Тамара приехала заранее – боялась застрять в пробке и опоздать, поэтому пришлось полчаса мёрзнуть на скамейке, кутаясь в тонкое осеннее пальто. Бабушка говорила надеть пуховик, но Тамаре казалось, что она в нём толстая, и тянула до последнего, щеголяя в дизайнерском приталенном пальто, доставшимся ей от подруги, которая раздала все свои вещи перед отъездом в Санкт-Петербург.
Наконец, к подъезду подъехала красная машина риелтора, из которой вышла сама риелтор, уже знакомая Тамаре, мужчина лет шестидесяти в старомодной кепке и коротком нелепом пальто и женщина неопределённого возраста с густым макияжем и пышной причёской.
– Здесь такая тумба для обуви, – с порога стал показывать мужчина. – Очень удобно, ничего не выпирает и места много. Подставка вынимается, чтобы помыть можно было.
Звали его Аркадий Павлович. Под кепкой оказалась блестящая круглая залысина, которую он совсем не прятал, зачёсывая отросшие волосы с других мест, как это делал начальник Тамары.
– Да, удобно, – согласилась Тамара, безразлично скользя взглядом по стенам неопределённого серо-розового цвета. В квартире пахло хлоркой и женскими духами.
– Это моющиеся обои, – поспешила заверить её женщина с густым макияжем.
Тамара старалась не пялиться на её причёску, но никак не могла выкинуть из головы мысль, что это: натуральные волосы или шиньон?
– Приятный цвет, – заметила риелтор Марина, косясь на Тамару.
Было неудобно, это была уже седьмая квартира, которую смотрела Тамара, и нельзя сказать, что прошлые не соответствовали её первоначальным требованиям. Но каждый раз Тамара находила причину, по которой ей не подходила квартира, добавляя новое требование.
Дело было не в квартирах, конечно. Получив существенную премию, она решила добавить её к накопленным с пенсии деньгам и вложиться в ипотеку. Кредит ей одобрили, и теперь нужно было успеть найти подходящую квартиру. Только вот квартиру Тамаре не хотелось. Не здесь, по крайней мере. Весной она слетала в гости к подруге, той самой, которая отдала ей дизайнерское пальто, и влюбилась в Питер. Бесповоротно влюбилась. Только вот уехать и оставить бабушку она не могла, та была единственным родным человеком, и если раньше бабушка заботилась о Тамаре, когда отец бросил её и уехал после смерти матери, то теперь она должна вернуть долг и быть рядом с бабушкой, здоровье которой пошатнулось после выхода на пенсию.
– Тебе не нужно жить со старухой, – говорила бабушка. – Что я, сама молодой не была? Ну, какому парню понравится пить чай с чужой бабкой и втайне обжиматься, пока эта бабка отвернётся? И не надо мне говорить, что тебе рано замуж – давно пора! Покупай квартиру, денег я добавлю, если нужно, только где-нибудь рядом, чтобы ты не моталась бедная туда-сюда, а то знаю я тебя, будешь каждый день проверять, как я тут без тебя.
Разговоры эти шли давно, и Тамара решила сделать так, как просит бабушка. А про Питер даже и не думать.
«Я куплю эту квартиру», – решила она.
В этот самый момент хозяйка квартиры, Антонина, как она представилась, без отчества, видимо, отчаянно скрывала возраст, посмотрела на Тамару с такой ненавистью, что рука привычно потянулась к оберегу, но остановилась на полпути: оберег она потеряла, но так и не призналась бабушке, носила теперь пустой шнурок, стараясь не попадаться бабушке на глаза в открытых майках.
– Пойдёмте, я покажу вам кухню, – предложила хозяйка елейным голосом, который совсем не соответствовал её холодному взгляду. – Всю технику мы оставляем, она встроенная, там вам будет проще.
Пока Антонина рассказывала про посудомойку и духовой шкаф, Аркадий Павлович задумчиво скользил взглядом по шторам.
– А шторы, Тоня, шторы ты тоже решила оставить?
– Пусть висят, – резко ответила она. – Куда мне такие? Что я смогу купить на эти деньги, крошечную хрущёвку? Там потолки в два раза ниже.
– Ну, не в два раза. Можно же подрубить.
– Тебе надо, ты и руби!
До этого они ни разу не заговорили друг с другом, но это Тамара заметила только сейчас. Воздух накалился, они с риелтором одновременно отступили, словно между этими двумя повис электрический разряд.
– И буду! – повысил голос Аркадий Павлович. – Ты мне весь мозг тогда вынесла, пока я карниз прилаживал! А теперь что, чужим людям его оставлять? Да мы за этими шторами сто километров туда, сто километров обратно ехали, забыла?
– Как же мне забыть! – огрызнулась Антонина. – Всю дорогу ворчал, как старый дед, непонятно только, зачем машину покупали. Видимо, чтобы малолеток в ней возить!
– Да не возил я никого, Тоня, сколько можно тебе говорить! Ну, подкинул до остановки один раз, что такого!
– Ой, да надо же, до остановки довёз, а чего не до дома?
Марина кашлянула, и эти двое разом замолчали. Аркадий Павлович, как ни в чем не бывало, заговорил:
– Пойдёмте, я вам лоджию покажу. Она утеплённая, я туда свет провёл и обогрев, даже в лютый мороз там тепло. Можно и диванчик какой поставить, там даже спать можно, но у меня там был кабинет. Знаете, очень удобно работать, ничего не отвлекает, и другим не мешаешь, если ночью…
Антонина осталась на кухне. Тамара чувствовала себя жутко неловко и переглядывалась с Мариной, которая за спиной Аркадия Павловича делала большие глаза.
– Вы уж извините, тут на косяке зарубки, отмечали рост детей. Когда ремонт делали, рука не поднялась его менять. Можно закрасить просто или плёнкой заклеить, сейчас много вариантов.
Он провёл рукой по косяку, трогая частые зарубки с подписями: Аня, 1 год, Борис, 2 года, Аня, 2 года, Борис, 3 года… Тамара отвернулась, вспомнила такие же зарубки у них с бабушкой на кухне.
– Вот здесь у меня шкаф был, – как ни в чём не бывало продолжила через пять минут Антонина. – Цветы тут хорошо растут, сторона солнечная. А здесь телевизор крепился, удобно вон там диван поставить и смотреть вечерами всем вме… ну, если вы смотрите, конечно.
– У неё где угодно цветы растут, – отозвался Аркадий Павлович. – Золотые руки! У мамы моей даже кактус сдох.
Антонина вдруг по-девичьи засмеялась.
– Это да, она его кофеем поливала, представляете? А что, говорит, воду зря переводить?
Оба они рассмеялись, видимо, привычной своей шутке. Почему-то от этого совместного смеха Тамара почувствовала себя ещё больше неловко, чем от ругани, и выпалила:
– Хорошо, я беру.
Повисло молчание.
– Отлично, – заворковала Марина. – Значит, будем назначать дату сделки?
Домой Тамара возвращалась расстроенная. Вроде бы и квартира хорошая, и решение, наконец, принято, а на душе кошки скребут.
– Ну как? – спросила бабушка.
– Нашла, – выдавила из себя улыбку Тамара. – Отличная квартира.
– Вот и славно!
Спала Тамара плохо. Снились улицы Питера, по которым она идёт в полном одиночестве, пытаясь заговорить с прохожими, но они её не слышат и не видят, словно она призрак, а не живая девушка.
Проснулась от воя сирены проезжающей пожарной машины. Точнее, во сне это была пожарная машина, а на самом деле телефон.
– Алло…
– Тамара, здравствуйте! Это Аркадий Павлович.
Она подскочила на кровати, пытаясь сообразить, сколько сейчас время и который день. Разве они на сегодня назначили сделку? Как такое могло случиться, что она не помнит об этом?
– Извините, но я решил сразу вам сообщить, чтобы, так сказать, вы не питали… Ну, как бы это, не рассчитывали… В общем, мы с Тонечкой помирились. И не будем продавать квартиру.
От радости Тамара растеряла все слова.
Видимо, её молчание он расценил иначе, принялся извиняться и уверять, что он бы с удовольствием продал ей, такой хорошей девушке, но это их семейное гнездо и вся их жизнь здесь прошла…
– Всё в порядке, – перебила его Тамара. – Я всё равно не уверена, что хочу покупать квартиру именно здесь.
Распрощались быстро и легко, каждый сбросил тяжёлый груз с души. Оставалось только как-то сказать об этом бабушке.
– Ба…
– Да, птичка моя?
– Мне нужно тебе что-то сказать.
– Ну, говори.
– Ба, может, мне в Питер поехать? Не навсегда, ну просто пожить. Или, может, мы вместе поедем, как ты думаешь? Можно продать твою квартиру, добавить мои деньги и купить там. Ну, если не в самом, то где-нибудь в пригороде? Ба, ну что ты молчишь, не думай, я тебя не бросаю, просто…
– Езжай, конечно! Что же ты раньше молчала? Конечно, езжай!
– А как же ты?
– Что я? Я вполне способна сама о себе позаботиться.
– Ты обижаешься, да?
– Птичка моя! Ну разве же я растила тебе крылья для того, чтобы обрезать? Лети, куда тебе хочется, а я всегда буду тебя ждать. Погоди, не реви, смотри, что я тебе приготовила.
Бабушка принялась рыться в ящике тумбы, достала холщевый мешочек, протянула его Тамаре.
Она перевернула его. На ладонь выскользнул круглый оберег – «синий глаз», почти такой же, какой у неё был раньше.
– Ты же прошлый потеряла?
– Потеряла, – вздохнула Тамара.
– Ну, вот тебе новый. От злых людей. Теперь точно можно ехать.
Они обнялись. Слёзы никак не хотели высыхать, но на душе было светло.
– Я буду очень часто приезжать, – пообещала Тамара.
И своё обещание она сдержала.
