Хрупкая девушка с мягкими глазами стояла у вокзала с большим пакетом еды. Она приходила сюда почти каждый день, чтобы накормить бездомных собак. Эти места были пристанищем для десятков животных, и Алена знала их всех, будто они её старые знакомые.
– Ну, иди сюда, дружок, – ласково позвала она чёрного пса с ободранным ухом, который всегда держался особняком.
Пёс сначала застыл на месте, оглядываясь, будто проверял, нет ли подвоха. Потом потянул носом воздух, уловил аромат сосисок и, преодолев страх, осторожно подошёл.
– Ну вот, молодец, – шепнула Алена, протягивая ему кусочек.
Она улыбнулась, видя, как пёс взял угощение и быстро отскочил, словно боялся, что его прогонят. Её руки ловко разрывали оставшиеся сосиски на маленькие порции. Другие собаки уже ждали, вертя хвостами.
– Тебе, тебе и тебе, – тихо говорила Алена, кидая угощение.
Казалось, она знала каждую собаку по имени. Вот рыжий – у него лапа немного хромает, а вон та белая с пятнами всегда забирает еду и уходит первой.
Но в этот раз что-то было иначе. В какой-то момент она почувствовала странное присутствие, словно кто-то смотрел на неё пристально. Алена обернулась.
Позади неё стоял мальчишка. Лет восемь, не больше. Он был одет в старую куртку, испачканную грязью, которая висела на нём мешком. Его лицо, худое и уставшее, выдавало голод, но в глазах не было страха. Там читалось что-то другое – упрямство и странная надежда.
– Тётенька… – нерешительно начал он. Его голос был тихим, но в тоне чувствовалась тяжесть.
– Да? – мягко спросила Алена, чуть наклонившись к нему.
Мальчик опустил голову, будто собираясь с мыслями. Потом поднял глаза и выдохнул:
– Я тоже кушать хочу… Можно мне кусочек?
Эти простые слова словно ударили в сердце. Алена замерла на мгновение, глядя на него. Голос мальчика был тихим, почти шёпотом, но каждое слово резало по живому.
Она посмотрела на оставшийся пакет с едой. Там было не так уж много – пара сосисок, кусок хлеба. Но в голове уже крутилась мысль: «Собаки, конечно, голодные. Но этот ребёнок – он ведь тоже один из них. Только другой стаи».
– Конечно, можно, – ответила она, протягивая ему кусок хлеба с сосиской.
Мальчик взял еду, быстро спрятав её в ладонях, и тут же начал есть, так осторожно, как будто боялся, что еду могут отнять. Алена смотрела на него, чувствуя, как сердце сжимается от грусти.
Пакет с едой всё ещё был в её руках, но теперь она смотрела только на мальчика. Его голодный взгляд цеплялся за каждую крошку, за каждую сосиску, будто пытался насытиться одним видом еды.
– Ты здесь живёшь? – осторожно спросила она, стараясь не спугнуть.
Мальчик покачал головой. Его лицо оставалось спокойным, но в глазах мелькнуло что-то похожее на стыд.
– Нет. Просто… здесь тепло иногда, – ответил он тихо, будто оправдываясь.
Алена пригляделась внимательнее. Одежда мальчика была сильно поношенной, куртка явно велика, её рукава почти скрывали худенькие руки. Брюки, местами порванные, висели мешком. На ногах – старые, почти лысые ботинки. И всё же он стоял прямо, словно не хотел показать, как ему тяжело.
– Как тебя зовут? – мягко спросила она.
– Серёжа, – коротко ответил мальчик, опустив взгляд.
Алена вздохнула, огляделась. Вокруг шумела толпа: люди торопились, проходили мимо, переговаривались, но никто не обращал внимания на эту странную парочку.
– Серёжа, подожди здесь, ладно?
Она протянула ему кусок хлеба с сосиской, стараясь, чтобы жест выглядел естественным. Мальчик взял его осторожно, словно это был подарок, который могут забрать в любой момент. Он ничего не сказал, но кивнул в знак благодарности.
Алена снова посмотрела по сторонам. Всё те же равнодушные прохожие, гудки автомобилей, где-то вдалеке грохотали составы. Её вдруг захлестнуло чувство бессилия: как можно спокойно жить, когда прямо здесь, у всех на глазах, ребёнок голодает?
Она вернулась взглядом к мальчику. Тот жевал, но делал это медленно, откусывая совсем крошечные кусочки.
– Давай так, – вдруг сказала Алена, присев рядом. – У меня есть ещё еда. Сядешь со мной?
Мальчик замер, не отрывая взгляда от пакета. Его плечи чуть расслабились, но он всё ещё смотрел на неё с недоверием.
– Правда?
– Конечно, – улыбнулась она. – И я хочу поговорить с тобой. Только не бойся, ладно?
Мальчик молча кивнул. Он сел на скамейку рядом, стараясь держаться чуть на расстоянии. Алена протянула ему яблоко, и Серёжа тут же спрятал его в карман, словно про запас.
– Никуда не торопишься?
– Нет, – коротко ответил он, глядя куда-то в сторону.
Алена ещё раз посмотрела на его лицо – серьёзное, слишком взрослое для его возраста. Её сердце сжалось. Она понимала, что здесь разговор будет небыстрым. Но была готова слушать столько, сколько потребуется.
Они уселись на деревянную скамейку неподалёку от выхода с вокзала. Скамейка была старая, с облупившейся краской, и чуть скрипнула под их весом. Алена разложила перед мальчиком всё, что осталось у неё в пакете: несколько ломтей хлеба, пару яблок и те самые сосиски. Еда казалась скромной, но для Серёжи это был настоящий пир.
Мальчик жадно набросился на хлеб, но ел не как бездумный голодный ребёнок, а осторожно, крохотными кусочками. Он явно привык растягивать то малое, что попадало ему в руки. Поглощая каждый кусочек, он выглядел так, будто боялся, что всё это чудесным образом исчезнет, если он будет слишком спешить.
Алена наблюдала за ним молча, не перебивая. Сердце сжималось от вида мальчика, но она знала – сейчас главное не давить.
– Ты давно тут? – наконец спросила она, стараясь говорить как можно мягче.
Серёжа перестал жевать, задумался.
– Не знаю, – пожал он плечами. – Неделю, может. А может, больше.
Его голос был ровным, но в этом равнодушии чувствовалась какая-то усталость, не свойственная ребёнку. Алена только кивнула. Она понимала, что выпытывать сейчас что-то большее – бесполезно.
Она ненадолго отвела взгляд, глядя на толпу возле вокзала. Люди спешили по своим делам, никто не обращал внимания на них, сидящих на старой скамейке. И всё же, несмотря на шум вокруг, между ней и мальчиком воцарилась особая тишина.
– Родители? – осторожно добавила она после паузы.
Серёжа перестал есть. Его рука с половинкой сосиски замерла, а сам он смотрел куда-то в сторону. В его взгляде читался не ответ, а какая-то внутренняя борьба. Будто он сам не знал, что сказать. Или не хотел говорить.
– Их нет, – наконец произнёс он, коротко, почти отрезая.
Его слова прозвучали тихо, но для Алены они были громче любого крика. В этом спокойствии не было ни следа эмоций – ни жалости к себе, ни надежды, ни обиды. Только пустота, которая резанула её сильнее, чем если бы он заплакал.
Она отвела глаза, чтобы дать ему немного пространства.
– Прости, – сказала она, глядя на остатки еды в пакете. – Не надо было спрашивать.
Серёжа не ответил. Он снова опустил взгляд на кусок хлеба в своей руке и продолжил есть, всё так же медленно, кусочек за кусочком. Алена смотрела на него, чувствуя, что слова здесь ничего не изменят.
Она вздохнула, понимая, что впереди будет сложный разговор. Но сейчас – только этот момент, только тёплая скамейка и еда, которой они могли поделиться.
Когда еда закончилась, Алена всё ещё сидела на скамейке рядом с Серёжей. Вокруг шумел вокзал: люди спешили, тяжёлые поезда гудели на соседних платформах, а ветер гонял обрывки газет по брусчатке. Но она будто не слышала ничего из этого. Только смотрела на мальчика, который аккуратно доедал свой последний кусок хлеба.
Что делать дальше? Просто встать и уйти? Сделать вид, что это был всего лишь случайный добрый жест? Ей самой не верилось, что можно вот так взять и забыть об этом ребёнке.
Она осторожно спросила:
– У тебя есть, где спать?
Мальчик, не поднимая глаз, пожал плечами.
– Тут есть платформа. Там тепло.
Он произнёс это тихо, но так, будто это было единственное, что держало его на плаву. Слово «тепло» он повторил с лёгкой, почти незаметной дрожью в голосе. Алена знала этот тон – так говорят те, кто держится из последних сил.
Её сердце сжалось.
– Знаешь что, Серёжа, – сказала она, немного подумав. Её голос был мягким, но в нём уже слышалась решимость. – У меня дома есть кот.
Мальчик поднял голову, удивлённо взглянув на неё.
– Кот?
– Да, – улыбнулась она. – Его зовут Василий. Он рыжий и толстый. Очень любит гостей. Особенно тех, кто приходит с сосисками.
Серёжа чуть прищурился, будто проверяя, не шутит ли она.
– А можно я его увижу?
Алена почувствовала, как что-то тёплое растекается внутри. Она кивнула, встала со скамейки и протянула ему руку.
– Пойдём. Он как раз ждёт свою порцию.
Мальчик на секунду замялся, но потом решительно взял её за руку. Это был робкий, лёгкий жест, но для Алены он значил больше, чем слова.
По пути она украдкой посмотрела на него. Серёжа был худой, почти прозрачный, но теперь его лицо изменилось. В глазах появился едва заметный огонёк.
И впервые за долгое время он улыбнулся. Это была маленькая, застенчивая улыбка, но такая настоящая, что Алена поняла: она сделала правильный выбор.
