С Милой я познакомилась в бассейне. Детском бассейне — я водила туда дочь, она — сына. Она не могла не вызвать восхищения — маленькая, хрупкая, со светлой, заражающей всех своей добротой, улыбкой и короткой мальчишечьей прической. Но не это главное. У ее сына было какое-то заболевание, я не особо в этом разбиралась, какой-то паралич, он плохо двигался. Большой уже мальчик, лет восьми, а она его легко, как пушинку, поднимала своими тонкими руками и несла к бассейну и из бассейна… Мы ходили к одному инструктору, и встречались в раздевалке. Разговорились, раз, другой… Она поражала своим жизнелюбием и оптимизмом, а мне тогда этого очень не хватало. Так мы и подружились.
Иногда мы прогуливались вместе в парке — она везла на коляске своего Славика, а я держала за руку свою дочь, Ангелину. Постепенно я узнала ее непростую историю — сама Мила была из детского дома, где-то под Псковом у нее была бабушка, но они никогда не общались, так что считай одна. Мужа встретила на производстве, стали жить вместе, потом поженились. Она призналась, что очень боялась рожать ребенка — вдруг у нее не получится? Нет ли у нее дурной наследственности оставлять детей? Поэтому долго не решалась. А теперь жалеет об этом — кто знает, может и иначе все бы вышло.
Славика она родила в 32 года. Роды были тяжелые, спасали и его, и ее. Спасли. Но вот теперь он такой — в коляске. Спасибо мужу — не бросил их, как многие поступают при таком раскладе. Хороший у нее муж, добрый. Работает за двоих — она только пенсию по уходу за сыном и получает. А как ей работать — реабилитации, занятия, массажи…
— Он всю жизнь на коляске будет, — объяснила мне она. — Но заниматься все равно надо, так он хоть сидит сам, в телефоне вон сидит. Так что я не могу работать, надо им заниматься.
Я не сразу обратила внимание на ее округлившийся живот — как и у многих худеньких женщин, он появился достаточно поздно. Я даже обиделась, что она мне ничего не сказала, но я была так восхищена этим событием, что тут же простила ее. Сама я не решалась на второго… А ей еще и сорок лет уже!
— Не страшно? — осторожно спросила я. — После первых родов, да и возраст…
— Неа, — улыбнулась она. — Что мне боятся — при моем… Ну, в общем, меня точно кесарить будут, так что все хорошо. А тесты я сдала — нормальные. Будет у Славы сестренка.
— Вы, наверное, и хотели девочку?
— Да, — согласилась Мила. — Я сразу знала, что будет девочка.
В этом нашем разговоре я уловила что-то… Словно она недоговаривала, будто терзало ее что-то — на обычно безмятежном лице блуждали неясные тени. Но допытывать я не стала.
Через четыре с половиной месяца она родила здоровую девочку — Надю. Мы тогда реже виделись — последние недели она лежала на сохранении, и после родов долго не выходила из дома. Но однажды она позвонила и пригласила меня в гости. Я с радостью согласилась.
Квартира Милы полностью отражала ее характер — светлая, чистая, при этом строгая и функциональная. Я даже удивилась, как там все удобно придумано. Показала она мне и свою малышку — крошечную Наденьку с длинными темными ресницами, каких я никогда не видела у младенцев.
— Какая хорошенькая! — восхитилась я.
А Мила почему-то вздохнула. Я вопросительно посмотрела на нее, а она повела меня на кухню, налила чашку чая и села напротив.
— Не знаю я, правильно ли поступила, — призналась она. — Не стоило мне ее рожать. Я даже думала отдать ее в детский дом.
На меня словно ушат холодной воды вылили. Захотелось выплеснуть ей этот чай в лицо — о чем она говорит? Ей так повезло, у нее здоровый ребенок, она ведь больного не оставила, а тут…
Мила, видимо прочитав все это по моему лицу, поспешила продолжить:
— Ты дослушай, а потом осуждай. Я же не просто так ее родила. Я детдомовская, ты знаешь это. Муж у меня единственный ребенок в семье, родственников у него особо нет, только старенькие родители. Я надеюсь, что он дольше сможет прожить, но у него диабет и сердце… А я… У меня рассеянный склероз. Ты знаешь, что это?
Я кивнула — не очень много, но в общем я имела представление об этой болезни.
— Так вот, у меня прогрессирующая форма. Я скоро стану инвалидом. И что тогда будет со Славиком? Кто о нем позаботиться? Я ночи не спала, когда узнала об этом. А потом решила — надо родить еще ребенка. Девочку. Она не бросит брата на произвол судьбы. А теперь я вот смотрю на нее и думаю — на что я ее обрекла? Всю жизнь ухаживать за двумя инвалидами? Ты видела какая она славная? Я не встречала детей красивее, чем она. И вот я думаю — может отдать ее? Она здоровая, маленькая, ее сразу заберут в хорошую семью. Пусть хоть она будет счастливой.
Я не знала, что на это сказать. Горькая несправедливость этого мира свалилась на меня своей неизбежностью. В глубине души я понимала, о чем говорит Мила, я словно видела наперед судьбу этой миленькой крошки, и она была печальной и безрадостной. Но отдать ребенка в детский дом? Даже думать о таком было жутко. Я без своей дочки не могла прожить и дня, ни за какие сокровища мира я бы не разлучилась с ней. А ради ее счастья? Не знаю…
Мы долго сидели над остывшим чаем. Я, в конце концов, начала убеждать Милу, что все наладится. Что это послеродовая депрессия и не нужно решать за дочь, как ей лучше. Ребенку лучше с мамой, а что будет потом — одному Богу известно. Но в глубине души я не знала, правду говорю, или то, что она ожидает услышать.
После этого мы больше не виделись. Насколько я знаю, девочку она оставила. По крайней мере, с ее слов. Дружба наша постепенно сошла на нет — Миле было не до меня, а я… Я решилась и родила вторую дочку. Чтобы они всегда были друг у друга.
