— Вить, а где у тебя таблетки от давления лежат? — крикнула Людмила из спальни, перебирая содержимое прикроватной тумбочки мужа.
Виктор Петрович, сидевший в кресле с газетой, вздрогнул и быстро встал.
— Зачем они тебе? Я сам найду.
— Да у меня голова разболелась. Думала, твои подойдут.
Он поспешно прошёл в спальню, аккуратно закрыл ящик тумбочки и протянул жене блистер с таблетками.
— На, возьми мои. Только не увлекайся, они сильные.
Людмила покосилась на мужа. Сорок лет замужем, а он всё ещё охраняет свои вещи, как школьник. Но спорить не стала — голова и правда болела после возни с ремонтом в ванной.
На следующий день, когда Виктор ушёл в поликлинику на очередной профосмотр, Людмила решила закончить укладку плитки. Сантехника была старая, и под раковиной обнаружилась дыра в стене. Засунув руку туда, чтобы оценить масштаб проблемы, она наткнулась на что-то хрустящее.
Пакет. Обычный целлофановый пакет, плотно завёрнутый и засунутый в полость между стеной и трубами. Людмила вытащила его, стряхнула пыль. Внутри лежали медицинские справки, результаты анализов и… направление в онкологический центр.
Сердце сжалось. Дата на направлении — трёхлетней давности. Диагноз, написанный неразборчивым врачебным почерком, но одно слово читалось чётко: «злокачественная».
— Господи… — прошептала Людмила, опускаясь на кафельный пол ванной.
Руки дрожали, когда она перебирала бумаги. Результаты биопсии, заключения специалистов, рекомендации по лечению. Всё было аккуратно сложено в хронологическом порядке. Самые свежие документы датировались прошлым месяцем.
Три года. Три года муж знал о своей болезни и молчал. Три года она готовила ему завтраки, планировала отпуск на дачу, беспокоилась о его простудах, а он…
Людмила всматривалась в подпись врача на последней справке: «Светлана Михайловна Кузнецова, онколог». Что-то знакомое было в этой фамилии. Где она её слышала?
И тут вспомнила. Года четыре назад Виктор вернулся с институтского юбилея и рассказывал о встрече с однокурсниками. Упоминал Светку Кузнецову, которая стала врачом. Говорил, что она хорошо выглядит, не замужем…
Неужели это она его лечит? Неужели он ей доверяет больше, чем родной жене?
Людмила сунула документы обратно в пакет и спрятала в кухонный шкаф, за банки с крупой. Нужно было подумать, как поступить. Устраивать скандал? Требовать объяснений? Или сначала узнать всю правду?
Когда Виктор вернулся домой, она встретила его обычной улыбкой.
— Как дела в поликлинике? Всё нормально?
— Да, обычная проверка. Давление, кардиограмма. Всё как у космонавта.
Он солгал ей в лицо. Спокойно, привычно, даже с улыбкой.
На следующее утро Людмила проводила мужа на работу и отправилась в онкологический центр. На ресепшене объяснила, что хочет попасть к доктору Кузнецовой по поводу мужа.
— А вы записаны? — поинтересовалась девушка-регистратор.
— Нет, но это очень важно. Семейные обстоятельства.
Ждать пришлось два часа. Людмила сидела в коридоре среди других посетителей, большинство из которых выглядели так, словно уже знали свой приговор. Атмосфера места давила, и она несколько раз порывалась уйти.
— Петрова? К доктору Кузнецовой? — окликнула медсестра.
Людмила поднялась, сжимая в руках сумочку. В кабинете за столом сидела женщина лет пятидесяти пяти, худощавая, с короткой стрижкой и внимательными глазами. Красивая. До сих пор красивая.
— Здравствуйте. Я жена Виктора Петровича Морозова. Мне нужно с вами поговорить.
Светлана Михайловна напряглась.
— Проходите, садитесь. Виктор Петрович знает о вашем визите?
— Нет. И я хочу знать почему. Почему он три года скрывает от меня свою болезнь? Почему я узнаю об этом случайно, найдя спрятанные справки?
Врач молчала, изучая Людмилу взглядом.
— Я не имею права разглашать медицинскую информацию без согласия пациента…
— Какого согласия? — вспылила Людмила. — Я его жена! Сорок лет жена! А он мне ни слова не сказал!
— Он просил не говорить родственникам. Сказал, что семья может не выдержать такой новости.
— А вы послушались? Помогли ему обманывать меня?
Светлана Михайловна сняла очки, потёрла переносицу.
— Людмила Сергеевна, ваш муж — взрослый человек. Он имеет право решать, кому сообщать о своём диагнозе. Я лишь выполняю свою работу.
— И часто встречаетесь? Для работы?
В кабинете повисла тишина. Людмила увидела, как врач покраснела, и поняла — не только в работе дело.
— Мы… мы учились вместе в институте. Много лет не виделись. Встретились случайно, когда он попал ко мне на приём…
— И что, вспомнили молодость?
— Людмила Сергеевна, вы не имеете права меня допрашивать. Если у вас есть претензии к мужу, разбирайтесь с ним.
Людмила встала.
— Обязательно разберусь. А вы… вы просто жалкая женщина, которая разрушает чужие семьи.
Дома она металась по квартире, не находя себе места. Обман. Сплошной обман. Муж болен раком, скрывает это, встречается с бывшей однокурсницей под видом лечения. А она, дура, готовит ему ужины и радуется, что он хорошо выглядит.
Людмила достала телефон, набрала номер дочери в Екатеринбурге.
— Лена, мне нужно с тобой поговорить. Это очень важно.
— Мам, что случилось? Ты странно говоришь.
— Твой отец болен. Раком. Уже три года. И скрывает это от нас.
В трубке воцарилась тишина.
— Мама… ты уверена?
— У меня на руках все справки. Он лечится у своей институтской подружки. Они там, видимо, не только болезнь лечат.
— Не говори глупостей. Папа тебе изменять не способен.
— А обманывать способен, оказывается!
Елена вздохнула.
— Мам, я завтра приеду. Не делай ничего до моего приезда, хорошо? Давайте спокойно во всём разберёмся.
Но спокойно не получилось. Вечером Виктор вернулся домой и сразу почувствовал напряжение. Людмила сидела на кухне с каменным лицом, перед ней лежала стопка медицинских документов.
— Валя, откуда у тебя это? — побледнел он.
— Нашла. Случайно. Во время ремонта. Хочешь объяснить, что всё это значит?
Виктор тяжело опустился на стул.
— Я не хотел тебя расстраивать…
— Три года, Витя! Три года ты молчал! Я же вижу, что с тобой что-то не так, а ты говоришь — устал на работе, возраст…
— Что толку было тебя расстраивать? Болезнь от этого не пройдёт.
— Зато я бы знала правду! Зато мы бы вместе с этим справлялись!
— Или ты бы сошла с ума от переживаний. Знаю я тебя.
Людмила встала, начала ходить по кухне.
— А Светлана Михайловна? Она-то в курсе всех подробностей?
Виктор вздрогнул.
— Ты с ней встречалась?
— Встречалась. И поняла, что дело не только в лечении. Она что, теперь самый близкий тебе человек?
— Люда, не придумывай того, чего нет…
— Не придумываю! Ты ей доверяешь больше, чем мне! Она знает то, чего не знаю я!
Муж закрыл лицо руками.
— Она врач. Она понимает…
— А я не понимаю? Я дура какая-то? Сорок лет прожили вместе, а ты решил, что я не потяну?
— Решил, что не стоит ломать тебе жизнь из-за моих проблем.
— Твои проблемы — это мои проблемы! Или были, пока ты не предпочёл мне другую женщину!
На следующий день приехала Елена. Выслушала мать, выслушала отца. Долго молчала, обдумывая.
— Пап, ты неправильно поступил, — сказала она наконец. — Мама имела право знать.
— Лена…
— Не оправдывайся. Ты лишил её права выбора. Права быть рядом в трудную минуту.
Виктор опустил голову.
— А теперь мама не доверяет тебе. И я её понимаю.
Людмила сидела в углу дивана, молча слушая разговор дочери с мужем. В душе клокотала обида. Не столько на болезнь, сколько на обман. На то, что её сочли недостойной правды.
— И что теперь делать? — спросила Елена.
— Не знаю, — честно ответила мать. — Как жить с человеком, который считает тебя слабой и глупой?
— Мам, папа хотел как лучше…
— Лучше для кого? Для себя, чтобы я не мешала ему встречаться с Кузнецовой?
— Там ничего такого нет, — устало сказал Виктор.
— А я уже не знаю, чему верить.
Елена посмотрела на родителей — на сломленного болезнью и виной отца, на ожесточённую обманом мать.
— Значит, всё. Семьи больше нет.
Людмила не ответила. Виктор тоже молчал.
Через месяц они начали жить порознь. Виктор снял комнату у знакомых, Людмила осталась в квартире. Формально развод не оформляли — зачем, в их возрасте? Но близости больше не было.
Елена пыталась их мирить, но безуспешно. Мать твёрдила, что не может доверять человеку, который три года врал ей в лицо. Отец повторял, что хотел защитить семью, а получилось хуже.
Людмила сидела в опустевшей квартире и понимала: правда действительно иногда разрушает больше, чем ложь. Но жить с ложью она больше не могла. Даже если эта ложь называлась заботой.
За окном шёл дождь. Сорок лет брака закончились так же тихо, как начинались когда-то. И никто не знал, можно ли было поступить по-другому.
