— Лариса Николаевна, нам нужно поговорить о квартире.
Голос был вежливым, но в нем слышалась непреклонность. Лариса подняла глаза от коробки с документами Бориса и увидела высокого мужчину в дорогом пальто. Племянник. Тот самый Сергей, который позвонил утром и попросил о встрече.
— Проходите, — кивнула она, убирая со стола справки из поликлиники. Три недели прошло с похорон, а бумажная волокита всё не кончалась.
Сергей Игоревич прошёл в гостиную, окинул взглядом старинный буфет и книжные полки до потолка. Взгляд оценивающий, деловой. Лариса почувствовала, как внутри что-то сжалось.
— Красивая квартира, — заметил он, доставая из портфеля папку. — В таком центре, с видом на Неву. Сейчас подобное жильё очень дорого стоит.
— Да, нам повезло. Досталась от Бориной матери ещё в девяностые.
— Именно поэтому я и пришёл, — Сергей положил на стол документ. — Боюсь, у меня для вас неприятные новости.
Лариса взяла бумагу. Дарственная. Печати, подписи, нотариальное заверение. Борис Владимирович Ковалёв дарит племяннику Сергею Игоревичу половину квартиры на Петроградской стороне. Дата — август прошлого года.
— Этого не может быть, — прошептала она. — Боря ничего не говорил.
— Видимо, не хотел расстраивать заранее. Понимал, что вам будет тяжело.
Тяжело? Лариса перечитывала строчки, не веря глазам. Август… В августе Борис лежал в больнице с обострением язвы. Неделю мучился, жаловался на врачей, на лекарства. Вернулся домой совсем больной, осунувшийся.
— Зачем? — спросила она тихо. — Зачем он это сделал?
Сергей пожал плечами.
— Может, хотел помочь семье. У меня двое детей, им скоро поступать в питерские вузы. Съёмное жильё дорогое, а тут…
В его голосе не было злорадства или жестокости. Просто констатация факта. Лариса поняла: он не враг, он просто человек, который решает свои проблемы. Но от этого не легче.
— И что теперь? — спросила она.
— Понимаете, Лариса Николаевна, мне эта квартира нужна. Но я человек разумный, не хочу выгонять вас на улицу. Даю время — месяца два найти что-то подходящее. Помогу с переездом, если нужно.
Два месяца на то, чтобы перевернуть всю жизнь. Лариса посмотрела вокруг: вот пианино, на котором она когда-то мечтала научиться играть, вот кресло у окна, где Борис читал по вечерам газеты. Двадцать девять лет прожили здесь, и вдруг — чемоданы, коробки, съёмная однушка на окраине.
— Мне нужно подумать, — сказала она.
— Конечно. Но помните: документы у меня на руках, всё оформлено по закону.
После его ухода Лариса долго сидела в тишине. За окном журчала весенняя капель, во дворе играли дети. Жизнь продолжалась, как ни в чём не бывало. А у неё рушился мир.
Юридическая консультация помещалась в подвале старого дома рядом с метро. Спуск по узкой лестнице, коридор с облупившейся краской, табличка «Правовая помощь граждан». Не слишком презентабельно, но Лариса решила начать с бесплатной консультации.
Игорь Анатольевич Морозов оказался мужчиной лет тридцати пяти, в мятой рубашке и с усталыми глазами. Но когда Лариса рассказала свою историю, в его взгляде появился профессиональный интерес.
— Покажите дарственную, — попросил он.
Лариса протянула документ. Морозов изучал его минут пять, что-то подчёркивал, делал пометки.
— А теперь расскажите о муже. Как он себя чувствовал в последние месяцы?
— После больницы стал каким-то… отрешённым. Раньше всегда интересовался новостями, а тут вдруг перестал газеты читать. Говорил, что устал от всего, что хочется покоя. И извинялся постоянно — за болезнь, за то, что хлопоты доставляет.
— Лекарства принимал?
— Да, целую кучу. От желудка, от давления, ещё какие-то для нервов прописывали.
Морозов записывал в блокнот.
— Лариса Николаевна, дело сложное, но не безнадёжное. Можем идти двумя путями. Первый — пытаться оспорить дарственную, доказав, что ваш муж был недееспособен в момент её оформления.
— А второй?
— Требовать обязательную долю. По закону, даже при наличии дарственной, супруг имеет право на половину от того, что получил бы при наследовании. У вас нет детей, значит, по закону вы наследовали бы всё. Соответственно, обязательная доля — четверть квартиры.
Четверть… Немного, но лучше, чем ничего.
— Что нужно делать?
— Собирать документы. Справки из больницы, рецепты на лекарства, показания соседей — всё, что поможет показать состояние мужа в тот период. И подавать иск в суд.
Подготовка к суду заняла месяц. Лариса обивала пороги поликлиник, собирая справки, уговаривала соседей дать показания. Тётя Рая вспоминала, как Борис стал рассеянным, забывчивым. Сосед снизу рассказывал, что тот несколько раз приходил к нему среди ночи, жаловался на бессонницу.
— У нас есть всё необходимое, — говорил Морозов, перебирая документы. — Главное — не нервничать.
Но не нервничать было сложно. Каждый день Лариса просыпалась с мыслью: а вдруг проиграю? Куда тогда идти? На что жить?
В день суда она проснулась в пять утра. Долго стояла у окна, смотрела на Неву, на Петропавловскую крепость вдали. Может быть, в последний раз видела эту картину из своего дома.
Суд проходил в здании на Литейном. Длинные коридоры, скамейки с ожидающими людьми, запах хлорки и волнения. Сергей пришёл с адвокатом — молодой женщиной в дорогом костюме. Поздоровался сдержанно, но не враждебно.
— Дело Ковалёва против Ковалёва, — объявил секретарь.
Судья — усталая женщина средних лет — выслушала обе стороны. Морозов методично излагал факты: болезнь, лекарства, изменившееся поведение. Адвокат Сергея возражала, что покойный был в ясном сознании, понимал значение своих действий.
— У истицы есть вопросы к ответчику? — спросила судья.
Лариса встала. Во рту пересохло, но она заставила себя говорить:
— Сергей Игоревич, если дядя действительно заботился о вашей семье, почему ничего не сказал мне? Мы прожили вместе почти тридцать лет, я имела право знать о таких решениях.
Сергей помолчал, потом ответил:
— Наверное, не хотел расстраивать. Знал, что вы будете переживать.
— Тогда почему сразу после похорон не объяснили ситуацию? Зачем ждали три недели?
— Считал неуместным говорить об этом в такой момент.
Процесс длился два часа. В конце судья удалилась на совещание.
— Как думаете? — спросила Лариса у Морозова.
— Трудно сказать. Но я оптимист.
Ждали полчаса. Когда судья вернулась, по её лицу ничего нельзя было понять.
— Суд постановил, — начала она, — в признании дарственной недействительной отказать. Документ оформлен в соответствии с законом.
Сердце Ларисы упало.
— Однако признать за истицей право на обязательную долю в размере одной четвёртой части квартиры.
Хоть что-то! Лариса почувствовала, как отпускает напряжение последних месяцев.
После суда Сергей подошёл к ней в коридоре.
— Лариса Николаевна, можно поговорить?
Они прошли в небольшое кафе рядом с судом. Сергей заказал кофе, Лариса — чай с мёдом.
— Знаете, я не ожидал, что дело так затянется, — сказал он. — Думал, решим всё быстро.
— Я тоже не хотела судиться. Но вы не оставили выбора.
— Понимаю. — Он помешал кофе. — У меня есть предложение. Давайте продадим квартиру и разделим деньги поровну. Вы получите больше, чем положенная четверть, а я смогу быстро решить вопрос с жильём для детей.
Лариса задумалась. Жить в одной квартире с Сергеем после всего происшедшего казалось невозможным. А продажа… На вырученные деньги можно купить небольшую, но собственную квартиру.
— А где я буду жить, пока идёт продажа?
— Можете оставаться в квартире. Я торопить не буду.
Предложение было честным.
— Хорошо, — сказала она. — Но всё по закону. Независимая оценка, нотариус.
— Разумеется.
Всё пошло быстро. Оценщик определил стоимость в пять миллионов. Два с половиной миллиона — на такие деньги в Москве можно было купить разве что комнату в коммуналке, но в Питере хватало на приличную однушку.
Риелтор нашла покупателей за две недели. Молодая семья с ребёнком, оба врачи. Смотрели квартиру с таким восхищением, что Ларисе стало приятно: значит, здесь будут счастливы.
— Мы давно мечтали о квартире в центре, — говорила молодая женщина, разглядывая лепнину на потолке. — Такая красота! Правда, ремонт нужен, но мы готовы.
Да, ремонт требовался. Они с Борисом всё собирались что-то обновить, но руки не доходили.
Через месяц сделка состоялась. Лариса получила чек на два с половиной миллиона и ощущение, что начинается новая жизнь.
Квартиру она нашла в Московском районе. Новостройка, девятый этаж, балкон с видом на парк Победы. Не такая просторная, как старая, но светлая, современная. И главное — её собственная.
— Отличный выбор, — говорила риелтор Татьяна. — Район развивается, инфраструктура хорошая. И цена разумная — остаётся ещё триста тысяч на обстановку.
Лариса подписывала документы и думала: странно, как быстро можно изменить жизнь. Ещё вчера она была потерянной вдовой, которую выселяют из дома. А сегодня — собственница новой квартиры, с деньгами на ремонт и обустройство.
В день переезда пришла попрощаться с соседями. Тётя Рая плакала:
— Ларочка, как же без тебя? Тридцать лет рядом жили…
— Я приезжать буду, — обещала Лариса. — Тем более, недалеко.
Но понимала: скорее всего, не приедет. Прошлое нужно оставлять в прошлом.
Коробки с вещами грузчики унесли за полчаса. Лариса обошла пустые комнаты, постояла у окна с видом на Неву. Здесь была её молодость, здесь проходила совместная жизнь с Борисом. Но здесь же была и рутина последних лет, усталость, ощущение, что жизнь замерла.
— До свидания, — сказала она тихо и закрыла дверь.
Новая квартира встретила её солнечным светом и запахом свежей краски. Рабочие закончили ремонт неделю назад, теперь оставалось только расставить мебель и обжиться.
Лариса поставила чайник, заварила чай и села на подоконник. За окном виднелись верхушки деревьев в парке, где-то играли дети, лаяли собаки. Обычная жизнь обычных людей.
А какая жизнь будет у неё?
Она достала блокнот и стала составлять список планов. Записаться в спортзал — давно хотела заняться йогой. Найти курсы иностранного языка — в молодости мечтала выучить итальянский. Съездить к морю — одна, просто так, для себя.
Звонок в дверь прервал размышления. На пороге стояла женщина лет шестидесяти с добрым лицом и пакетом в руках.
— Здравствуйте, я Антонина Сергеевна, ваша соседка, — представилась она. — Увидела, что въезжаете, принесла домашнее печенье. Подумала, устали после переезда.
— Лариса Николаевна, очень приятно! Проходите, чай попьём.
Они сели на кухне за новым столом. Печенье оказалось вкусным — овсяное, с изюмом.
— Давно здесь живёте? — спросила Лариса.
— Пять лет уже. Переехала после развода, хотела начать новую жизнь. И знаете что? Получилось! — Антонина улыбнулась. — Теперь хожу на танцы, в театр, встречаюсь с подругами. Раньше муж всё это не одобрял, говорил — глупости. А оказалось, что мне это очень нужно.
— И я думаю что-то новое начать, — призналась Лариса. — Только не знаю что.
— А что нравилось раньше, но не получалось заниматься?
Лариса задумалась. Музыка. Она всегда любила музыку, мечтала научиться играть на фортепиано. Но Борис считал это пустой тратой времени.
— Знаете, рядом отличная музыкальная школа для взрослых, — сказала Антонина, словно прочитав её мысли. — Подруга туда ходит, говорит — замечательные преподаватели, очень терпеливые.
После ухода соседки Лариса ещё долго сидела у окна. В квартире пахло овсяным печеньем и новыми планами. За окном догорал весенний день, включались огни в домах напротив.
Впервые за долгие месяцы она засыпала не с тяжестью на сердце, а с предвкушением завтрашнего дня. Завтра она позвонит в музыкальную школу, запишется на курсы итальянского, купит путёвку к морю.
Завтра начнётся её новая жизнь — не такая, как планировалось, но, возможно, гораздо более интересная.
А за окном светились звёзды над большим городом, где у каждого есть право на счастье и новые начинания — в любом возрасте, при любых обстоятельствах.
