— Эта квартира должна была достаться мне! Я за Верой Павловной пять лет горшки выносила, а ты только на похороны явилась!
Нина Михайловна стояла посреди комнаты, сжимая в руках потрепанную фотографию. Через тюлевую занавеску пробивался тусклый свет мартовского солнца, падая на полированную поверхность старого серванта — того самого, который она протирала каждую неделю все эти годы.
— Тётя Нина, я понимаю ваше… расстройство, — холодно отозвалась молодая женщина, оправляя рукав дорогого пальто. — Но завещание составлено юридически грамотно. Мне очень жаль.
— Жаль? — Нина подошла ближе, заглядывая в глаза троюродной племяннице покойной. — Кристина, ты даже не знала, какие таблетки Вера Павловна принимала! Она тебя видела последний раз лет десять назад!
Кристина отступила на шаг, выставив вперёд папку с документами, словно щит.
— Послушайте, я не виновата, что она решила переписать завещание. Может, вы как-то… обидели её?
— Обидела? — Нина Михайловна схватилась за край стола. — Я кормила её с ложечки, когда она после инсульта лежала. Я полы здесь мыла. Я… я всю себя отдала!
Кристина взглянула на часы.
— У меня встреча через сорок минут. Давайте договоримся: у вас есть неделя, чтобы забрать личные вещи. Потом я начну ремонт.
— Какие личные вещи? Я сюда душу вложила! — Нина подняла руку, показывая на стены. — Эти обои я клеила! Этот сервант я на блошином рынке нашла и отреставрировала!
— Сервант можете забрать, — безразлично бросила Кристина.
В прихожей скрипнула дверь. На пороге стояла Маргарита Степановна — соседка из квартиры напротив, женщина с пышной седой копной волос и пронзительным взглядом.
— Ниночка, я слышу крики. Что случилось? — она перевела взгляд на Кристину. — А это ещё кто такая?
— Наследница, — выплюнула Нина. — Троюродная племянница Веры Павловны. Квартиру забирает.
Маргарита Степановна прищурилась.
— Да неужто? А как же ты, голубушка? Ты ж с Верой как с родной матерью нянчилась!
— Наследство — это закон, — отрезала Кристина, поправляя сумку на плече. — Нина Михайловна, я оставлю вам свой номер телефона. Позвоните, когда решите забрать свои вещи.
Она положила визитку на край серванта и направилась к выходу.
— Я буду бороться, — голос Нины Михайловны прозвучал неожиданно твёрдо. — Ты не знаешь, на что я способна.
Кристина обернулась у двери, приподняв бровь.
— Пожалуйста, без сцен. Это только усложнит ситуацию.
Когда за ней захлопнулась дверь, Нина тяжело опустилась на диван, покрытый старым бабушкиным пледом.
— Ритка, ты представляешь? Эта фифа даже не знала, что у Веры Павловны была любимая чашка. С васильками. Я ей каждое утро чай в ней заваривала.
Маргарита Степановна присела рядом, обнимая подругу за плечи.
— Ниночка, а завещание точно настоящее? Может, подделка?
— Настоящее, — вздохнула Нина. — Я видела. Две недели назад составлено. Я как раз в отпуск ездила, дочку навещала.
— И что теперь?
Нина Михайловна подняла глаза. В них была не боль, а что-то похожее на решимость пополам с яростью.
— А теперь я буду действовать. Вера Павловна не могла так поступить. Она обещала мне эту квартиру.
— У тебя есть доказательства?
— Нет, — Нина покачала головой. — Но я найду. Кто-то повлиял на неё. Может, она была не в своём уме. Она ведь… она ведь меня любила.
Последние слова она произнесла тихо, почти шёпотом.
Маргарита Степановна зашуршала пакетом на кухне.
— Я тут пирожков напекла с капустой. Поешь хоть, Ниночка. Нельзя на голодный желудок горевать.
Нина Михайловна машинально потёрла висок.
— Не хочу я ничего, Рита. В горло не лезет, — она вдруг замерла у серванта. — Погоди. Шкатулка.
— Какая шкатулка?
— Деревянная, с инкрустацией. Вера Павловна туда важные бумаги складывала. На верхней полке стояла, — Нина принялась открывать дверцы одну за другой. — Нет её. Исчезла!
— Ты думаешь, там могло быть другое завещание?
— Не знаю. Но точно что-то важное! — Нина обвела взглядом комнату. — Эта Кристина, видно, успела здесь порыться, пока меня не было.
Нина подошла к телефону и решительно набрала номер.
— Дочь? Света, здравствуй. Ты можешь приехать? Нет, не случилось… То есть, случилось, конечно… Квартиру у меня украли! Веры Павловны нет уже три дня, а её племянница… Да не кричи ты! Приезжай, поговорим.
Она положила трубку и повернулась к Маргарите.
— Света говорит, я совсем с ума сошла. Что привязалась к чужой квартире как к своей.
— А ты разве не рассказывала ей?
— О чём? — Нина опустила глаза.
— О том, что Вера Павловна обещала тебе квартиру оставить.
— Не хотела хвастаться раньше времени, — Нина опустилась на стул. — Да и вся семья бы на смех подняла — столько лет за старухой ухаживать в надежде на наследство. Как будто я из-за этого… — она не договорила.
В дверь позвонили. На пороге стояла Светлана — стильная тридцатипятилетняя женщина с усталыми глазами.
— Мам, что за срочность?
— Проходи, — Нина пропустила дочь в квартиру. — Познакомься, это Маргарита Степановна, соседка Веры Павловны.
— Очень приятно, — сухо кивнула Светлана. — Так что случилось?
— Вера Павловна мне обещала эту квартиру, — начала Нина. — Но теперь какая-то троюродная племянница заявила права по завещанию.
— И где обещание? Бумаги, договор, свидетели?
— Мы просто разговаривали. Много раз. Она сама предложила. Сказала, что я единственная, кто о ней заботится.
Светлана медленно выдохнула.
— Мама, если нет документов, то никакое обещание не имеет силы.
— Но это несправедливо! — воскликнула Нина. — Если бы не я, она бы последние годы по дому престарелых скиталась!
Светлана покачала головой.
— И что ты теперь собираешься делать?
В глазах Нины появился странный блеск.
— Бороться. За то, что мне причитается по справедливости.
— Мама, ты с ума сошла? Какой адвокат? — Светлана отставила чашку с недопитым чаем. — У тебя нет никаких доказательств!
— Я всё равно найду управу на эту выскочку, — Нина решительно застегнула пуговицы старомодного пальто. — Пять лет, Света! Пять лет я горбатилась, как заведённая. Когда твой отец ушёл, Вера Павловна мне руку помощи протянула. И я отплатила ей сторицей.
Маргарита Степановна многозначительно покачала головой.
— У меня золовка работает в соцзащите. Она говорит, такие дела бывают. Наследнички объявляются, как только запахнет добром.
— Рита, не подливай масла в огонь, — поморщилась Светлана. — Мама, опомнись. Какой суд? Законное завещание не оспоришь.
— А если она была не в себе, когда подписывала? — Нина сощурилась. — Вера Павловна после второго инсульта путалась иногда. Забывала, какой день.
— Это серьёзное обвинение, — Светлана нахмурилась. — Доказать придётся.
— Доктор Зимин из поликлиники знает. Он приходил её осматривать регулярно.
Звонок в дверь прервал разговор. На пороге стоял молодой человек с кожаной папкой.
— Добрый день. Меня прислала Кристина Аркадьевна. Я представитель строительной компании, мы будем делать здесь ремонт со следующей недели.
— Ремонт? — Нина почувствовала, как к горлу подкатывает ком. — Какой ещё ремонт?
— Полная перепланировка. Кристина Аркадьевна планирует сдавать эту квартиру.
— Сдавать?! — выдохнула Нина. — То есть даже жить здесь не собирается?
Молодой человек пожал плечами.
— Мне нужно осмотреть помещения и сделать замеры.
— Не пущу! — Нина встала в дверном проёме. — Не имеете права!
— Мама, — тихо позвала Светлана.
— Не пущу, и всё! — в голосе Нины зазвенели слёзы.
— Мне придётся вызвать участкового, — спокойно произнёс представитель компании, доставая телефон.
Через час в квартире Веры Павловны собралось уже несколько человек: участковый, сама Кристина, Светлана и Нина с Маргаритой.
— Вы понимаете, что препятствуете законной владелице в реализации её прав? — устало объяснял участковый Нине.
— А вы понимаете, что эта… особа, — Нина кивнула на Кристину, — обманула старую больную женщину?
— Нина Михайловна, — холодно улыбнулась Кристина, — возможно, вы не знаете, но Вера Павловна была моей крёстной. И она часто жаловалась мне по телефону.
— Жаловалась? — переспросила Нина. — На что?
— На ваши… методы заботы. На то, что вы контролировали каждый её шаг, каждую копейку. Что постоянно напоминали ей о своих заслугах, — Кристина сделала паузу. — И о том, как эта квартира после её смерти… пригодится вам.
Нина пошатнулась, словно от удара.
— Это ложь!
— У меня есть записи разговоров, — спокойно продолжила Кристина. — Вера Павловна была в ясном уме, когда переписала завещание. Она просто наконец-то увидела ваши истинные мотивы.
Светлана взяла мать за руку.
— Мам, пойдём отсюда. Прошу тебя.
— Нет! — Нина вырвала руку. — Я никуда не пойду. Это мой дом! Я заслужила его! Я…
Кристина вздохнула и повернулась к участковому.
— Надеюсь, теперь вы видите, с чем мне приходится иметь дело.
— Есть признаки нарушения общественного порядка, — кивнул участковый. — Нина Михайловна, либо вы добровольно покинете помещение, либо…
Маргарита потянула Нину за рукав.
— Пойдём, Ниночка. Не на людях. Потом разберёмся.
Нина обвела взглядом комнату, задержавшись на серванте.
— Я ещё вернусь, — прошептала она, позволяя себя увести.
Неделя пролетела как в тумане. Нина Михайловна почти не выходила из своей однокомнатной квартиры, отказывалась от еды и не брала трубку. Светлана приезжала каждый вечер, но мать встречала её ледяным молчанием.
В среду в дверь позвонили.
— Ниночка, открывай! Это я, Рита!
Нина неохотно повернула ключ.
— Чего тебе?
Маргарита Степановна проскользнула в квартиру, победно потрясая бумажным пакетом.
— У меня новости! Я следила за этой Кристинкой. И знаешь что? Она приходила не одна. С ней был какой-то мужчина, весь такой лощёный, в дорогом костюме.
— И что? — безразлично спросила Нина.
— А то! Я подслушала их разговор. Они квартиру Веры Павловны планируют перестроить и продать! За большие деньги. А потом он её… — Маргарита наклонилась к самому уху Нины, — поцеловал! Прямо в подъезде!
— Дальше что? — Нина смотрела в одну точку.
— Да ты не понимаешь! Этот мужчина — местный риэлтор, я его знаю. Они всё подстроили! Наверняка этот хлыщ и надоумил Кристинку старушку обработать, пока ты в отпуск уехала.
Что-то дрогнуло в лице Нины.
— Ты уверена?
— Вот тебе крест! — Маргарита перекрестилась. — А ещё… — она понизила голос, — я шкатулку видела. Ту самую, которую ты искала.
Нина резко подняла голову.
— Где?
— У неё в машине. Когда они вещи выносили. Я в окно наблюдала.
Нина встала и принялась одеваться.
— Куда ты? — испугалась Маргарита.
— К ним. Прямо сейчас.
— Сейчас? Может, сначала план…
— Хватит планов, — отрезала Нина. — Я хочу взглянуть этой воровке в глаза.
Когда они подошли к дому Веры Павловны, из подъезда выносили мебель. Старый сервант, диван, кресла — всё летело в мусорный контейнер.
— Что вы делаете?! — закричала Нина, бросаясь к рабочим. — Это же антиквариат!
— У нас распоряжение, — пожал плечами бригадир. — Старьё на свалку, делаем евроремонт.
— Где хозяйка? Где Кристина?
— В квартире, руководит процессом.
Нина взбежала по лестнице и без стука распахнула дверь. Кристина стояла у окна с планшетом в руках, рядом — тот самый мужчина, о котором говорила Маргарита.
— А вот и наша упорная Нина Михайловна, — холодно улыбнулась Кристина. — Что на этот раз?
— Шкатулка, — выдавила Нина. — Деревянная. С инкрустацией. Она не ваша.
— Вы ошибаетесь, — спокойно ответила Кристина. — Всё имущество Веры Павловны теперь принадлежит мне.
— Там мои вещи! — солгала Нина. — Личные документы, которые я оставляла у Веры Павловны.
Мужчина шагнул вперёд.
— Нина Михайловна, правильно? Я Олег Витальевич, представляю интересы Кристины Аркадьевны. Вам лучше уйти, пока мы не вызвали полицию.
— Я не уйду без шкатулки.
Кристина переглянулась с Олегом.
— Хорошо. Подождите здесь.
Она вышла и вернулась с резной деревянной шкатулкой.
— Вот. Забирайте и уходи… — она не успела договорить.
Нина выхватила шкатулку, открыла защёлку и вытряхнула содержимое на пол. Фотографии, какие-то квитанции, потемневшая от времени брошь… и конверт.
— Что это? — Нина схватила конверт.
— Отдайте! — Кристина бросилась к ней, но Нина уже вскрыла его.
Внутри лежало письмо, написанное дрожащей рукой.
«Дорогая Кристина, — начала читать вслух Нина. — Я знаю, что не была рядом всё это время…»
— Не смейте! Это личное! — Кристина пыталась вырвать листок.
«…Но когда ты приехала в тот день и рассказала о своих проблемах, я поняла, что могу помочь. Эта квартира всё равно достанется чужому человеку, так пусть лучше будет твоей…»
Нина замолчала, пробежав глазами следующие строки.
«Нина стала невыносима… постоянные разговоры о наследстве… как будто ждёт, когда я умру… не могу больше терпеть этот шантаж добротой…»
Листок выпал из рук Нины.
— Этого не может быть, — прошептала она. — Вера Павловна не могла так писать. Это подделка!
Кристина устало покачала головой.
— Думайте что хотите. Но это её почерк. И её решение.
— А это что? — Маргарита, незаметно проскользнувшая в квартиру, подняла с пола маленькую записную книжку. — Тут телефоны…
Олег резко выхватил книжку.
— Вы вторглись в частную собственность. Оба. Сейчас же покиньте помещение, иначе я вызываю полицию.
Нина стояла, как громом поражённая. Маргарита тянула её за рукав.
— Пойдём, Ниночка. Не здесь. Дома поговорим.
— Нет, — Нина подняла взгляд на Кристину. — Я хочу знать правду. Что произошло за те две недели, пока меня не было?
Кристина пожала плечами.
— Правда в том, что я позвонила крёстной после десяти лет молчания. У меня были проблемы… финансовые. Я приехала, мы поговорили. Она сама предложила переписать завещание.
— Ты её обманула, — тихо проговорила Нина. — Обвела вокруг пальца больную старуху.
— А вы разве не то же самое делали? — холодно спросила Кристина. — Только годами.
— Мама, ради всего святого, прекрати это! — Светлана металась по кухне, заламывая руки. — Уже весь дом судачит, что ты выставила себя на посмешище!
Нина Михайловна сидела у окна, машинально перебирая чётки — подарок Веры Павловны на прошлое Рождество.
— Это всё сфабриковано, — тихо сказала она. — Эта девчонка приехала, обработала старушку, и та в слабости своей поддалась.
— Даже если так… хотя я в этом сомневаюсь, — Светлана тяжело вздохнула. — У тебя нет доказательств. Только домыслы.
— А записная книжка? — оживилась Нина. — Рита её видела. Там были телефоны!
— Мам, — Светлана присела рядом, взяла её за руку. — Маргарита Степановна, конечно, хочет тебе помочь, но… ты видишь, к чему это привело? К скандалу в подъезде. К участковому.
В дверь позвонили. На пороге стояла соседка Маргарита.
— Ниночка, — с порога выпалила она. — Они начали ломать стены! Я только что оттуда!
— Рита, — устало произнесла Светлана. — Может, хватит?
— Да ты не понимаешь! — возмутилась Маргарита. — Там же мемориальная доска! На стене у входа в подъезд!
— Какая ещё доска? — Нина нахмурилась.
— Вера Павловна… Она же ветеран труда была! У неё муж — герой войны! Поэтому им и дали эту квартиру когда-то. А теперь эти… новые хозяева хотят доску снять! Я слышала, как они об этом говорили!
Нина медленно поднялась.
— Мама, нет, — Светлана преградила ей путь. — Это уже слишком. Хватит унижаться.
— Я только посмотрю, — тихо ответила Нина. — И всё.
Когда они подошли к дому, около подъезда стояла машина с логотипом строительной компании. Рабочие снимали простую бронзовую доску с надписью «В этом доме с 1970 по 2012 год жил ветеран войны, кавалер ордена Славы Павел Иванович Соловьёв».
— Что вы делаете?! — крикнула Нина. — Это же память!
Один из рабочих обернулся.
— Распоряжение хозяев. Будет евроремонт фасада.
В этот момент из подъезда вышли Кристина и её спутник Олег.
— Снова вы, — Кристина поморщилась. — Что теперь?
— Доску зачем снимаете? — Нина указала дрожащим пальцем на рабочих. — Это же память о её муже!
— Нам нужен современный вид, — вмешался Олег. — Без всяких… архаизмов.
— Памятная доска — архаизм? — Нина задохнулась от возмущения. — Да вы…
— Мама, — Светлана взяла её за плечи. — Пожалуйста. Пойдём домой.
— Нет, — Нина вырвалась. — Пусть весь двор знает, кто эти люди!
Она повернулась к немногочисленным прохожим, останавливающимся поглазеть.
— Посмотрите на них! Вытирают память о ветеране! О человеке, который эту страну защищал!
Кристина поморщилась и повернулась к Олегу.
— Сделай что-нибудь. Это становится утомительно.
Нина вдруг почувствовала на себе взгляды. Недоумённые, сочувственные, раздражённые. Она увидела, как соседи перешёптываются, как Маргарита что-то эмоционально доказывает дворничихе, как Светлана стоит, закрыв лицо руками.
— Пойдём, мама, — тихо повторила Светлана. — Прошу тебя.
И Нина внезапно поняла — всё кончено. Справедливости не будет. Дом, в который она вложила столько любви, исчезнет, превратившись в безликую евроквартиру. Память о Вере Павловне сотрётся вместе со старыми обоями.
В этот момент ей на плечо легла маленькая шершавая ладонь. Она обернулась и увидела бабу Глашу — старейшую жительницу их двора.
— Пойдём, Ниночка, — прошептала старуха. — Доску-то я заберу. У меня сохранится.
И Нина, сломленная, позволила увести себя. Она не видела, как Кристина задумчиво смотрела ей вслед, а потом что-то тихо сказала Олегу. И не слышала, как баба Глаша шептала:
— Не плачь, девонька. Нет такой правды на земле, которую нельзя было бы купить. Но память — она посильнее денег будет.
