Телефон жалобно вибрировал в кулаке, уткнувшись углом в ладонь. Я замерла у окна, глядя на спящий двор. Еще темно, только фонарь у детской площадки мигал, будто подмигивая мне — мол, знаю, понимаю.
— Кому в шесть утра? — голос прозвучал прямо за спиной.
Я обернулась. Андрей стоял в пижаме, его волосы были взъерошены, но глаза — ясные, будто он не спал вовсе. Он протянул руку, и я по глупости отдала телефон. Мозг еще не проснулся, чтобы придумать ложь.
— Сергей, — прочитал он вслух. Голос ровный, без эмоций. — Разговор — одна минута. Интересно, что можно успеть сказать за минуту в шесть утра?
— Андрей, дай я объясню…
— Объясни, — он отступил к столу, поставил между нами чашку с остывшим чаем. — Я слушаю.
Я сглотнула. В горле пересохло. Как объяснить, что этот звонок — не предательство, а крик о помощи? Как сказать, что я тону, а он, мой муж, держит мою голову под водой, называя это любовью?
Два года назад я осталась одна. Сергей ушел тихо, как вор, прихватив с собой половину мебели и все мои иллюзии о любви. Я плакала в пустой квартире, а Ласка, наша собака, лизала мне руки, словно пыталась стереть слезы.
Андрей появился через полгода. Коллега, который помогал не потому, что хотел занять место Сергея, а потому что видел — я не справляюсь.
— Дай мне ключи, я посмотрю твой компьютер, — говорил он, заходя вечером после работы.
Он чинил сантехнику, помогал с отчетами, кормил Ласку, когда я задерживалась. Он стал моим спасательным кругом.
— Ты слишком много на себя берешь, — гладил он по волосам, когда я засыпала за столом. — Дай мне помочь.
Я позволила.
Свадьба была тихой. Расписались в загсе, поужинали втроем — мы и Ласка. Андрей переехал в мою квартиру. Сначала было хорошо. Как в сказке.
Потом появились правила.
— Не нравится мне эта подруга, — сказал он как-то вечером, увидев смс от Иры. — Она тебя использует.
Я спорила, но он настаивал так мягко, так заботливо.
— Я просто волнуюсь за тебя. Ты слишком добрая, все садятся тебе на шею.
Он начал проверять мой телефон. Сначала изредка, потом — регулярно.
— Это не контроль, — убеждал он. — Это забота. Я хочу оградить тебя от проблем.
Я верила. Убирала подальше старые фотографии, перестала встречаться с подругами, которые ему не нравились. Чтобы не расстраивать его. Чтобы он не волновался.
Две полоски. Я сидела на полу в ванной и смотрела на тест, не веря глазам. Ребенок. Наш ребенок.
— Андрей, — позвала я, выходя с тестом в руке.
Он смотрел футбол. Обернулся, увидел тест. Улыбнулся.
— Правда? — встал с дивана, обнял. — Это же прекрасно!
Неделю он носил меня на руках. Говорил с животом, выбирал имена, читал вслух книги для будущих мам. Я впервые за долгое время почувствовала, что все будет хорошо. Что наша семья — настоящая.
— Ты была у врача? — спросил он вчера вечером, закрывая дверь в спальню.
— Была, — улыбнулась я. — Все хорошо. Малыш растет.
— А кто отец? — его вопрос повис в воздухе.
Я засмеялась, решив, что это шутка. Но его лицо было серьезным.
— Ты смеешься?
— Нет. Я видел, как ты разговаривала с тем типом на прошлой неделе. Возле твоего офиса.
Я вспомнила. Это был курьер, который не мог найти наш вход.
— Андрей, это был курьер!
— Не ври мне! — он ударил ладонью по стене. — Я не дурак! Ты все время ему звонишь! Я вижу твои смс!
Какие смс? Я не писала Сергею два года. Но он не слушал. Его ревность, которую он называл любовью, наконец съела его изнутри.
Ночью я лежала без сна. Рука на животе. Внутри билось маленькое сердце. А вокруг рушился мой мир.
Я вспомнила все. Как постепенно отрезал меня от друзей. Как злился, если я задерживалась. Как читал мои сообщения. Как называл это «заботой».
И поняла. Это не забота. Это тюрьма. И мой ребенок не должен расти в тюрьме.
Утром, в шесть, я набрала номер Сергея. Единственного человека, который знал правду. Который видел, какой я была до Андрея.
— Алло? — его голос был сонным.
— Сереж, это Аня. Прости за время…
— Что случилось? — он сразу проснулся. В его голосе была тревога. Настоящая.
— Мне нужна помощь. С документами на развод.
Он помолчал.
— Он тебя бьет?
— Нет. Но душит. Не дает дышать. Ревнует к твоей тени.
— Я помогу, — сказал он сразу. — Присылай документы. Я найду тебе хорошего адвоката.
— Спасибо…
— Ань, слушай. Я тогда ушел не потому, что разлюбил. Я испугался. Ты была слишком сильной для меня. И для этого парня ты тоже слишком сильная. Не забывай об этом.
Я хотела ответить, но услышала шаги. Андрей стоял в дверях.
— Начинай, — сказал Андрей, отодвигая чашку.
Я посмотрела на него. На его сжатые кулаки. На глаза, полные подозрения. И поняла, что больше не боюсь.
— Я звонила Сергею, — сказала я четко. — Попросила помочь с документами на развод.
Он замер.
— Ты шутишь?
— Нет. Я ухожу.
— Из-за одной ссоры? Я просто забеспокоился!
— Ты не забеспокоился. Ты обвинил меня в измене. Узнав о ребенке.
— Я передумал! Это был порыв!
— А когда ты думаешь? Когда проверяешь мой телефон? Когда запрещаешь мне видеться с подругами? Когда контролируешь каждый мой шаг? Это любовь?
— Я просто… — он попытался подойти.
— Нет! — мой голос прозвучал так громко, что Ласка испуганно поджала хвост. — Хватит. Я не хочу больше жить в клетке. Даже если она называется «семья».
Он смотрел на меня, и я впервые увидела в его глазах не злость, а страх.
— Ты не справишься одна. С ребенком.
— Справлюсь, — сказала я. — Уже справлялась. Научусь снова.
Я взяла телефон. Сергей уже прислал контакты адвоката и сообщение: «Мы с Машей поможем, если нужны деньги».
Маша. Его жена. Та самая «другая», которая оказалась просто хорошим человеком.
— Уходи, Андрей, — сказала я. — Сегодня. Пока я гуляю с Лаской.
Он все еще что-то говорил, когда я надевала на собаку поводок. Ласка виляла хвостом, тыкалась носом в руку — мол, все будет хорошо.
Я открыла дверь и вышла в подъезд, не оглядываясь. Ласка потянула меня к лифту, к утренней прогулке, к новой жизни.
— Пойдем, девочка, — сказала я, нажимая кнопку. — Все только начинается.
Дверь лифта закрылась. Я положила руку на живот.
— Ничего не бойся, — прошептала я. — Мы справимся.
