Пакеты оттягивали руки, но Инна упрямо шла по грунтовой дороге к дачному домику свёкров. В правом пакете звякали банки с мандаринами в сиропе — любимое лакомство Светланы Сергеевны. В левом лежала сырокопчёная колбаса для Анатолия Игоревича. Ручки пакетов врезались в ладони, но девушка только крепче сжимала их. Сюрприз должен удаться.
Машину пришлось оставить на парковке у въезда в СНТ. По разбитой дороге между участками Инна ещё не решалась ехать — права получила всего месяц назад. Под ногами хрустел гравий, пыль оседала на чёрных туфлях.
Август выдался жарким. Даже в семь вечера солнце припекало, заставляя жалеть о забытой в машине бутылке воды. Но до калитки оставалось метров пятьдесят.
Знакомый забор показался из-за поворота. Инна улыбнулась — сейчас свёкры удивятся. Вчера только виделись, когда провожали Антона в командировку, а она уже снова приехала.
Калитка скрипнула. Под ноги тут же бросился рыжий кот — толстый, лоснящийся, довольный жизнью.
— Панкейк, привет, — Инна присела на корточки, придерживая пакеты. — Где хозяева?
Кот потёрся о её колени и важно зашагал к дому, будто провожая гостью. В апреле Светлана Сергеевна подобрала его возле магазина — тощего котёнка с гноящимися глазами. За четыре месяца он превратился в пушистый шар, готовый обнять весь мир.
Голоса доносились из-за дома. Свёкры сидели на лавочке под яблоней и не слышали, как она вошла. Инна хотела обойти дом, выйти к ним с полными пакетами и крикнуть: «Сюрприз!»
Но у самого угла остановилась.
— Это мы виноваты, — голос Светланы Сергеевны дрожал. — Мы во всём виноваты. Бедный Антон. Бедная Инночка, как же они теперь?
Инна прижалась спиной к стене. Сердце забилось чаще. О чём это они?
— Погоди, Светлана. — Анатолий Игоревич пытался говорить спокойно, но в голосе слышалось напряжение. — Мы ведь ещё ни в чём не разобрались. Нельзя делать такие выводы.
— А какое тут ещё может быть объяснение? Ты же сам его видел. Когда вчера у Иночкин сумочка упала и вещи рассыпались. Ты даже в руках его держал. Это ведь он?
— Да, очень похож.
— Не похож, а он! Таких больше нет. И раз он у Инны оказался… Мы с тобой получили бумеранг за то, что много лет назад смалодушничали. Меня это всю жизнь мучило. И вот она — расплата.
Инна закрыла глаза, пытаясь вспомнить вчерашний день. Антон пошёл заводить машину, она задержалась — Светлана Сергеевна докладывала в сумку помидоры с грядки. Потом Панкейк выскочил из кустов, путаясь под ногами. Инна оступилась, взмахнула руками для равновесия, и содержимое сумочки рассыпалось по траве.
Анатолий Игоревич бросился помогать. А Светлана Сергеевна… Точно! Она побледнела, глядя на что-то среди вещей. Смотрела так, будто увидела призрака. Потом не вышла их провожать — странно для неё.
— Я поверить не могу, — продолжала Светлана Сергеевна. — И что нам теперь делать? Как им сказать? Ты представляешь, какой это удар для обоих? Хорошо, хоть детей у них пока нет.
У Инны похолодело внутри. Светлана Сергеевна, которая так мечтала о внуках, рада, что их нет?
— Да, хоть здесь повезло, — согласился Анатолий Игоревич. — Этот кулон… Девочка его сохранила. Столько лет прошло, а она всё носит в сумочке. Конечно, он многое для неё значит. Единственная вещь, связывающая с прошлым.
— Лучше бы кулон украли в детском доме. Лучше бы никогда не знать такую правду.
— Нет. Горькая правда всегда лучше сладкой лжи. Придётся найти слова, чтобы рассказать им как можно мягче.
Кулон. Инна машинально коснулась сумочки. Конечно, речь о нём — золотом кулоне в виде бутона розы на тонкой цепочке. Но это не её кулон. Это подарок Веры, лучшей подруги из детского дома.
Инна поставила пакеты на землю и вышла из-за угла.
— Здравствуйте.
Светлана Сергеевна вздрогнула. Анатолий Игоревич резко обернулся.
— Инночка! — Светлана Сергеевна попыталась улыбнуться. — Что ж не предупредила? Я бы пирог испекла.
— Я вас подслушала. Случайно. Пожалуйста, расскажите всё как есть. Мне страшно, но я должна знать. И мне кажется, произошла какая-то путаница.
Супруги переглянулись.
— Что именно ты слышала? — осторожно спросила Светлана Сергеевна.
— Да какая разница! — Анатолий Игоревич тяжело вздохнул. — Всё равно скрывать больше нельзя. Садись, Инна. Рассказ будет долгим.
Сорок лет назад
Светлана вернулась с ночной смены взвинченная, глаза блестели лихорадочно. Анатолий сразу понял — случилось что-то важное.
— Толя, нам нужно поговорить.
Она схватила его за руки, усадила на кухне. Чайник забулькал на плите, но никто не обратил внимания.
— Сегодня в роддом привезли девчонку. Молодую совсем, с вокзала прямо со схватками. Двойню родила — мальчика и девочку.
— И что? — Анатолий не понимал волнения жены. Она часто рассказывала о родах.
— Она от них отказалась. Написала отказную и сбежала. Даже выписываться не стала.
— Бывает такое.
— Толя, я мальчика увидела… — Светлана сжала его ладони. — У меня сердце ёкнуло. Он на моего деда похож. И на меня. Глаза, нос, форма лица. Новорождённые обычно все на одно лицо для меня, а этот… Я почувствовала — он наш. Мы должны его забрать.
Анатолий молчал. Они столько лет пытались завести ребёнка. Обследования, лечение, даже к знахаркам ездили. Обоим уже за сорок — надежды почти не осталось. Он предлагал взять ребёнка из детдома, но Светлана всегда отказывалась. Говорила, что там дети от алкоголичек и наркоманок, с плохой наследственностью.
И вот теперь…
— А девочка? Ты сказала — двойня.
Светлана опустила глаза.
— С девочкой всё плохо. После рождения мальчика схватки прекратились. Её еле вытащили. Она в реанимации. Врачи говорят — вряд ли выживет. А если выживет, будет глубоким инвалидом. Порок сердца, поражение мозга от гипоксии.
— Если мы заберём мальчика, нужно и девочку взять. Они же близнецы.
— Толя, у нас двушка. Денег едва на одного хватит. А больной ребёнок — это лекарства, больницы, может, пожизненный уход. Мы не потянем.
Чайник засвистел. Анатолий встал выключить газ. В окне темнело августовское небо.
— Давай заберём мальчика, — сказал он наконец. — Если девочка… если с ней случится то, что предсказывают врачи, по крайней мере, мы спасём одного.
Светлана заплакала — от облегчения, от радости, от чувства вины. Всё смешалось.
Мальчика назвали Антоном. Светлана каждый день навещала и его сестру в больничном блоке роддома. Девочка выжила, даже окрепла. Но диагнозы подтвердились — порок сердца, поражение мозга.
— Глубокая инвалидность, — качала головой врач. — Может, сидеть научится при хорошем уходе. Ходить — вряд ли. Умственная отсталость почти гарантирована. В детдомах такие долго не живут.
В день, когда девочку должны были отправить в дом малютки, Светлана пришла в роддом на час раньше. Достала из сумки бархатную коробочку.
— Зачем? — удивилась медсестра, увидев золотую цепочку с кулоном.
— Хочу, чтобы у неё было что-то красивое. Что-то своё.
Светлана надела на крошечную шейку цепочку с кулоном в виде бутона розы. Подарок деда на её десятилетие, заказанный у лучшего ювелира города.
— В детдоме отберут. Золото же.
— Может, не отберут. Может, сохранят для неё.
Машина увезла девочку. Светлана три дня не могла есть, только плакала и спала. Анатолий тоже мучился, но что они могли? Двое детей, один из них тяжёлый инвалид — это было выше их сил.
Детский дом
Вера сидела на подоконнике в спальне и разглядывала кулон. Золотая роза искрилась в лучах весеннего солнца. Удивительно тонкая работа — каждый лепесток выглядел как настоящий.
— Красота какая! — Инна присела рядом. — Дай посмотреть.
— Смотри, — Вера протянула цепочку. — Только осторожно.
Инна бережно взяла украшение. Они с Верой дружили с первого класса — две девочки-отказницы, оставленные в роддоме. Только истории у них были разные. Инну бросила юная мать из неблагополучной семьи. А Вера…
— Алла Витальевна говорит, такие кулоны на заказ делают, — сказала Инна. — Значит, твои родители были не бедные.
— И что? — В голосе Веры зазвенела обида. — От больных детей даже богатые отказываются. Увидели, что я бракованная, и сдали в утиль.
У Веры был порок сердца. И левую ногу она чуть подволакивала — последствие тяжёлых родов, как объяснили врачи. В детдоме с ней много занимался реабилитолог. Каждый день — массажи, упражнения, процедуры. Вера научилась нормально ходить, даже бегать могла. Умственно она развивалась совершенно нормально — училась на четвёрки и пятёрки, много читала.
Но обида на родителей не проходила.
— Может, когда-нибудь ты найдёшь их благодаря кулону, — предположила Инна.
— Не хочу! — Вера резко забрала украшение. — Они предатели. Ненавижу.
В восемнадцать лет, в последний год перед выпуском из детдома, Вера сделала неожиданное.
— С днём рождения, — она протянула Инне бархатную коробочку.
— Вера, ты что? Это же твой кулон!
— Был мой. Теперь твой. Ты всегда им любовалась. Пусть он станет твоим талисманом. А мне он только напоминает о том, что меня предали.
— Но это единственная вещь от твоих родителей…
— Вот именно. От людей, которые меня бросили. Бери. И не спорь.
Инна приняла подарок. С тех пор кулон всегда лежал в её сумочке. Казалось, он приносил удачу.
***
Антон подошёл к девушке на автобусной остановке и сказал первое, что пришло в голову:
— Извините, который час?
Она подняла глаза от книги. Карие, с золотистыми искорками. Антон забыл, зачем подошёл.
— Половина шестого, — Инна показала часы на руке.
— Спасибо. А что читаете?
— «Педагогическую поэму».
— Макаренко? Вы учитель?
— Буду. Через год заканчиваю педагогическое училище.
Они разговорились. Антон признался, что подошёл на спор — друзья поспорили, что он не осмелится познакомиться с первой встречной девушкой. Инна рассмеялась. У неё был удивительный смех — искренний, заразительный.
— И что, спор выиграли?
— Если дадите номер телефона — да.
Она дала. Антон позвонил в тот же вечер. Потом ещё и ещё. Через месяц они уже не представляли жизни друг без друга.
Родители Антона приняли Инну тепло. Светлана Сергеевна расплакалась, когда узнала, что девушка выросла в детдоме.
— Бедная девочка! Как же тебе тяжело было.
— Нормально было. Воспитатели хорошие попались. И подруги были.
— Всё равно, без мамы…
Свёкры стали для Инны настоящей семьёй. Светлана Сергеевна звонила каждый день, интересовалась делами. Анатолий Игоревич помог устроиться в престижную гимназию. На свадьбе они сидели и смотрели на молодых со слезами счастья на глазах.
— Берегите друг друга, — сказал Анатолий Игоревич. — Семья — это самое важное.
Вера на свадьбу не приехала. Уехала в другой город с парнем, который обещал золотые горы. Инна уговаривала не связываться с ним — что-то в этом Максиме было нехорошее. Но Вера не послушала.
Через год позвонила в слезах.
— Я квартиру продала. Ту, что государство дало. Мы на эти деньги жили. А он пьёт, не работает. И бьёт меня.
— Возвращайся немедленно!
— Некуда. И не на что. И я беременна.
Инна с Антоном слали деньги. Свёкры, узнав о беде подруги невестки, тоже помогли — Анатолий Игоревич перевёл крупную сумму.
— У неё же проблемы с сердцем, — волновалась Светлана Сергеевна. — Как она родит?
— Врачи аборт советовали. Но Вера отказалась. Говорит — не предатель, как её мать.
Вера родила дочь. Назвала Миланой. Максим исчез, как только узнал о ребёнке. Вера осталась одна в чужом городе, без жилья, с младенцем на руках.
— Приезжай к нам, — упрашивала Инна.
— Не могу. Какому мужу понравится, что в доме чужая женщина с ребёнком живёт?
— Антон не против.
— Всё равно. Я справлюсь. Устроюсь на работу с общежитием. Милану в ясли отдам. Прорвёмся.
Разоблачение
На лавочке под яблоней стояла тишина. Светлана Сергеевна вытирала слёзы. Анатолий Игоревич сжимал её руку.
— И вчера я увидела кулон, — закончила женщина. — Тот самый, который надела на девочку перед отправкой в детдом. Понимаешь, Инна? Ты выросла в детдоме. У тебя есть этот кулон. Значит…
— Значит, вы думаете, что я сестра Антона, — договорила Инна. — Та самая больная девочка.
— А как иначе объяснить?
Инна встала с лавочки. Достала из сумочки кулон, положила на стол.
— Этот кулон принадлежал моей подруге Вере. Той самой, которой вы помогали деньгами. Она родилась с пороком сердца и лёгкой хромотой. В детдом попала младенцем. Это её вы оставили в роддоме.
Светлана Сергеевна схватилась за сердце.
— Вера… Она жива? Она здорова?
— Не совсем здорова, но и не инвалид. Врачи ошиблись с прогнозом. Или организм скомпенсировал. Вера нормально ходит, работает. Вот только сейчас ей очень тяжело — одна с ребёнком, без жилья.
— Боже мой, — Анатолий Игоревич закрыл лицо руками. — Что мы наделали. Если бы знали…
— Вы не могли знать. Врачи говорили — глубокая инвалидность.
— Это не оправдание! — Светлана Сергеевна встала. — Мы бросили ребёнка. Сестру нашего сына. Где она? Где Вера?
— В трёхстах километрах отсюда. Снимает комнату, работает на двух работах.
— Едем. Сейчас же едем.
— Сейчас? — удивилась Инна. — Ночь на дворе.
— Тем лучше. К утру будем на месте. Толя, заводи машину.
— Подождите, — Инна подняла руку. — А Антон? Как вы ему скажете?
— Правду, — твёрдо ответил Анатолий Игоревич. — Всю правду. Что он приёмный. Что у него есть сестра-близнец. Что мы совершили ошибку, оставив её в детдоме. Он имеет право знать.
Дорога заняла всю ночь. Светлана Сергеевна не сомкнула глаз, смотрела в окно и иногда вытирала слёзы. Анатолий Игоревич вёл машину молча, сосредоточенно. Инна дремала на заднем сиденье.
Подъехали к общежитию в семь утра. Серое пятиэтажное здание с облупившейся штукатуркой выглядело уныло.
Вера открыла не сразу. За дверью плакал ребёнок.
— Инна? Что ты здесь делаешь? И кто это с тобой?
— Вера, это Светлана Сергеевна и Анатолий Игоревич. Родители Антона. Мои свёкры. И… твои родители. Приёмные, но родители.
Вера застыла. Милана продолжала плакать. Светлана Сергеевна сделала шаг вперёд.
— Можно войти? Нам нужно поговорить.
Комната была крошечной. Кровать, детская кроватка, стол, два стула. На окне — герань в треснутом горшке.
Светлана Сергеевна рассказывала, а Вера слушала, прижимая к себе дочь. Лицо её было непроницаемо.
— Вы бросили меня, потому что я была больная, — сказала она, когда Светлана Сергеевна замолчала.
— Нам сказали — глубокая инвалидность. Мы жили в двушке, едва концы с концами сводили. Решили, что не справимся.
— А мой брат был здоровый. Его вы забрали.
— Да.
— Знает он?
— Узнает. Сегодня же.
Вера встала, подошла к окну. Милана заснула у неё на руках.
— Всю жизнь я думала, что меня бросили богатые родители. Что они просто не захотели возиться с больным ребёнком. Из-за этого кулона так думала.
— Кулон мой, — тихо сказала Светлана Сергеевна. — Подарок деда. Я хотела, чтобы у тебя было что-то красивое. Что-то от меня.
— От женщины, которая меня бросила.
— Да. От женщины, которая совершила самую большую ошибку в жизни. И которая готова её исправлять. Если ты позволишь.
Вера обернулась. По щекам текли слёзы.
— А если я не позволю?
— Тогда мы уедем. Но оставим адрес и телефон. И будем ждать. Всегда.
— Мама, — вдруг сказала маленькая Милана, проснувшись. — Кто это?
— Это… — Вера запнулась. — Это твоя бабушка, солнышко. И дедушка. Они приехали нас забрать.
***
Новый год встречали всей семьёй. Ёлка в углу гостиной мигала гирляндами. На столе — оливье, селёдка под шубой, мандарины. Светлана Сергеевна не выпускала из рук Милану, кормила с ложечки, хотя девочка уже прекрасно ела сама.
— Баба, я сама могу!
— Можешь, конечно. Но бабушке так хочется тебя покормить.
Антон сидел рядом с Верой. Они обнаружили удивительную вещь — много лет видели друг друга во сне. Не понимали, кто это, но видели. Связь близнецов, которую не смогли разорвать годы разлуки.
— Странно это, — говорил Антон. — Всю жизнь был уверен, что я единственный ребёнок. А оказывается, есть сестра.
— Злишься?
— На родителей? Нет. Они делали, как могли. Время такое было. На судьбу злюсь. Что мы столько лет потеряли.
— Зато теперь нашлись.
Инна сидела в кресле, поглаживая округлившийся живот. К лету должен был родиться первый внук. Или внучка — они не стали узнавать пол.
— Давайте загадывать желания, — предложил Анатолий Игоревич. — Минута осталась.
— Я хочу салют! — закричала Милана.
— Будет тебе салют, — пообещал Антон. — Десять штук внизу в машине лежат.
Часы начали бить. Все встали с бокалами. Даже Милане налили детское шампанское.
— С Новым годом! — крикнул Анатолий Игоревич на двенадцатом ударе.
— С Новым годом!
Обнимались, целовались, смеялись. Светлана Сергеевна плакала от счастья. Вера первый раз за много лет чувствовала себя дома. Настоящего дома, где тебя любят и ждут.
— Пойдёмте салют запускать! — тянула за руку деда Милана.
— Пойдём, внученька. Всем одеваться!
Вышли во двор. Снег искрился в свете фонарей. Антон расставлял фейерверки, Анатолий Игоревич помогал. Милана прыгала от нетерпения.
— Ну когда же?
— Сейчас, солнышко, сейчас.
Первый залп осветил небо золотыми искрами. Милана визжала от восторга. Светлана Сергеевна крепко держала её за руку.
— Красиво, правда?
— Очень! Бабушка, а на следующий Новый год тоже будет салют?
— Обязательно будет. Каждый год теперь будет.
Инна стояла рядом с Антоном, прижавшись к его плечу. В сумочке лежал кулон с золотой розой — талисман, который помог воссоединиться семье. Удивительным, невероятным образом, но помог.
Вера подошла к Светлане Сергеевне.
— Спасибо, — сказала тихо.
— За что, доченька?
— За то, что нашли меня. Что не бросили во второй раз.
— Мы больше никогда тебя не бросим. Обещаю.
Фейерверки продолжали взрываться в небе. Соседи тоже вышли на улицу, кричали поздравления. Где-то вдалеке били куранты других городов.
Новый год начинался. Первый год их большой, настоящей, воссоединённой семьи.
Эпилог
Прошло пять лет.
Инна готовила обед на большую семью. В кастрюле булькал борщ, в духовке подрумянивалась курица. На плите жарилась картошка — любимая еда сына Алёши.
— Мам, можно мультик? — Алёша заглянул на кухню.
— После обеда. Сначала поешь нормально.
— Миланка уже смотрит!
— Милане бабушка разрешила. Она у бабушки в гостях, а ты дома.
— Несправедливо!
Инна улыбнулась. Каждые выходные Светлана Сергеевна забирала внуков к себе — Алёшу и Милану, а с прошлого года ещё и маленькую Соню, дочку Веры и её мужа Михаила. Вера встретила Михаила три года назад на работе. Спокойный, надёжный мужчина, принявший и её, и Милану. Через год поженились, ещё через год родилась Соня.
Антон вошёл в кухню, обнял жену сзади.
— Пахнет вкусно. Скоро все придут?
— Через час. Мама звонила, они уже выехали с дачи.
Родители Антона так и проводили всё лето на даче. Только теперь там была детская площадка, которую Анатолий Игоревич строил целый год. Качели, горки, песочница, даже маленький бассейн.
Зазвонил телефон. Вера.
— Инн, мы немного задержимся. Соня уснула в машине, не хотим будить.
— Ничего страшного. Борщ настоится.
— Кулон не забудь.
— Не забуду.
Сегодня был день рождения Миланы. Десять лет. Вера решила подарить дочери тот самый кулон с розой.
— Пусть он будет её талисманом. Как когда-то был твоим.
— А если спросит, откуда он?
— Расскажу правду. Что это подарок бабушки. Настоящей бабушки, которая любила мою маму, даже не зная её. И что благодаря этому кулону наша семья нашла друг друга.
Инна достала из шкатулки знакомую бархатную коробочку. Открыла. Золотая роза блеснула в солнечном луче. Всё такая же прекрасная, как много лет назад.
История кулона продолжалась.
Конец.
