— Эй, Колобан, сюда иди! – выглянув из-за угла старого железного гаража, мальчишка лет 12, исподлобья посмотрел на пухлого крепыша, идущего через гаражи в «городок» (район в ПГТ состоящий из четырёх пятиэтажек).
Саша показал на себя крупной, словно надутой рукой и оглянулся – никого.
— Да, ты! Толстомясый, – скалясь, стараясь сделать тон пострашнее настаивал пацан, облокотившись на гаражные ворота и скрестив руки на груди.
Показались остальные «герои», без шапок, куртки нараспашку, руки в карманы, сплёвывают на землю для острастки, походка у всех на расслабоне, самый старший курил.
— Какой же он Колобан? – сказал кто-то из толпы, — гы — гы! да он кабан!
Все загоготали и пошли на Сашку полукругом. С тяжёлым рюкзаком за спиной, в шапке, застёгнутый по самый подбородок, пухлый ещё и конопатый Саша сорвался с места и протаранив толпу, побежал. Бежал быстро, но ноги тяжёлые, чугунные, предательски подводили его, он стал задыхаться, бок заболел, но продолжал бежать изо всех сил. Вот заветные дворы, сначала частных домов, а потом и его…
— Ни чё толстый, мы до тебя в школе доберёмся! – кричали ему вдогонку. То ли от страха у Сашки в глазах темнело, то ли от собственного грузного тела.
Остановился посреди улицы, наклонился, упёршись руками в колени, хватая воздух ртом, качался вперёд-назад, повернул голову – никто не гонятся. Лёгкая улыбка облегчения мелькнула на красном лице. Он пробежал метров двести, а ощущения словно 10 км – сил нет, в глазах радужные круги, голова кружилась, в горле жгло.
Сашка всегда был полным с самого детства, с садика он помнил себя круглым, жирным, неповоротливым. В школе учился Саня хорошо, его почти не дразнили ребята, привыкли. Иногда могли обратиться к нему в шутку: «Эй, круглый!». Он не обижался. На физкультуре ему было трудно заниматься, поэтому мама почти сразу сделала ему освобождение. Никаких секций, он не посещал. Там помимо одноклассников можно было встретить и других учеников школы, а они уже не шутили, обращаясь к нему презрительно: «Эй, колобок!».
Но недавно в школе появился новенький — городской, задиристый, наглый Аркашка, на год или на два старше Саши. В небольшой поселковой школе дети стали делиться сначала на компании, вскоре городской сколотил почти банду. Обитали они в основном на гаражах. Сашка старался их шайку и каждого по отдельности обходить в школе, на улице, везде. Он стал для них основным объектом насмешек и издёвок.
Совсем трудно стало, когда к ним примкнул бывший Сашкин друг, это он сейчас обозвал его кабаном. За много лет дружбы, дружок Егор выучил все маршруты, знал все их с Сашкой тайники, поэтому банду задир, полному тихоне редко удавалось обойти, из-за них Саша практически перестал выходить из дома.
Но школу он отменить не мог.
На следующий день Сашку заловили в гардеробе и намяли ему как следует бока. Толкали, пинали рюкзак, щипали за щёки, ржали и обзывали его. Прозвенел звонок, его обидчики молниеносно разбежались по классам. Сашка несколько минут поправлялся, собирал учебники на полу. На урок он опоздал, явился в класс в таком виде, будто его за шиворот тащили в школу: растрёпанный, рубашка застёгнута как попало, брюки грязные, будто его пинали.
— Пушкарский, — вздохнула их классная, видя его в дверях, — ты опять опаздываешь? И опять в таком виде. Сколько можно? – смотрела она на него глазами грустной коровы. – Опять упал?
Весь класс засмеялся. Его бывший друг Егор, сидя за последней партой, откинувшись на спинку стула аж голову запрокинул от удовольствия, смеясь над Саньком.
— Проходи, и дневник на стол, — учительница постучала по краешку своего стола.
Вот обычно и начинался его день в школе в последние месяцы. Дневник почти каждый день пестрел от замечаний, и требований явиться маме в школу. Жаловаться мальчик не привык, да и боялся этих… Поэтому и молчал. Молчал перед преподавателями, молчал дома, перед мамой, когда она его ругала за замечания и выпытывала кто его обижает?
— Сань, ты только скажи! – просила она его, — я не пойду в школу разбираться, обещаю! Я найду способ с ними разобраться. Саня, не скрывай от меня…
— Мам, я просто упал. Я – толстый, вот и всё! Неповоротливый как тюлень.
— Саша, — обнимала его мама, — это пройдёт, ты перерастёшь, вытянешься. Врачи же говорили, надо больше двигаться, а ты дома всё время, тебя не выгонишь даже за хлебом. Егорка целыми днями по улице бегает. Вы поссорились? Больше не дружите?
— Немного, — отстраняя маму, Саша хотел уйти в свою комнату.
Там младший брат Ваня, всего на два года младше Саши, но быстро хватавший из школьной среды все настроения и поведение.
— Что опять? – Ваня, лёжа на своей кровати, повернулся к брату с телефоном в руках.
Худой, почти костлявый, бойкий, озорной, Ваня специально свалился со своей кровати на пол, поднялся, и сунув телефон в карман, сказал:
— Ладно, я гулять! Сегодня под мостом собираемся.
— А мама знает, что ты туда ходишь?
— «А мама знает…» — перекривлял его младший брат брезгливо, — что ты сдачи дать не можешь?
Сашка молчал, кинув рюкзак перед своей кроватью, повалился прямо в одежде на покрывало.
— Санёк, да дай ты им сдачи! Ты же одной рукой можешь двоих прихлопнуть, — встал над ним мелкий, — там даже этот, ну, Назар, самый старший и то — мелкий против тебя.
Саня отвернулся к стенке.
— Да ну тебя! – обиженно махнул на него младший брат и подхватив ветровку, побежал на улицу.
Младший всё свободное время носился с друзьями по двору, прятался под автомобильным мостом у реки и там творили всякое, дрался со сверстниками и не только. Ванька часто приходил домой весь пропахший дымом, грязный, иногда в рваной одежде, мама принималась его отчитывать. А старший в это время радовался, что ещё один день подошёл к концу – он дома, а значит, в безопасности и оставшиеся часы до ночи проводил за книгами, в телефоне, в телевизоре и за уроками. Он ничего не хотел, не было у него и стремлений или мечты. Скорее бы каникулы, тогда из дома можно вообще не выходить, — думал он.
Но однажды ему не удалось убежать от банды городского Аркашки, они подловили его на гаражах и зажав в угол толпой собирались отмутузить. Саня и сам не понял откуда в нём взялось столько смелости, но он отважно кинулся на всех своих обидчиков, прямо в середину, надеясь вырваться из окружения, и убежать, но вырваться не удалось, пришлось отбиваться. Бился он так же яростно, как и убегал от своих недругов, задыхаясь, краснея, получая в ответ под дых, в нос, по челюсти, но пока он бился один против семерых, ему не было больно. Это потом он прочувствует, как это — быть героем.
Отморозки расступились перед ним, когда, озверев Сашка повалил городского и, усевшись на него, начал бить по лицу.
— Эй, хорош! – потянул его кто-то за капюшон куртки, а Сашка ещё размахивал руками и ногами. – Ты больной, что ли? – смотрел на него самый высокий из банды, стараясь увернуться от его ударов, — ты ж его прибил, — показал он на Аркашку.
— Ничего он меня не прибил, — поднимался с земли униженный Аркадий, сплёвывая кровь на землю. – Пусти его! – сказа он длинному.
— Но…
— Я сказал, пусти!
Сашка раздувая ноздри, смотрел на этих всех… Грязными руками растирал ручьи пота по лицу, кровь под носом, потом руки об куртку, он выставил перед собой кулаки, готовый снова драться, но дрогнул, видя, что смотрят на него, как на психа. Губа и нос болели, куртка разорвана. Ему страшно. Он ждал, что они опять пойдут на него толпой.
Аркадий подошёл к нему, вытерев грязную, наполовину в крови руку об свои джинсы, подал её противнику.
— А ты ни чё так махаешься, — сказал он.
Вся шайка последовала его примеру, по очереди подходили и жали руку пухлому.
— Колобана больше не трогать! – провозгласил Аркадий, глядя на своих пацанов, — ни словом, ни делом. Вали отсюда, — кивнул ему городской.
Саша, подхватил рюкзак, похожий на кусок грязи, быстрым шагом пошёл в сторону «городка».
— От них не попало, от мамы влетит, — думал он, разглядывая себя по пути и отряхиваясь.
Придя домой, он поскорее закрылся в ванной, чтобы привести себя хоть немного в порядок. Через несколько минут, Ванька прямо в обуви влетел в квартиру, и сразу начал биться в дверь в ванную.
— Санёк! Санёк! Ты молодец! Все только и говорят, как ты навалял Аркашке. Сашка, ты там?
Брат вышел, выглядел он не лучше побеждённого главаря шайки, и даже не радовался своему успеху, завтра, скорее всего, ему прилетит ответочка и ничего его уже не спасёт.
Младший зауважал брата, наперебой рассказывал, что о нём говорят во дворе и на районе. Размахивал кулаками перед ним, показывая, как он бился, хотя его там не было.
— Красава Саня! – присел к нему на кровать Иван и хлопнул по руке выше локтя. Брат зажмурился от боли, а младшему всё равно смешно, он горд, что у него такой брат.
Мама не ругала его, она испугалась, увидев его разбитое лицо, рассечённую губу, синяки по всему телу. Собиралась идти в полицию писать заявление, на кого угодно! Только бы это прекратилось.
— Не, мам нельзя, – по-детски улыбаясь, убеждал её Ванька. – Саню первого загребут! Он так накостылял им, особенно этому… — и резко замолчал, размахивая кулаками перед мамой.
— Кому?! Признавайтесь! Скажи хоть ты, Вань? – требовала она.
— Никому, — спокойно ответил Сашка, — я на гаражах лазил, упал.
Мама ушла в свою комнату, вернулась через несколько минут и отругала обоих как следует. Она считала себя виноватой, что оставила мальчишек без отца. Развелась несколько лет назад с их папой, не смогла простить измену. Сейчас на фоне происходящего с сыновьями измена казалась ей такой ерундой. Им нужен отец!
Она ругала себя за гордыню, но бывший супруг давно уехал из посёлка и в жизни детей никак не участвовал.
Вечером за ужином поговорили спокойнее, перевозбуждённого Ваню нельзя было остановить даже за столом, настолько он вдохновился дерзостью тихого брата.
На следующий день, вопреки ожиданиям, никто не подлавливал Сашку ни в школьном гардеробе, ни в туалете, бывший дружок его предложил сесть к нему за последнюю парту. Саша согласился. День прошёл отлично, без опозданий, без замечаний. Все ребята с ним общались, на переменах одноклассники-мальчишки живо интересовались, обступив его в классе: правда ли, он вчера чуть не поломал городского?
— Правда! – отвечал за него сосед по парте, понимая, от Сашки никаких подробностей не дождёшься. Он только рад, что Аркадий ему не отомстит.
После школы пошёл именно через гаражи домой, сам не зная почему, мог же обычной дорогой пойти, но там минут 20 шагом, а здесь 10, вразвалочку.
Шайка его уже поджидала на обычном месте. Парочка, самых мелких ребят из банды лежали животом вниз на крыше гаража, подперев руками головы, смотрели на идущего к ним Сашку. Его обступили, едва он поравнялся со всеми. Он остановился, мелкая дрожь пробежала по всему телу, он уже представлял, как его пинают за вчерашнее.
Но пацанва лишь посмотрела на него в своей обычной, наглой манере, пытаясь напугать и… расступилась. Саша взволнованно пошёл дальше. Вот теперь он радовался, и не мог сдержать улыбку, он шёл домой с высоко поднятой головой.
Скоро и школе перестал шарахаться всех подряд, с ним здоровались почти все, кроме старшеклассников. Никто даже в шутку не обзывал его пухлым или толстым, а если у кого-то проскакивало на перемене из мелюзги, обязательно выступал кто-то из его прошлых обидчиков и ставил на место пацанёнка.
Саня осмелел, немного возгордился. А когда Аркадий, через несколько дней после той драки появился в школе, и на большой перемене подошёл к нему, и подал руку, все поняли: Саня — свой пацан!
Вскоре его иногда видели в компании хулиганов из Аркашкиной шайки, но в банду его не принимали, да и он не стремился, помня старые обиды. Саша стал выходить на улицу, друг его Егор, приходил к ним домой. Мама, видя перемены к лучшему, радовалась. Сын не раз встречал её с работы на остановке, помогал с пакетами, а ведь раньше его в подъезд не выгонишь.
Всё налаживалось.
Вот и летние каникулы – последний звонок в школе. Уроки хоть и были в этот день, но чисто символические: помыли парты, выслушали лекцию о безопасности на дорогах и прочее, наконец, детей отпустили домой.
Саша вышел из школы одним из последних, размахивая лёгким, полупустым рюкзаком в руках.
— Привет, Санёк, — спрыгнул с перил Аркашка. Он поджидал его на школьном крыльце. – Ну, что пошли?
— Куда? – чуть струхнув спросил Саша. Аркадий мало когда гулял один, всегда в компании своих прихлебателей, а тут… с ним.
— На станцию! Все уже там, — мальчишка спокойно спускался по ступенькам на школьный плац.
— Не я не пойду, мне мама не разрешает.
— Мамки испугался? — усмехнулся нахальной улыбочкой скуластый, смуглый и совсем нестрашный Аркадий. В футболке и в спортивках, он щурился от солнца, глядя на приятеля. Брюки и белая рубашка в пакете, через плечо. – Никто не узнает, пошли!
— А зачем? – спускался за ним Саня.
— Да, просто! Лазаем мы там между вагонами, убегаем от сторожей, знаешь, как они орут, когда нас замечают на рельсах, — рассмеялся Аркадий. — Это прикольно! Я могу на ходу вскочить в открытый вагон! На подходе к станции они медленно идут, так что можно покататься. Остальные тоже могут, но не все – трусят.
— А это не опасно?
— Это круто! Адик (адреналин) зашкаливает!
Саня и Аркаша вышли со школьного двора, как давние друзья, о чём-то беседуя. Аркаша подкидывал свой пакет с вещами перед собой и не всегда успевал его поймать. Он оживлённо делился впечатлениями, показывая руками, что происходит на станции и зачем они вообще там собираются.
— А гаражи? Я думал вы там…
— Да не… там мы прячемся, лохов разных щимим, мяч пинаем. Самый экстрим на станции! Туда левых не зовут.
Саша, услышав, что он теперь в числе избранных, ни минуту не сомневаясь пошёл за городским. По дороге к ним присоединились ещё парочка ребят, но Аркаша говорил только с ним, с Сашей! Достал из кармана последнюю находку на рельсах — стеклянный камень, круглый, голубоватый.
— На, — кинул он его Саньку, тот едва успел поймать, — у меня таких до фига!
— Спасибо, никогда не видел такого.
Над ним посмеялись. Разве это находка? Мелочёвка! Самое интересное ждёт его там – на станции товарных поездов.
Да, на станции оказалось действительно прикольно, и на путейцев они нарвались — бежали быстрее зайцев от них, и между вагонами прятались. Подкладывали камни и железные банки на рельсы, показывали пошлые жесты проходящим мимо пассажирским поездам — это было потрясно!
С Сашкой считались, не бросали его, показывали тайные места, нычки, заброшенный ангар, с тайным лазом — он теперь их лучший друг!
Домой Саня вернулся невероятно уставшим, сил не было даже ужинать, но очень довольным, теперь у него есть друзья! А впереди целое лето и завтра они опять вернутся на станцию, ведь там так весело, а ему ещё много не показали.
— Беги Санёк! Беги! – кричал ему кто-то из друзей, когда они в очередной раз убегали и злой тётки в оранжевей жилетке поверх одежды. Сегодня лазили по вагонам, один закрытый удалось вскрыть, ничего интересного внутри не оказалось, но сам процесс… Мальчишек тянуло на приключения.
— Вот я вас! – кричала женщина, размахивая руками, — в следующий раз милицию на вас!
А пацанам весело. Разбежались в разные стороны, все знали где потом сбор. Сашка бежал последним, он всё такой же пухлый, мешковатый, но старался поспевать за друзьями.
Через некоторое время под мостом, у реки делились впечатлениями, смеялись, толкались, и спокойная мелкая речушка уносила далеко за пределы посёлка детские крики и смех.
— Зырь что нашёл! – хвастался один, какой-то железякой, другой интересной крышкой, один Аркашка в этот раз не притащил трофея.
— Саня где?
Все переглянулись. Вот и он показался из-за кустов дикой смородины, лицо розовое от перенапряжения, пот ручьём льёт, задыхается.
— Ребя, — остановился он и упёрся руками в колени, стараясь отдышаться, — вы что меня бросили?
— Это ты Санёк медленный, смотри, заловят, тогда всем кранты.
— Да, нет! – хорохорился Саша, дуя себе под футболку на разгорячённое тело.
Потом был костёр, кто-то сбегал за картошкой, кинули в кострище, но поесть чёрных, обожжённых клубней не удалось, забыли о них, они попросту сгорели дотла. Начало темнеть, стали собираться в «городок».
— Пацаны? Давайте завтра опять на товарную? – предложил Сашка, отмахиваясь от вечерней мошкары.
— Нет, — сказал Аркаша, — часто нельзя, поймают! Засаду устроят и поймают.
— Да нет, — Сашка хотел казаться героем, ему совсем нестрашно, он из любой засады убежит. – Пацаны, кто завтра со мной?
Кто-то из впереди идущих повысил голос, Саша обернулся, хотел знать, как остальные.
— Я сказал не соваться завтра на станцию! – оскалился на него Аркаша и Саша прекратил подбивать ребят на приключения.
— Что тогда на речку? – спросил высокий.
— Не знаю, — ответил громко Аркаша, чтобы его все слышали, — я завтра в город с мамкой.
— Ну ладно, — послышалось со всех сторон, пересмешки, подзатыльники, кто-то с кем-то спорил.
Ещё один летний, классный день почти закончился, это было самое счастливое Санькино лето!
На следующий день, несколько человек из компашки крутились во дворах пятиэтажек – делать нечего, среди них и Сашка. Как они не пытались себя развлечь – скучно и тогда Саша повторил вчерашнее предложение.
— Но Аркашка сказал…
— Мы не на станцию, мы дальше, — перебил нерешительных осмелевший Саня, — там, где брошенные и пустые вагоны стоят, там же никого, ни сторожа, ни собак, может, змею увидим, там полно ужей.
Неохотно его поддержали и поплелись сначала к станции, не дойдя до неё, пошли вдоль горячих от летнего зноя железнодорожных путей дальше от посёлка.
— Не ребят, — остановился Егор, видя впереди медленно тянущийся тепловоз, — я домой, мы далеко зашли.
— Ну и иди, трус! Чё Аркашку испугался? – ответил ему Илья, вечно дёрганный и самый шустрый в компании.
Егор, сняв футболку, развернулся и той же дорогой вдоль железнодорожной насыпи, пошёл в посёлок.
Тепловоз протащился мимо пацанвы, машинист пригрозил им кулаком, они лишь улыбались ему в ответ, прикрывая глаза от жгучего солнца. Потом пронёсся пассажирский, ребята по привычке поглумились над скучными пассажирами поезда, показывая им рожи и неприличные жесты.
Вот и оно! То самое место. Вагоны стояли как мёртвые, от пустых цистерн веяло жаром, они нагрелись на солнце. Полувагоны грязные словно смолой обитые, ржавые. Платформы выглядели ещё печальнее. Сашка первым вскочил на первую платформу и побежала по ней, стараясь нигде не провалиться. Илья за ним, остальные, как свита за королём шли по шпалам.
Добрались до пустого деревянного, крытого вагона. Все взобрались в вагон. Кто-то предложил покурить, сигаретки имелись. Почти все согласились, Саша был в числе отказавшихся, ему и так почти ежедневно мама высказывала за его вид, за футболки, которые уже невозможно было отстирать, она даже про их прогулки на станцию узнала и наказала его, по запаху от одежды поняла. А про сигареты тем более догадается. Два дня тогда Саня не выходил на улицу только мусор вынести или хлеб купить.
— Атас! Шухер, — присел на корточки Илья и завертел головой по сторонам.
От испуга все побросали недокуренные сигареты и попрыгали из вагона на насыпь. Илья от смеха на спину повалился, Сашке тоже стало смешно, они только и не выпрыгнули из вагона. Остальным стало стыдно, переглядываясь, кидаясь бурьяном в Илью, полезли обратно. Но тут… последний влезавший, так и завис на руках, гладя через дыру в вагоне прямо на заросший камышом пустырь.
— Пацаны, — показывал он пальцем на дыру, на него никто не обращал внимания, все смеялись над шуткой Ильи. – Э-э-э-э-э, — свалился он обратно и побежал прочь.
Все обернулись, туда, куда он показывал. Какой-то здоровенный мужик, с рваной бородищей, с палками через плечо, в грязных вещах и огромных сапожищах, шёл прямо на них, протирая лоб своим головным убором. Детвора, словно на пружинах попрыгала из вагона, Илья в этот раз первый — и по привычке врассыпную. Один Сашка, почти шмякнулся всем своим телом, схватился за ногу, но побежал прихрамывая. Он думал, бежит быстро, но мужик двигался ещё быстрее. Дорогу громиле преградил вагон, придерживая спину, он еле согнулся, чтобы пролезть под ним.
Сашка это видел, оглядывался, убегая, и вдруг он упал, его будто кто-то схватил за ногу. Нога застряла рельсом и насыпью, а впереди тепловоз и он едет быстро. Сашка дёргал, рвал ногу, кричал, во всё горло пытаясь освободиться, тепловоз тоже разрывался, сигналя. Раздался визг тормозов. Сашка дёрнул ногу, казалась, она осталась там, а тело здесь так больно было. Эта же нога и подвела его, на втором рельсе он снова упал. Тепловоз уже не мог остановиться. Сашка зажмурился – ему конец.
Тепловоз с одним-единственным пустым вагоном остановился через несколько метров от него. К нему кто-то сразу подбежал, потом ещё один. Сашка открыл глаза – живой. Сначала посмотрел на друзей, они убегали, не оборачиваясь, даже не пытаясь ему помочь. Потом на фигуру страшилища над ним – тот самый мужик придерживал его за плечи, стараясь поднять.
— Пацан! – метался машинист тепловоза возле, в полнейшей панике, — как ты здесь оказался? – Он рвал на себе волосы, глядя на ноги Сашки, выл. Достал телефон, стал вызывать скорую.
Сашка приподнял голову, больно, просто горело всё внизу, где? Непонятно. Одну ногу, та что была под рельсом и насыпью вывернуло и выкрутило так, как мама выкручивала мокрую тряпку, а второй нет. Всё в крови, и…
Сашка потерял сознание.
***
Брат Саши спал в кресле для посетителей в больничном коридоре, его мама Алина, битый час ходила из стороны в сторону, сжимая кулаки, кусая губы, несколько раз её просили присесть, но садилась рядом с Ваней, осторожно, чтобы не разбудить, но уже через минуту опять подскакивала при виде любого человека в больничном халате.
Никто ничего не говорил, операция длилась уже пять часов. Она просто молилась, изо всех сил, не издавая не произнося ни звука, просила о прощении, о помощи, молила: только бы остался жив! С Остальным они справятся. Телефон её в сумке разрывался от звонков, она никому не отвечала, даже не доставала его из сумки, нет других людей! Нет другого мира, есть она и её мальчики!
— Да, — ответил сонный Иван на звонок, на своём телефоне, — мам, это тебя, — протягивал он ей трубку, протирая глаза. – Про Саньку ничего?
Мама посмотрела на него безумными глазами, покачала головой.
— Возьми, это папа, — настаивал Иван.
Алина взяла, некоторое время только слушала, в конце коротко ответила «да» и слёзы покатились по её щекам, она тут же их смахнула, собралась, как солдат перед боем.
— Конечно, приезжай, — и отключилась.
Вскоре вышел измученный врач из операционной, он устал смертельно, но нашёл в себе силы рассказать матери о состоянии ребёнка. У Сашки нет больше одной ноги, ампутировали по самое бедро, вторую собрали по частям, по крупицам. Предстоит ещё одна операция, чтобы спасти вторую ногу.
Алина выдохнула и едва не кинулась доктору на шею.
— Главное, живой! – расплакалась она, наконец, — живой! – сказала она Ване. – Живой. Спасибо, — поползла она вниз, желая встать на колени перед хирургом, но он не позволил, подхватил её за плечи, попросил присесть.
— Самое сложное ещё впереди, — предупредил он и, сунув руки в карманы, ушёл, оставив несчастную мать и сына осмыслить, как им придётся изменить свою жизнь.
Саша пришёл в себя в больничной палате, пробуждение было болезненным, лихорадочным, ему казалось, он находится в чужом теле, ни рук, ни ног он не чувствовал. Когда смог приподнять руку, рассмотреть что-то перед собой, первое, что почувствовал, кто-то рядом.
— Мам? – выдавил он сухими губами. Мама смочила ему губы влажной рукой.
— Тише Саня, тише, подожди немного, соберись.
— Мам, — слёзы покатились из мутных от наркоза глаз Саши, — мам, прости меня, — заплакал он. — Мамочка, прости! Я думал они мне друзья…
— Саша, — взяла она его за руку, — всё будет нормально! Спасибо, что не оставил нас, выжил, боролся. Спасибо.
— Мам, я так виноват, я не послушался…
Она быстро успокоила сына, убедив, что они все вместе справятся.
— Папа уже едет, папа скоро придёт. Саня, соберись, ты же мужчина.
— Мам, у меня теперь нет ног?
— Только одной, — смеялась сквозь слёзы Алина, — всего лишь одной! Ты ещё марафоны бегать будешь!
На следующий день мама пришла с братом, а на другой день они уже втроём с папой. Саня думал, что он непременно будет его ругать, раз уж мама слово не сказала, но отец улыбался, привёз ему и Ване подарки, они впервые видели его за много лет.
— Сань, ты не переживай, я заберу тебя в Ч…. Там такие реабилитационные клиники, центры, а потом протез! Всё что нужно у тебя будет, Саша.
Саша видел, как мама менялась в лице, но молчала, старалась улыбаться. Она не позволит себе…
Потом была ещё одна операция, Алина не позволила увезти сына, пока не провели вторую операцию. У родителей хватило достоинства и ума не устраивать делёжки, не предъявлять друг другу претензии — кто виноват больше в случившемся, они сплотились, ради Сашки.
Пару месяцев в больнице, а потом долгие месяцы реабилитации: новое средство передвижения – кресло. Ежедневные упражнения по три-четыре раза в день и если Саша бывало сдавался, падал без сил, хотел бросить всё, кричал и плакал на всех, жалея себя, его мама не сдавалась и как хороший тренер заставляла делать всё, что от него требовалось.
Потом бассейн, специальные тренажёры, костыли, ходунки, но это всё было позже, намного позже. А вначале самое трудное и главное, родители ни разу не позволили ему признаться или усомниться, что он теперь неполноценный. Папа тоже был рядом, приходил каждый день.
Аркаша заходил дважды, прямо домой, сразу после выписки, рассказал, что мужик тот был обычный рыбак, увидел их и решил проучить, домой прогнать. И этот рыбак уже не такой страшный, но такой же бородатый навещал его и машинист тепловоза тоже. Много кто приходил к нему со словами поддержки, узнать о его здоровье, взять интервью.
Однажды родители вошли к ним в комнату вдвоём и сообщили, что ему надо ехать.
— Саша, в большом городе тебе будет лучше, папа позаботится о тебе.
— Нет! Я без вас не поеду, — запротестовал он, глядя на маму и брата.
Его убедили они приедут, но чуть позже. Мама поклялась. И он поверил ей, у него не было оснований, не доверять ей, она самый главный человек в его жизни.
Он уехал с отцом.
Месяц в одной клиники, потом в специализированном центре, тренировки с отцом в спортзале, ежедневные прогулки на улице в любую погоду, на любом из средств его передвижения. Папа не позволял ему произносить и тем более думать о том, что на него смотрят как на инвалида – он нормальный, он сильный. Через три месяца и мама с Иваном приехали, она не приходила в гости, все стали жить одной семьёй.
— Пап, а почему ты тогда от нас уехал?
— Думал, так будет лучше.
— Для тебя?
— Да, для меня, в первую очередь, — честно ответил взрослый мужчина. – Но, когда я тебя увидел там, в больнице, я понял, что многое потерял, живя все эти годы только для себя.
— Я тоже думал только о себе, когда бегал на станцию.
Вскоре Саше предложили заниматься в команде таких же, как он колясочников, это был один из вариантов реабилитации, он с радостью согласился. Сашка не бегал, а отжимался, подтягивался, играл в волейбол на коляске. Он уже не помнил себя толстым, апатичным, жалким и трусливым, желающим спрятаться от окружающих или доказать пацанам со двора, что он смелый, он такой же как они. Другие примеры у него сейчас перед глазами, мощная поддержка родителей, тренеров, докторов – вот кто теперь настоящие герои в его глазах.
Первые соревнования по волейболу в команде и они победили! Потом вторые третьи, вскоре им предложили войти в областную сборную. Параллельно он занимался плаванием, учился в школе на домашнем обучении, увлёкся китайским языком, ну и английский подтягивает, тоже удалённо. Прошлая его жизнь неудачника в маленьком ПГТ, сейчас кажется чужой. Это не он прятался от хулиганов, это не он стремился заручиться их авторитетом и быть в их компании. Сейчас он играет в команде, и за него всегда болеют самые близкие и родные люди на земле.
Пацаны ему пишут в соцсетях, ему сейчас много кто пишет, у него такая же активная и интересная жизнь в интернете, он состоит во многих сообществах, рассказывая о себе, о том что с ним случилось, помогая другим не сдаваться.
У Сашки есть большая цель, к которой он стремиться – войти в сборную страны в любом виде спорта, которым он занимается и попасть на паралимпиаду, естественно, чтобы победить!
А пока он осваивает и привыкает к протезу, младший брат часто над ним посмеивается:
— Санёк – заячья нога!
За что нередко получает оплеухи от старшего, несильно, конечно, больше в шутку, он ведь может дать сдачи. Ваня занимается боксом уже не одну медаль домой привёз, так что они с Сашкой почти на равных.
Остаётся пожелать обоим спортсменам удачи и упорства, а родителям сил и терпения на пути к новым свершениям их детей.
«в жизни нет конца — только начало…» Костя Крамар
