Я тогда старался соответствовать образу Корсиканца и с полчаса сидел на табуретке, строго смотря вдаль, будто планировал захват Нижней Саксонии. Эх, видела бы меня моя Жози!
—————————-
Я родился в небольшом городке под названием Ним, что на юге Франции. Вырос я на улице, так что мне негде было изучить хорошие манеры. Одному Богу известно, что со мной могло бы случиться, но судьба подарила мне хозяйку по имени Жаннет…
Да, чуть не забыл сказать, я – кот. И зовут меня Жан-Поль. Моя милая хозяйка была художницей и, что не менее важно для нашей истории, большой мечтательницей. Грезила она о Париже, что не так уж удивительно для ее возраста.
Но поездка в Большой Город – дело непростое. Тут одного желания мало. Неплохо бы обзавестись капиталом. Это понимал даже я…
Жаннет, сколько я себя помню, не выпускала краски из рук, вечно ходила в перепачканном переднике и широченных штанах, какие носят маляры. Если она работала, то обязательно грызла кончик кисти, немного прищуриваясь, а потом оставляла точный мазок на мольберте, будто пришпиливала реальность к доске.
Удивительно интересно было наблюдать за ней в эти минуты. Жаннет рисовала очень милые портреты. Немного увлекалась гротеском, так что ее работы иногда походили на шаржи. Но получалось у нее так остроумно, что никто и никогда на них не обижался.
Если вы думаете, что я проводил время исключительно в ее комнате (о настоящей мастерской ей приходилось только мечтать), то вы ошибаетесь. Утром я выходил погреться на крыльце ее дома.
О, это было отличное место для наблюдений! Мимо моего носа проплывали самые разные запахи. То свежая выпечка в булочной мадам Ренар, то острый рыбный дух из лавки Габена, то запах жареных каштанов из переулка. Святые времена!
Но выходил я на крыльцо не только ради ароматов улицы. О нет, главным моим интересом была Жози. Сердечным интересом, если хотите.
Полное ее имя было Жозефина. И красотой своей она ничуточки не уступала первой супруге Корсиканца. Белая шерстка, изящный изгиб хвоста и огромные голубые глаза, в которых поженились небо и море…
Да, любовь из простого кота делает романтика и поэта. А уж если это безнадежная любовь – и подавно.
Ее хозяйка была модисткой и повязывала на шею питомицы самый красивый атласный бант, который мне только доводилось видеть. С ним Жози была настоящей императрицей.
Но довольно описаний, вы уже и так отлично поняли, какие чувства она разбудила в моей душе. Поначалу мне казалось, что Жози смотрит на меня благосклонно. Но потом открылась шокирующая правда.
Куда как больше любезности она оказывала черному, как смоль, уличному коту по имени Пират. Подумать только, она терлась носом о его мускулистый бок! А ведь я приносил ей в подарок полдюжины мышей и конфетный фантик…
Держу пари, Пират никогда не помышлял ни о каких подарках! Достаточно посмотреть на его наглую физиономию. Целую неделю после той отвратительной сцены мне даже сардины в горло не лезли!
Я страдал. Мечтал уехать куда-нибудь подальше от жестоких красавиц и нахальных пиратов. И, кажется, кошачий бог все-таки услышал мои молитвы.
У Жаннет был двоюродный дядюшка Жак, гордый житель Тулузы. С племянницей Жак виделся всего пару раз в жизни, но, когда закончился его земной путь, он великодушно оставил ей в наследство три тысячи франков. Не бог весть какое богатство, но для жителей Нима вполне приличная сумма.
Однажды вечером Жаннет прошептала мне на ухо:
— Жан-Поль, я долго думала и решила… Мы уезжаем в Париж!
Помня о своей обиде на ветреную Жози, я этой новости обрадовался.
Родителям Жаннет ничего рассказывать не стала. Знала, что они ни за что ее не отпустят. А матушка, пожалуй, еще и разрыдается.
Мадам Ришар умела плакать по любому поводу и без повода, как никто другой. Громко и выразительно. Месье Ришар уже подумывал приобщить Жаннет к семейному делу – торговле в скобяной лавке.
— Со щитом или на щите! — повторяла Жаннет бодро, но губы ее предательски дрожали.
Помнится, именно в тот момент в моей бедовой голове впервые появились сомнения. Но я их решительно отбросил, ведь молодость так легкомысленна. И жить среди гвоздей и замков мне совсем не хотелось…
*****
Жаннет оставила родителям записку и ранним утром поспешила на железнодорожную станцию. Я, разумеется, сидел у нее в сумке и размышлял о превратностях судьбы, чтобы побороть накатывающее волнение.
Скорый поезд унес нас на север. О дороге я, пожалуй, промолчу. Скажу лишь, что перестук колес теперь будет приходить ко мне всю оставшуюся жизнь в кошмарных сновидениях…
Париж встретил нас галдящей толпой и запахом табачного дыма.
Найти подходящую квартиру получилось не сразу. Хозяева меблированных комнат не слишком любят животных, а Жаннет еще хотела большие окна в комнате, выходящей на солнечную сторону. Пришлось солидно приплатить. Мы поселились на улице Риволи.
Три тысячи франков в Большом Городе выглядят не такой уж внушительной суммой. Особенно, если взглянуть на цену чашечки кофе. Но Жаннет посчитала, что сможет покорить Париж быстрее, чем сбережения закончатся…
Для начала она показала свои работы галеристу, месье Ледюку. И тут мою милую хозяйку посетило первое разочарование.
Лысоватый коротышка с безразличным взглядом долго изучал портреты Жаннет, потом перешел на пейзажи, а потом пожевал толстую нижнюю губу и вяло протянул:
— Скучно… Вам бы поучиться у примитивистов… А может, живопись – это вообще не ваше, моя дорогая?
Жаннет вспылила. Увы, моя прямолинейная хозяйка не всегда могла удержать язык за зубами. Она высказала Ледюку все, что думает о нем и о его вкусе. С той встречи галеристы даже не пускали нас к себе на порог.
Но разве такая мелочь могла остановить Жаннет? Она решила организовать собственную выставку, минуя этих надутых болванов. Я ее, разумеется, горячо поддержал.
И тут на горизонте появился некто Луи. Мне бы уже тогда насторожиться. Маленькие бегающие глазки плохо уживаются с порядочностью. А если они еще и сочетаются с приторно сладкой улыбкой…
Отдам Луи должное, он сразу нашел ключик к сердцу Жаннет:
— Ах, мадмуазель, я вижу, вас ожидает большое будущее! Париж обязан увидеть ваши работы! Эти галеристы ничего не понимают в живописи!
Увы, моя хозяйка доверилась этому проходимцу, взявшемуся устроить ее персональную выставку на «независимой площадке».
Разумеется, тысяча франков растворились в пустоте. Адрес, оставленный Луи, оказался ненастоящим, как и все его обещания…
Из удобной квартиры на улице Риволи пришлось съехать. Поселились мы в крохотной комнатке на первом этаже дома, помнившего еще Бурбонов.
Жаннет смогла устроиться оформителем афиш в кабаре «Две Луны». На работе ей давали краски и бумагу. Дрянные, если быть честным, но Жаннет и этому была рада.
Я не желал быть нахлебником и стал выбираться в город на охоту. Приносил хозяйке голубей, но она их почему-то не хотела есть. Если честно, меня такая ее разборчивость немного задевала.
Что дело совсем плохо, я понял, когда Жаннет стала поглядывать в сторону коробки с крысиным ядом. Заметив этот опасный интерес, я утащил проклятую коробку куда подальше…
*****
Однажды утром я гулял на улице, когда Жаннет еще спала. Настроение мое было скверным, если не сказать трагичным. Очнулся я лишь от звонкого голоса:
— Жан-Поль! Где твоя хозяйка? Ты почему один гуляешь?
Голос принадлежал Валери. Единственной подруге, которой Жаннет успела обзавестись в Париже. По правде сказать, скорее, просто приятельнице.
Они познакомились, когда Жаннет безуспешно пыталась наладить отношения с галеристами. Энергия в Валери бурлила сумасшедшая. Как в настоящей электростанции.
Честно говоря, ее всегда и везде было много. Меня она немного утомляла, но Жаннет умела слушать ее болтовню без видимых затруднений.
Валери однажды предложила познакомить Жаннет с парижскими светскими дамами. Те любили сентиментальные портреты в духе мадам Лебрен. Хозяйка тогда отказалась и теперь жалела о том решении.
Но гордость – проклятая гордость – не позволяла ей обратиться к Валери теперь.
Я вдруг понял, что энергия Валери – это то, что нужно моей милой хозяйке. Хоть немного бодрости. Пришлось потерпеть ее фамильярность и сделать растерянный вид.
— Ты никак потерялся, дурачок? Давай я тебя верну хозяйке.
Валери была у нас в гостях всего один раз, но нужную дверь нашла без проблем.
Она бодро выпила чашку вчерашнего кофе и оглядела комнату. Наше жилище выглядело удручающе, что и говорить. Старые газеты вместо обоев и мой портрет на самом видном месте…
Тут нужно объяснить. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, Жаннет иногда рисовала меня в образах разных исторических персон. Но лучше всего ей удался портрет Наполеона с моей физиономией.
Я тогда старался соответствовать образу Корсиканца и с полчаса сидел на табуретке, строго смотря вдаль, будто планировал захват Нижней Саксонии. Эх, видела бы меня моя Жози!
— О ля-ля, Жаннет! Какой милый портрет! Не продашь ли мне его?
Жаннет никогда не умела торговаться. Она пробормотала что-то про десять франков, но Валери слушать не стала и дала двадцать.
— Повешу в гостиной!
Двадцать франков нам очень пригодились. Но если вы думаете, что история ими завершилась, то не спешите с выводами…
Следующим утром Валери опять пришла к нам в гости и с порога заявила:
— Представь, вчера вечером у меня был суаре. Для своих, ну ты знаешь. Твоя картина произвела фурор. Трое гостей меня спрашивали, кто написал эту прелесть.
Валери подмигнула мне, а я приосанился.
— Я, конечно, долго отнекивалась, но потом призналась, что автор той картины – гениальная художница из Португалии.
— Почему из Португалии? — изумилась Жаннет.
— Ах, эти люди любят экзотику. Я сказала им по секрету, что заказы ты берешь неохотно и только за неприличную плату. И даже саму графиню де Лос Ремедиос поразила своим мастерством, изобразив ее болонку в образе царицы Египта Клеопатры.
— Но я не знаю никакой графини де Лос Ремедиос!
— Ты думаешь, они знают? Вряд ли. Я ее выдумала. Жаннет, эти люди живут в воздушных замках, можешь мне поверить.
Валери настояла, чтобы Жаннет шла на встречу в ее платье:
— Эти люди встречают по одежке, Жаннет. Говори только по существу и проси не меньше пятисот франков за работу.
Дальше события понеслись стремительной кометой. Жаннет довелось изобразить старого шимпанзе в образе Юлия Цезаря, а крохотную крольчиху – в образе мадам Помпадур.
Мы вернулись летом погостить в Ним со щитом. Мама простила Жаннет сразу же, будто и не было разлуки. А вот отец некоторое время оставался неприступным, но и он не умел злиться слишком долго…
А я продолжал оставаться ее верным спутником и источником вдохновения, ведь каждый великий художник нуждается в музе…
Или хотя бы в коте с хорошим вкусом.
