Мария сидела на крутом откосе и любовалась бескрайней водной поверхностью, что расстилалась перед ней до самого края света. Солнечные лучи танцевали на рябых волнах, превращаясь в сотни золотистых искорок. Старая берёза у самой кромки воды уже облачилась в жёлтый наряд. Её листочки тихо кружились и уносились течением, словно маленькая эскадра кораблей, устремившихся к неведомым берегам.
Маша наблюдала за этой картиной и размышляла о том, как удачно всё устроилось в её судьбе. Разумеется, случались и неприятности, и горести, и утраты. Но как иначе? Вспомнился её первый супруг Алексей. Когда-то она безумно его любила и была счастлива каждую минуту, что проводила рядом с ним. Но затем чувства постепенно угасли. Алексей стал к ней равнодушен, встретил другую женщину и теперь остался где-то в прошлом, как смутное воспоминание.
Сейчас у неё была новая любовь. Внизу, на жёлтом песчаном берегу, её нынешний муж Иван обучал их семилетнего Ванечку искусству рыбной ловли.
Мальчик крепко сжимал в руках длинную удочку и старался забросить поплавок к зарослям камыша, где, по словам отца, прятались рыбёшки.
Ребёнок с замиранием сердца ждал, когда гусиное пёрышко резко скроется под водой, потом прикусывал язычок и тащил лесу к берегу.
— Есть, есть! — восторженно кричал он, любуясь добычей. — Мам, гляди, попалась!
Мария улыбалась и радостно размахивала рукой, а Ванечка, аккуратно снимая рыбку с крючка, выпускал её назад в воду. Так его научил папа: оставлять только крупную добычу, а маленькой даровать жизнь и волю.
Иван вообще воспитывал сына правильно: не лгать, не доносить, не сдаваться перед сложностями и почитать взрослых. Порой он был чересчур добр с мальчиком, порой — излишне требователен, но никогда не кричал на него и тем более не поднимал руку.
Иван был честным человеком, жил просто, но достойно. Трудился не покладая рук и содержал семью. Ваня, в отличие от Алексея, нечасто говорил жене о чувствах, но Мария всегда это понимала. Скромный на красивые речи и проявления эмоций Иван искренне её любил и был готов ради неё на что угодно.
Однажды, ещё до их свадьбы, когда они вместе прогуливались по окрестностям, Ваня заслонил её собой, защищая от взбешённого быка. Он бесстрашно встал между огромным зверем и любимой, размахнулся и со всей силы ударил быка кулаком прямо в лоб. Животное взбеленилось, встряхнуло головой и свалило Ивана наземь. К счастью, проезжавшие рядом охотники отогнали быка выстрелами, а пострадавшего Ивана доставили в больницу, где он почти месяц восстанавливался после перелома ключицы.
Именно тогда Маша осознала, что Ваня её любит, хотя на тот момент встречалась с ним всего второй раз и толком не знала, кто он и что за характер у него. А спустя два месяца после выписки он сделал ей предложение, подарив кольцо, изготовленное собственными руками. И Маша, приняв его, поняла, что означает быть по-настоящему любимой.
— Ну что, рыболовы, пора заканчивать! — окликнула она, снимая с огня закипевший чайник. — Простынете, видите, какой ветер поднялся!
Иван помог Ванечке собрать снасти, затем подхватил его и всё оборудование на руки и полез вверх по крутому склону.
— Эх, не повезло нам сегодня с уловом, — посетовал он, устраиваясь у костра. — Сплошная мелочь, да такая, что и руками трогать боязно. Ну ничего, Ванечка, в следующий раз удача улыбнётся. Поймаем мы с тобой громадную щуку. Уж это я тебе гарантирую.
Мальчишка восторженно захлопал в ладоши и подпрыгнул на месте.
— Щука, щука! — громко завопил он. — Супер!
— Естественно, супер, сынок, — поддержал отец. — Как вытащим, так и будет полтора метра от носа до хвоста. Да как пройдёмся с ней по деревне, чтобы все увидели! Тогда и поймёшь, что такое настоящая рыбалка. Я в твоём возрасте уже вовсю ловил щук, даже папу превзошёл. А мама моя всё ругалась, что я целыми днями пропадаю на реке, и все мои удочки ломала, в печку запихивала. Да, сынок, времечко было.
Иван поблагодарил Марию, подавшую ему кружку, и задумчиво взглянул на реку. Где-то вдали, на противоположном берегу, медленно плыла баржа, нагруженная углём. А над небольшим островком, зеленевшим у изгиба, кружили чайки.
Маша присела рядом и положила голову мужу на плечо.
— Замёрзла, наверное? — сказал Иван и укрыл её своей курткой. — О, смотри, у тебя даже губы посинели.
Он улыбнулся, подул на губы Марии и неожиданно поцеловал их. Она легонько толкнула супруга в бок и со смехом произнесла:
— Проказник, никак не угомонишься.
Иван обнял её, притянул к себе Ванечку и прижал обоих к груди.
— Эх, как же тут замечательно, — блаженно протянул он. — Замечательно ведь, правда? А ты ещё не хотела сюда переезжать. Всё «город да город», а тут посмотри, какая красота. Да где ещё такое найдёшь?
— Ну, в городе быков нет, — ответила Мария. — Гулять можно спокойно, никто не затопчет.
— Зато в городе есть автомобили, — возразил Ваня. — Сбивают похлеще быков, и фамилии не спрашивают.
Мария согласно кивнула. Ей самой нравилось жить в деревне, хотя поначалу было нелегко.
У Ивана было небольшое хозяйство: корова, поросёнок, несколько кур и петушок. Уход за всей этой живностью требовал немалых трудов. Но общие заботы сближали, как цемент, который скрепляет кирпичную стену, делая её ещё крепче. Мария чувствовала себя нужной и не роптала, а Иван, видя старание жены, ценил её и терпеливо помогал. Так они и существовали, на том и держались.
Воскресный день близился к концу. Ветер усилился, а набежавшие с севера тучи принесли с собой дождь, который тут же потушил костёр. Мария и Иван быстро собрали вещи и отнесли их в автомобиль. Ванечка тем временем нарвал для мамы каких-то мелких цветочков, а для папы отыскал на берегу большую ржавую железяку. Всё это он с гордостью вручил родителям, и те похвалили его, потрепав по кудрявой голове.
— Какая прелесть! — восхищённо сказала мама, поцеловав Ванечку в лоб.
— Молодец, Ванечка, — кивнул отец, повертев в руках находку сына. — В хозяйстве пригодится. Будем на ней, как на наковальне, выправлять гвозди. Ну а теперь давай в машину.
Иван немного помедлил, с наслаждением вдохнув влажный воздух, и только потом сел за руль. Старенькая, но исправная машина заурчала, загрохотала и понеслась по выцветшему полю в сторону деревни.
Приближался октябрь, а вместе с ним и семилетие Ванечки. Иван по такому случаю купил сыну в городе новенький велосипед и спрятал его в дровяном сарае. Любопытный Ванечка, конечно же, очень скоро обнаружил его и принялся упрашивать папу разрешить ему покататься.
— Велосипед? Какой велосипед? — притворился дурачком Иван. — Я ни о каком велосипеде не слышал.
— Ну он же там, за поленницей стоит! — канючил Ванечка, приставая к отцу. — Новенький, многоскоростной!
— Ох и хитрец ты, Ванечка! — не выдержал Иван. — От тебя ничего не утаишь. Ну прямо детектив настоящий. Ладно, иди в сарай, сейчас будем его собирать.
— Да вы бы подождали до дня рождения, — остановила мужчин Мария. — Дурная примета — дарить подарок до праздника. Да и осталось-то всего ничего, недельку.
Но Ванечка и слышать ничего не желал. Как же так? Новый велосипед стоит в сарае, а ему ещё целую неделю ждать? Это же целых семь дней, бесконечно долгих, скучных и дождливых.
Он умоляюще посмотрел на отца, и Иван одобрительно кивнул.
— Ладно, мам, мы не суеверные, — махнул он рукой. — Пусть парнишка порадуется раньше времени.
Он взял ящик с инструментами и отправился вслед за сыном в сарай, чтобы собрать велосипед. Ванечка нетерпеливо крутился рядом и смотрел, как папа прикручивает педали, устанавливает колёса и надевает цепь. Иван объяснял каждое своё действие, учил сына обращаться с техникой.
— Ну вот и готово, — сказал он, перевернув велосипед колёсами вниз. — Бери и катайся, только смотри, чтобы без происшествий.
— Хорошо, — пообещал Ванечка.
Он нетерпеливо запрыгнул на сиденье и выкатился со двора на улицу, где его уже ждали друзья, соседские мальчишки. Они с восхищением и завистью осмотрели его обновку, прокатились на ней вокруг своих домов и вернули велосипед владельцу.
— Поехали к старым гаражам, — предложил один из ребят.
— А что там делать?
— Ну, побегаем, поиграем в прятки. Может, найдём что-нибудь интересное. Максим позавчера нашёл там рабочие часы.
Ребята возбуждённо закричали, бросились к велосипедам и покатили по дороге к выезду из деревни.
— Ванечка, без происшествий! — крикнул Иван. — И чтобы до темноты дома был!
— Хорошо! — отозвался сын. Он помахал рукой и скрылся за поворотом.
— Мария, Иван, несчастье!
Растрёпанная, взъерошенная соседка в расстёгнутой телогрейке и высоких мужских сапогах стучала кулаком в окно.
— Ой, несчастье, несчастье!
Мария, которая в это время готовила ужин, выскочила на улицу в одной кофточке. Иван вышел следом за ней, сжимая в руке топор, которым он колол дрова.
— Ванечка-то ваш разбился, — проговорила Екатерина, согнувшись пополам от мучившей её одышки. — Мой Серёжка кое-как привёз его на велосипеде из гаражей. С крыши упал да прямо головой о кирпичи.
Мария пронзительно закричала, а Иван, выронив топор, схватил жену за плечи и прижал к себе.
— Да бегите же скорее! — поторопила Екатерина, размахивая руками. — Он у нас в дальней комнате лежит, вроде живой, ещё дышит, только ни на что не откликается.
— Скорую, скорую надо! — причитала Мария, мечась из стороны в сторону.
— Да уже вызвали, — ответила соседка. — Да когда они ещё доедут из райцентра в такую слякоть.
Все трое, как по команде, побежали к дому Екатерины, стоявшему в переулке, ведущем к лесу.
Мария обнаружила сына в полутёмной задней комнате, лежащим на старой железной кровати. Глаза были закрыты. Из разбитой головы на подушку сочилась кровь. Муж Екатерины бережно гладил Ванечку по волосам и что-то шептал. Серёжка, забившись в угол, тихо плакал, уткнувшись лицом в колени.
Мария склонилась над сыном и тоже заплакала. Грудь Ванечки мерно поднималась, но дыхание было хрипящим, как у старой резиновой игрушки.
— Ванечка, родной, — причитала Мария, целуя его бледное лицо. — Очнись, мальчик мой, ну как же так? Зачем?
Ванечка молчал, и молчание его было тяжёлым, как каменная плита. Иван стоял позади и смотрел на жену и сына затуманенным от слёз взглядом. Сильное сердце разрывалось на куски. Ивану хотелось сделать что-нибудь, чтобы вырвать сына из небытия, но он ничего не мог поделать.
Снаружи завыли сирены подоспевшей скорой помощи. В дом поспешно вошли два молодых фельдшера. Один из них мягко отстранил мешавшую им Марию, другой сделал Ванечке какой-то укол и подхватил его на руки. Маша, как в горячечном бреду, побежала за ним, запрыгнула в машину и потеряла сознание.
В себя пришла уже в больнице.
— Дело, прямо скажу, плохое, — произнёс вышедший к ним хирург. — У вашего сына сильное сотрясение и кровоизлияние в мозг. Я сделал всё, что мог, но ребёнок в коме. И когда он придёт в себя, неизвестно.
Маша как подкошенная рухнула на стул. Иван стоял перед врачом, скрестив на груди могучие руки.
— Его нужно отправить в областную больницу, — сказал доктор после долгой паузы. — А лучше всего в Москву. У меня там есть знакомый детский хирург, у него своя клиника. Думаю, он сможет помочь. Разумеется, не бесплатно.
— И сколько это стоит? — спросил Иван.
Врач потёр блестящую лысину и неопределённо развёл руками.
— Да кто ж его знает, — пробормотал он. — Двести, может, больше, ведь это столица.
Из груди Марии вырвался то ли стон, то ли хрип. Доктор многозначительно кивнул и поспешил по своим делам.
А Иван, усевшись рядом с женой, взял её за руку.
— Корову продадим, — твёрдо сказал он. — Машину, кое-какое имущество.
— Да разве быстро получится? — всхлипнула Мария. — Время нужно, а его-то и нет. Где в деревне взять такие деньги?
— Не знаю, — пожал плечами Ваня. — Возьмём кредит, если дадут. А не дадут — я сам банк ограблю.
— Дурак ты, — прошипела Маша. — На кой чёрт ты купил этот проклятый велосипед?
— А велосипед-то тут при чём? — ответил муж. — Дело вовсе не в нём. Просто так получилось. А вообще да, пожалуй, я во всём виноват. Нечего было Ванечку распускать и баловать. Другие своих детей в ежовых рукавицах держат, лупят почём зря. Но, с другой стороны, это же мой сын, моя кровь, как же его не баловать?
Иван поднялся и принялся медленно расхаживать по коридору, почёсывая небритый подбородок.
Маше вскоре надоело это бесконечное мельтешение перед глазами, и она пошла в буфет, чтобы немного подкрепиться. Через пять минут до Ивана донёсся возбуждённый голос жены, и он, сорвавшись с места, побежал за ней.
Маша сидела за столиком и растерянно вертела в руках телефон.
— Тесть умер, — сказала она, когда муж сел напротив. — Бывший Алексей только что позвонил, сообщил и пригласил на похороны.
— А ты что? — вопросительно посмотрел на неё Ваня. — Поедешь?
— Павел Алексеевич был хорошим человеком, — вздохнула Мария. — Он всегда мне помогал. Отца у меня никогда не было, так что он мне как бы заменил его. Надо бы съездить, проводить его по-человечески.
А ещё Маша пристально посмотрела на мужа, и в её глазах блеснул огонёк надежды.
— Ещё с Алексеем поговорю, — нерешительно добавила она. — Попрошу денег, может, что и получится. Он же не бедный, работает в газовой отрасли на хорошей должности.
— Даже не знаю, — протянул Иван. — Как-то неловко просить. Сколько лет прошло с тех пор, как вы расстались? Да и обида между вами была какая-то. Сама же говорила. Лучше ни на что не надеяться. Как говорила моя покойная бабушка: тогда и не разочаруешься.
Маша покачала головой. На её губах появилась невесёлая улыбка.
— Ну, была не была, — тихо ответила она. — Других вариантов всё равно нет.
Она подоспела как раз к началу панихиды, которая проходила в небольшой кладбищенской часовне. Народу собралось немного — родные, близкие, друзья. Всего около двадцати человек.
Мария осторожно протиснулась сквозь толпу к гробу и посмотрела на лежащего в нём тестя. Его лицо было безмятежным, как у спящего. Ни одна черта не изменилась после его смерти. Всё то же добродушное выражение, всё те же бледные губы, растянутые в подобии улыбки. Марии казалось, что он вот-вот встанет, выпрямится во весь свой немалый рост, громко рассмеётся и хлопнет в ладоши. Но этого не произошло.
Павел Алексеевич продолжал лежать, скрестив руки на груди, а на его мёртвом лице играли отблески свечей и лампад.
Маша отошла, встала рядом с бывшим мужем и кивнула ему в знак приветствия.
— Я думал, ты ещё вчера приедешь, — шепнул Алексей.
— Не смогла, — ответила Маша. — Не получилось.
Они послушали печальное, тягучее пение сгорбленного священника и перекрестились, низко поклонившись.
— Давненько тебя не было видно, — сказал Алексей. — Ты какая-то усталая. Тяжела жизнь в деревне?
Маша не стала отвечать. Раздались последние скорбные песнопения. Собравшиеся попрощались с покойным, и двое работников кладбища накрыли гроб крышкой. Раздались тяжёлые удары молотка, забивающего гвозди, и траурная процессия двинулась к выходу.
Маша и Алексей замыкали шествие и последними вышли на улицу, где моросил мелкий холодный дождь. Они медленно и молча шли по узкой тропинке к месту захоронения, никак не решаясь заговорить друг с другом.
— Лёша, беда у меня! — наконец подала голос Мария, стараясь говорить как можно тише. — Ванечка, сын мой, в коме, упал с высоты. Состояние очень тяжёлое. Врачи говорят, нужно везти в Москву, только там смогут помочь. В общем, нужны деньги. Тысяч двести примерно. Точно не знаю.
Алексей медленно повернул голову и облизнул губы.
— Сочувствую, — ответил он с некоторой фальшью в голосе. — Я бы рад помочь, но сейчас из-за всех этих хлопот у меня самого проблемы с финансами. Похороны вроде и не пышные, а обошлись в копеечку. Я ещё недавно попал в аварию, так что за ремонт пришлось выложить чуть ли не полную стоимость машины. Так что извини, Маш, правда, не могу.
— Как… — в отчаянии взмолилась она. — Совсем не можешь? Совсем нет денег? Я бы тебе всё до копейки отдала. Расписку напишу, всё как положено. Мы думаем продать корову, машину — всё вернём, даже с процентами.
— Не могу, Маш, я же сказал, — кисло поморщился Алексей. — Нет у меня сейчас денег. Были бы, дал бы без вопросов, но нет. Сходи в банк, может, одобрят кредит.
— А поручителем ты бы пошёл? — спросила она.
Алексей быстро мотнул головой и отошёл чуть в сторону.
— Не искушай меня, — буркнул он себе под нос. — Говорю же, ничем не могу помочь. У тебя теперь новый муж. Вот его и проси о помощи.
Мария хотела было напомнить ему о том, как она помогала ему раньше, но передумала. Так что остаток пути они проделали в тишине.
Процессия наконец остановилась у вырытой могилы. Рабочие начали опускать в неё гроб. На крышку полетели первые комья липкой земли. Люди бросали их один за другим и отходили, вытирая руки носовыми платками.
Мария тоже бросила небольшой комок и вытерла грязной рукой скатившуюся по щеке то ли слезинку, то ли каплю дождя.
Её поразила тишина, царившая у могилы. Никто из родственников не плакал, никто не говорил об усопшем. Все стояли по долгу службы и переговаривались, как будто ничего не произошло.
— А наследство? Кому досталось наследство? — спросила одна из дальних родственниц. — Хоть поровну поделили?
Она уставилась на друга семьи, пожилого нотариуса, который стоял чуть в стороне и держал над головой чёрный зонт. Нотариус сделал вид, что ничего не слышал, и просто со скорбным видом курил сигарету.
— Тебе-то какое дело? — грубо ответила дочь Павла Алексеевича. — Ты вообще седьмая вода на киселе. А туда же. Наследство ей подавай. При жизни ни разу не навестила, даже открытки ни на один праздник не прислала.
— А сама-то? — усмехнулась вмешавшаяся Вера, её родная сестра. — Ты тоже сегодня впервые за три года появилась. Как отец стал инвалидом, так ты о нём и забыла. А то всё: «Папа, помоги, папа, дай денег». А твой муж — напомнить тебе, как он просил у отца купить ему машину? Я-то всё помню. И деньги твой Петька, кстати, до сих пор не вернул.
Лида злобно уставилась на сестру. Потом вдруг набросилась на неё и вцепилась ей в волосы. Вера не осталась в долгу и ударила противницу сумкой по лицу. Завязалась нешуточная потасовка.
Женщины, отчаянно ругаясь, упали на землю, покатились и рухнули прямо в могилу. Все собравшиеся ахнули от испуга и изумления, а работники кладбища тут же спустили вниз лестницу и принялись помогать сёстрам выбраться из ямы.
— Стерва, стервозина! — ядовито выпалила Лида, отряхивая пальто.
— Я тоже это слышу, — ответила Вера. — Нищебродка! Хрен тебе, а не наследство. Уж я-то знаю, кому отец всё отписал.
— Да угомонитесь вы! — зычно крикнул пришедший проводить усопшего священник. — Бога не боитесь? Хоть бы людей постыдились. Ведь отца хороните!
Нотариус, который всё это время равнодушно курил, бросил догоревший окурок на землю и наступил на него ногой. Затем он неторопливо достал из внутреннего кармана какую-то бумагу и кашлянул.
— По поводу наследства, — сказал он, взглянув на сестёр с некоторым презрением. — Смею вас разочаровать, но вся эта драма совершенно бесполезна. Ваш отец переписал всё своё имущество и сбережения на бывшую невестку, Дубровину Марию Михайловну. Вот копия его завещания. Здесь всё указано. Всё заверено как положено.
Нотариус развернул завещание и зачитал его вслух. Но никто и не думал его слушать. Лида, Вера и Анна, мгновенно объединившись против общего врага, грозно двинулись на Марию. А та, совершенно растерянная и поражённая увиденным и услышанным, пребывала в глубоком ступоре, совершенно не осознавая опасности.
Священник и нотариус поспешили на помощь и встали между Машей и обезумевшими от ярости женщинами, готовыми разорвать любого, а особенно неожиданную наследницу, лишившую их всего.
Они, словно коршуны, набросились на мужчин, осыпая их ударами и ругательствами, царапая их ногтями и шипя, как змеи.
Нотариус, не выдержав, грубо оттолкнул всю троицу в сторону, так что женщины упали друг на друга. Затем он схватил Марию за руку и бросился прочь. Они долго бежали, перепрыгивая через могилы и невысокие ограды, пока наконец не оказались у неприметной калитки, ведущей наружу.
— Ну и похороны, чёрт возьми! — выругался нотариус, поправляя разбитые очки. — Сущие дьяволицы, а не женщины. Чуть глаз не выбили. А вы как, в порядке?
Мария достала из кармана платок, вытерла кровь с расцарапанной щеки нотариуса и вдруг расплакалась.
Он немного подождал, затем подвёл её к своей машине и вручил копию завещания.
— Павел говорил мне, что вы хороший человек, — сказал нотариус, отъехав на приличное расстояние от кладбища. — А я ещё удивлялся: как же так? Завещать всё какой-то бывшей невестке. Ну а теперь я убедился, что он был прав. Я бы, имея таких родственников, скорее завещал своё имущество какому-нибудь бродяге, чем им. Вот ведь наколотили шишек.
А вас я искренне поздравляю.
Мария всё плакала и плакала, закрыв лицо ладонями. А когда слёзы закончились, она подняла красные, воспалённые глаза к хмурому небу и прошептала:
— Спасибо.
Маша, взмыленная и уставшая, только что прилетевшая из аэропорта, с трудом спустилась по лестнице и столкнулась с куда-то спешащей медсестрой.
— Где Иван Дубровин? — задыхаясь, спросила у неё Мария.
— В седьмой палате, — махнула рукой медсестра. — Только не забудьте надеть халат и бахилы.
Мария побежала дальше и вскоре оказалась у нужной двери. Она изо всех сил рванула её на себя и буквально влетела в просторную белую палату, где у кровати у окна уже сидел Иван. Они с Ванечкой играли в морской бой, зачёркивая клетки в толстой тетради.
— Мама, мама приехала! — радостно воскликнул Ванечка, разом забыв об игре. — А я летал на вертолёте, правда, не помню этого. Папа сказал, что его друзья-пожарные привезли меня сюда и скоро заберут обратно.
Мария долго обнимала сына и целовала его всё ещё бледное, без единого румянца, лицо.
Ванечка сильно похудел. Голова его была туго перевязана, но, несмотря на это, глаза по-прежнему горели задорным огнём, а голос звучал так же звонко, как и обычно.
— Конечно, сынок, летим обратно, — поддержал Иван. — Нас там и Бурёнка заждалась, и Хрюша, и наши курочки. Тётя Катя каждый день звонит, говорит, что они по нам сильно скучают. Бурёнка даже стала меньше есть, и молоко у неё какое-то горькое.
— Ты только, пожалуйста, больше не ходи в эти гаражи, — попросила Маша, улыбаясь сквозь слёзы. — Обещаешь?
— Обещаю, — кивнул Ванечка. — Больше никогда не пойду. А на рыбалку очень хочется. За щукой.
Он вопросительно посмотрел на папу, и Иван тут же подмигнул ему.
— Поправишься, вернёмся домой и сразу за щуками, — пообещал он. — Как лёд встанет, так самых больших поймаем, всем на зависть. Эх, сынок, да мы с тобой такое устроим!
Он легонько похлопал сына по плечу и крепко обнял жену. А Маша, радуясь, как ребёнок, одновременно и плакала, и смеялась, и мысленно благодарила всех.
— Это тебе от дедушки, — сказала она, положив на кровать старую губную гармошку, которую нашла в столе Павла Алексеевича. — Может, когда-нибудь ты научишься на ней играть.
Ванечка взял гармошку и поднёс её к губам. Он извлёк из неё такой противный и громкий звук, что в палату тут же заглянула медсестра и сердито погрозила всем троим пальцем.
Маша, Иван и Ванечка притихли, а как только дверь закрылась, расхохотались во весь голос.
