До первого похода к гинекологу Аурика считала себя честной молдавской девушкой и в целом её жизнь ничем не была омрачена. До семнадцати лет она ни с кем особо не встречалась, поэтому в своей невинности была уверена также крепко, как в том, что могучий Днестр течёт на юго-восток и после долгих зигзагов впадает в Чёрное море. В начале 80х годов о той стороне жизни, которая приносит детей, распространяться было не принято (по крайней мере в их краях) и Аурика в этом плане росла полной невеждой.
Выросла Аурика в деревне, были у неё мать, отец и младшая сестра. Насколько было ей хорошо и привольно в детстве, где знакома каждая собака и курица, где каждый сосед и односельчанин ей друг, настолько же стала тяготить её деревенская жизнь по мере взросления. Аурика с нетерпением ждала окончания школы. Она не собиралась оставаться здесь и работать в совхозе, не собиралась учиться где-то рядом. Аурика мечтала о настоящем городе, о белых, не испорченных работой руках, хотя ладони её были уже расплюснуты от бесконечной физической работы по дому и хозяйству. Но Аурика намеревалась облагородить свои пальчики маникюром. А какой маникюр может долго продержаться в деревне? Вечная грязь под ногтями, да и лак к концу первого дня уже крошится. Что касается ног, то на них летом и смотреть страшно — земля так крепко въедалась в ступни и под кутикулу ногтей, что оттереть их до белизны удавалось только спустя месяц после окончательного перехода на закрытую обувь, то есть к концу ноября.
Поступив в техникум, Аурика с радостью покинула отчий дом. Ей выделили общежитие и подселили в комнату, где уже пару лет обитала девушка далеко не робкого десятка — она была членом дворовой банды, а точнее девушкой какого-то крутого парня по имени Клим. Сама Катя (так её звали) тоже была не промах — крепкая, плечистая, с холодным и пронзительным взглядом. До появления Аурики все сожительницы от неё бежали, однако новая студентка пришлась Кате по душе уж непонятно по каким причинам.
— Повезло тебе, что мы будем вместе жить, — заявила Катя Аурике, — со мной можешь ничего не бояться, никто тебя и пальцем не тронет.
— А чего я должна бояться?
Катя хмыкнула и закинула ногу на ногу. Взглядом опытной львицы она наблюдала за Аурикой — как та раскладывает вещи и брезгливо рассматривает облезлые стены комнаты.
— Могут пристать вечером.
— Кто?
— Да всякие… У нас не самый благополучный район. В случае чего говори, что ты меня знаешь или Клима, или Пашку Вороного — я вас познакомлю… Они главные на районе, их все уважают.
— Странные у вас здесь порядки. У нас в деревне таких глупостей нет — все общаются друг с другом, дружат… А если кто напакостит, то на следующий день все жители в курсе. Осуждение, сплетни, тень на семью падает…
— На то вы и деревня! — заключила Катя.
— Признаться, меня сейчас больше другой вопрос волнует… Комната у нас больно страшная. Обои кусками висят, полы несвежие, ободранные. Руки так и чешутся порядок навести, негоже девушкам жить в подобных условиях. Давай обои переклеим хотя бы? И ковровую дорожку купим дешёвую, можно с рук.
— И ты готова этим заниматься?! — поразилась Катя.
— А тебе разве нравится так жить?
— Ну… Мне нормально. Привыкла.
— Тогда я сама всё сделаю.
— Нет! Сделаем вместе.
Уже через два дня их комнатка обновилась и посвежела. Последний штрих — ковровая дорожка, которую для Кати раздобыли приятели. Катя расстелила её и, скрестив руки на груди, довольно озирала свои владения.
— А знаешь, Аурика, ты мне нравишься всё больше.
Аурика на это лишь хмыкнула. Она думала обо всём подряд вперемешку, впечатлений хватало, ведь было столько новых знакомств: ребята с её курса и общежития, строгая вахтёрша, преподаватели, море лиц, потоки шумных улиц и среди них выделяется, как бы всплывает на поверхность один человек — Пашка. Они уже успели познакомиться. Учился он не здесь, а в ПТУ и был на два года старше Аурики. Он лихо катался на мотоцикле и был чертовски красив — это всё, что о нём знала Аурика и этого было достаточно, чтобы почувствовать к нему притяжение. Но он был плохим парнем — развязным, излишне самоуверенным, грубым с более младшими и слабыми. Это всё видела Аурика и понимала, что с ним связываться не стоит, поэтому данный интерес необходимо пресечь. Беда в том, что Пашке Аурика тоже понравилась и он пустил в ход всё своё пацанское обаяние, а заодно и стал наводить справки через Катю, ибо имел пунктик насчёт девичьей чистоты.
— А ты раньше с парнями встречалась? — как бы невзначай спрашивала Аурику Катя, — ну, понимаешь… по-серьёзному.
— Ничего серьёзнее пары поцелуев не было, — простодушно отвечала Аурика, глупо хихикая.
Получив данные сведения, Пашка твёрдо решил — эта девушка будет его! Он осаждал Аурику также напористо и беспощадно, как в 1594 году запорожские казаки пытались осадить Бендерскую крепость, принадлежавшую туркам. Всё вокруг пытало, сжигались до тла посады, но сама крепость, как и Аурика, остались неприступными. Аурике завидовали новые подруги — как же! Такой парень! Катя тоже не понимала её и крутила пальцем у виска. Чего ей надо ещё? Да она же за Пашкой будет, как за каменной стеной! Но, во-первых, Аурика не хотела размениваться на мелочи и встречаться без перспектив на будущее, ведь с Пашкой, таким страстным и отбитым, совместной каши не сваришь, а во-вторых, она хотела дождаться встречи с тем самым, единственным и идеальным, чтобы впоследствии создать хорошую семью. Хотя Пашка ей по-прежнему нравился. Очень нравился. И его внимание Аурике льстило. И она не без удовольствия вела с ним эту коварную игру, изображая неприступную крепость, а если Пашка вдруг ослабевал хватку, нет-нет, да давала ему тонкий намёк на близкую победу.
Всё решилось в ноябре, когда неожиданно выпал первый снег. Аурика поздно возвращалась в общежитие — она была в гостях у одногруппницы. Недалеко от общежития был крутой лестничный спуск с пригорка, местность довольно безлюдная. По одну сторону — заброшенные бараки, по другую — тёмные переулки гаражей. Аурика услышала голоса, когда ещё спускалась по лестнице, но не думала об опасности, пока не спустилась в самый низ и не наткнулась у подножия на группу молодых парней.
— А кто это у нас тут ходит? Ух ты какая! А ну-ка, иди сюда… Кто там мечтал о десерте, пацаны? Вот он сам в руки пожаловал! — засмеялся один из парней и не успела Аурика сориентироваться, как её окружили.
Со всех сторон на Аурику посыпался потешный смех. Её толкали из одних рук в другие и не стеснялись трогать за все выпуклые места. Сумочку у неё тоже забрали и стали перекидывать друг другу и Аурика металась по кругу за этой сумочкой, охваченная паникой и страхом. Кто-то предложил отвести Аурику в более укромное место, кто-то предлагал расправиться с ней прямо здесь…
— Я живу с Катей! Она с Климом встречается, с вашим Климом!
Её жалкие писки тонули в общем рокоте голосов. Один из мальчишек всё-таки прислушался, когда услышал имя Пашки Вороного.
— Стоп, пацаны! Мне знакомо её лицо! А ну-ка иди сюда, дай рассмотрю тебя на свету…
Он развернул Аурику к свету ближайшего, но всё-таки далёкого фонаря, стоявшего на вершине пригорка. Аурика уже была растрёпанная, её шапка упала на землю под ноги парней.
— Отбой, пацаны, я узнал её. Это Пашки Вороного баба.
— Уверен?
— Точно. Видел его с ней. Ты же с Пашкой Вороным гуляешь?
Аурика думала не долго.
— Да!
Ей вернули сумку, отряхнули шапку от снега и мусора и заботливо нахлобучили назад на голову.
— Ну что же ты сразу не сказала! Своих не обижаем.
— Да разве мы обижали? Так… пошутили немного. Ты из общежития? Давайте проведём девчонку!
Так разбойники буквально за считанные минуты превратились в благородных рыцарей. Аурика решила, что быть девушкой такого уважаемого парня и впрямь неплохо, даже почётно. С ним она может быть уверена за свою безопасность. При первом же удобном случае она ответила Пашке взаимностью, но поставила твёрдое условие — постель только после свадьбы — с чем Пашка невразумительно согласился. Он был уверен, что не за горами тот момент, когда Аурика сама сдаст самую неприступную башню на своей крепости.
Аурика позволила себе любить его. Это было легко — с ней он был заботливым, весёлым, крутым, надёжным… Да, он плохо относился к другим людям. Мог нахамить, украсть, он врал напропалую, он был как зажжённый факел в тёмной ночи — горячий, яркий и страстный. Мог быть злым и жестоким, глядя в одну сторону, а повернёт голову, посмотрит в другую — и лицо его озаряется жизнерадостной, нежной улыбкой. Одна рука его творила зло, другая добро, а сам он где-то посередине, между страстей, но не было в нём середины, и он не хотел её, потому что он весь был огонь и пламя. А Аурике нравилось, что она способна удерживать это его пламя в своих ладонях, приминать его и даже иногда управлять.
Новый уровень их отношений начался после того, как Аурика вернулась в техникум после новогодних каникул. Она почувствовала себя плохо ещё в дороге. Ночью в общежитии у неё начался жар. Просто так прогуливать пары было нельзя и Катя вызвала Аурике скорую помощь. В то время, чтобы получить больничный, нужно было сдать кровь, сделать флюорографию и посетить гинеколога. Кровь на анализ у неё взяли на скорой. Флюорографию она сделала сама и отправилась к гинекологу, у которого ранее никогда в жизни не была и вообще плохо понимала для чего он нужен.
Врач задала Аурике типичные вопросы и попросила пройти к креслу и раздеться. Аурика прошла за ширму и впервые в жизни увидела гинекологическое кресло: сидушку с круто откинутой спинкой и двумя выступающими вверх поручнями для ног. И где здесь кресло? Что делать она не понимала и ещё более была озадачена просьбой доктора — раздеться. На всякий случай Аурика сняла кофточку и застыла рядом с ней возле стула. Заглянувшая к ней гинеколог в свою очередь удивлённо уставилась на Аурику.
— Девушка, снимайте всё, что ниже пояса, и садитесь в кресло! Пелёнку не забудьте постелить.
— Зачем мне раздеваться?
— Мне нужно осмотреть вас и взять мазки! Вот новости! Вы что, ранее никогда не были у гинеколога?
— Не была. Какие мазки?
— Из влагалuща! Чтобы исключить заболевания, передающиеся половым путём.
Тут до Аурики наконец дошло. Её обожгло немыслимым доселе стыдом.
— Я не буду раздеваться! И ничего вам не покажу! Не позволю! — испуганно завизжала она, пятясь за стул. — Я девственница и ещё ни одному человеку… не буду! Можете стрелять меня, можете резать, но я не сяду в это кресло! Ни за что! Стреляйте! Лучше убейте меня, я лучше умру!
Аурику уже колотило и она рыдала.
— Ну надо же какая дикость… Впервые в моей практике… — поразилась врач, подписывая бланк для Аурики. Она поверила девушке и не стала её осматривать.
Аурика получила больничный и со спокойной душой провела два дня в постели. Утром третьего дня к ней неожиданно приехала скорая.
— Немедленно собирайтесь! Мы кладём вас в больницу. Пришли анализы.
— Что со мной? — испугалась Аурика. Она была рада, что в комнате не было Кати и вообще все студенты сидели на парах.
— Подозрение на сифилис.
— Но этого не может быть! Я ни с кем не…
— Это уж пусть гинеколог с вами разбирается. Берите необходимые вещи и в машину.
Опять Аурика попала к страшному доктору гинекологу и опять кричала, что пусть её лучше зарежут или пристрелят… Но на этот раз врач с медсестрой уломали её раздеться и сесть в кресло. Аурика была уверена, что это ошибка. Она девственница, в этом она убеждена на сто процентов. Господи, какой ужас, какой стыд и позор… Гинеколог тоже была озадачена зрелищем при осмотре Аурики.
— Говорите, половую жизнь ранее не вели? Уверены?
— Уверена!
— Девушка, со мной можете быть откровенны, я обязана хранить врачебную тайну. На кону ваше здоровье.
— Я уверена!
— Тогда я ничего не понимаю. Посидите немного… Ниночка! Позови Михалкову, может хоть она увидит здесь девственность.
Теперь два врача стояли над Аурикой и обе огласили точный вердикт — пациентка уже не девственница. У неё взяли мазки и отпустили. Аурика испытывала глубокий шок и не понимала как такое могло произойти. Для неё это была величайшая трагедия. Повторный анализ на кровь, а с ним и мазки, не подтвердили наличие у неё сифилиса — первый результат оказался ложноположительным из-за того, что кровь брали при высокой температуре и воспалительном процессе в организме. Аурику это, конечно, утешило, но не сильно — её больше волновал другой вопрос. Куда пропала её невинность?!
На первых же выходных Аурика помчалась домой в поисках правды. Куда пропала её невинность? Хотя гинеколог и утешала рыдающую Аурику тем, что изредка бывает врождённое отсутствие девственности или она могла повредить её в детстве и не заметить, Аурика нутром чуяла, что здесь не всё так просто. Естественно, она никому не рассказала о своём открытии — ни Кате, ни Пашке, — хотя те видели, что она сама не своя и наседали с вопросами.
Родители не ожидали увидеть её так быстро и конечно же удивились. Задать им сходу мучавший вопрос Аурика не решилась — было стыдно говорить о таком даже с матерью, не то, что с отцом. Она сослалась на плохое самочувствие и приврала о том, что якобы сам лечащий врач рекомендовал ей уехать домой долечиваться, потому что в общежитии плохие условия — из окон поддувает и некому за ней ухаживать. Когда родители от неё отвязались, Аурика закрылась в комнате, улеглась и стала пить чай с малиной. Она ждала младшую сестру — единственного человека, которому можно доверить подобную тайну и которая не высмеет и не осудит. Они любили друг друга. Разница между ними всего два года: Аурике семнадцать, Ирине пятнадцать и несмотря на то, что Аурика была старше, сестрёнка представляла из себя более бойкую и любопытную натуру и в некоторых вопросах являлась довольно искушённой девицей.
Узнав от матери, что Аурика вернулась, Ирина радостно вскрикнула. Аурика услышала этот звонкий возглас и ей сделалось тепло, и разом уменьшился накал переживаний, и вновь захотелось плакать, но уже облегчённо, ведь сестрёнка никогда не оставляла её в беде и могла броситься хоть на амбразуру ради Аурики. Ирина влетела в комнату и сразу обняла Аурику, и расцеловала её бледные щёки, и на Аурику пахнуло запахом цветущего шиповника — Ирина любила поливать себя дешёвенькой туалетной водой с запахом розы, но пахло от неё именно шиповником. Сама Ирина тоже была как роза — белая роза с розовыми подпалинами на кончиках лепестков: блондинка с кожей словно из белого атласа и красными от мороза щеками. Аурика же, напротив, была черноволосой, чернобровой смуглянкой, дочерью молдавских равнин и холмов, сочной, как спелый виноград, таинственной, как дрожащие на траве блики солнца, что прорвались через густую листву дремучего леса Кодр.
— Неужели ты так сильно заболела, Аурика? У тебя жар, болит горло, кашель? Расскажи мне всё! — затараторила Ирина и быстро пробежалась нетерпеливыми ладонями по лицу и волосам сестры, и найдя под одеялом её холодные руки, крепко сжала их: — рассказывай!
Аурика высвободила руки и обняла ими свои поджатые колени. Губы её дрогнули и глаза наполнились слезами.
— Всё ужасно, Ира! Я такое узнала о себе, что и говорить стыдно! Я была у гинеколога… меня обязали пройти из-за больничного…
— Гинеколог — это тот, что… — помотала Ирина рукой у себя между ног.
— Да.
— У тебя какая-то болезнь? Не страшно, вылечим!
— Хуже!
— Ааах! У тебя там что-то неправильно выросло! — округлила глаза Ирина.
— Ещё хуже!
Аурика набрала полную грудь воздуха и выдохнула:
— Я не девственница! Нет девственности, понимаешь?! И куда она, чума такая, запропастилась? Как это произошло? Я хочу знать и даже не догадываюсь о причинах! Как мне замуж теперь выходить?! Как Пашке в глаза смотреть? Я его несколько месяцев мурыжу, что постель только после свадьбы, а в результате оказалось, что и беречь-то было нечего!
Теперь Ирина непонимающе хлопала ресницами:
— Как такое могло случиться? Ты же ни с кем не…
— Нет!
— А может ты напилась и кто-то тебя того… и ты не помнишь… Тот же Пашка!
— Я никогда не напивалась, ты же знаешь!
Сёстры гадали долго и пришли к тому, что если и знает кто-то о причинах несчастья, то только родители.
— Я сама начну! А ты не реви!
Аурика и Ирина вышли из комнаты и направились к родителям. Со стороны они походили на двух решительных амазонок и старались придушить в себе неловкость перед небанальным разговором.
— Мама, где папа? У Аурики огромная беда, надо поговорить.
Мать перестала чистить грецкие орехи и с испугом взглянула на старшую дочь. Все трое дождались отца из курятника и расселись за пустым обеденным столом. Ирина твёрдо изложила им суть проблемы. Мать побледнела и метнула загнанный взгляд на отца. Отец же скрупулезно рассматривал собственные ногти и ковырял заусеницы. Он хмурил свои чёрные брови и губы под его усами превратились в тонкую жёсткую нить. Аурика могла поддерживать исповедь сестры только слезливыми всхлипами и беспрестанно тёрла глаза.
— Аурика имеет право знать как это случилось, ей теперь жить с этим фактом и она должна знать как и почему… Ну что же вы молчите?
— Не надо вам знать о таком. Случилось и случилось, ничего не исправить, — мрачно сказал отец.
— Значит, что-то и впрямь произошло! — вскричала Ирина.
— Я хочу знать… вы не имеете права скрывать — провыла Аурика, умываясь слезами. — Это моя жизнь, я столько натерпелась за эти дни, вам и не снилось! Да я жить не хотела дальше! Рассказывайте сейчас же! Рассказывайте! Я имею право знать! Я упала? Был несчастный случай? Получила травму? Хватит молчать!
— Тот, кто это сделал, уже понёс своё наказание, — выдавил сквозь зубы отец и холодно взглянул на Аурику. Мать закрыла ладонями лицо.
— Кто сделал? Что сделал?! — еле выговорила Аурика.
— Тебе было шесть лет, дочка… — промямлила мать, — папа с ним поквитался, папа его избил… Он обещал молчать, потому что это позор на семью, понимаешь?
— Позор? О чём вы говорите?
— Мы это дело замяли, не обращались в милицию, чтобы не было огласки. Взамен он обещал молчать.
Аурика побледнела, даже позеленела, и вскочила от стула. Ирина рядом совсем притихла.
— Кто это был?!!
— Сосед наш, Колька. Ему тогда шестнадцать было. Наверное, он тебя ударил чем-то, потому что ты сразу ничего не помнила, отключилась. Я нашёл вас, когда уже…
Все затихли. Память любезно показала Аурике один момент из детства: она играет в саду, крадётся вдоль бани за бабочкой, доходит до угла, а потом бац — и ничего… пустота… пустота до тех пор, пока отец не растормошил её и не поднял на руки, что-то крича, и помнила Аурика, как кружились над ней низкие яблоневые ветви, а за ними слепящее небо, а то, что было между бабочками и кружащимися яблонями вышиблось намертво из памяти. Боже мой! Выходит, она всю жизнь росла рядом с тем, кто это сделал! Он жил с ней рядом через забор! И жил все эти годы спокойно, даже хорошо к ней относился! И они каждый день здоровались! И Колька улыбался ей как ни в чём не бывало! Помогал чинить на велосипеде спавшую цепь! Весело кричал ей «привет, Аурика! Эй, мелкая!» Более того — он до сих пор живёт в этом же доме со своей женой и детьми, и они поздоровались в обед и перекинулись парой дружелюбных фраз!
— Почему его не посадили! Он должен гнить в тюрьме! Вы что, совсем меня не любите?! Я для вас пустое место, да?! Ну, подумаешь, девочка больше не девочка, невелика потеря!
— Потому что об этом узнали бы все и судачили! Тебе легко говорить, а нам позор какой! Да на тебя никто не смотрел бы и замуж не взяли! — прорычал отец.
Аурика узнала достаточно. Она выбежала, закрылась в комнате и заметалась там, обдумывая услышанное. Её охватил праведный гнев и жажда мести. Она посматривала в окно, на дом Николая… Ей хотелось выйти и растерзать его, застрелить, убить, сделать с ним нечто намного худшее от того, что он с ней сделал! Сотни мстительных планов проносились в её голове. Поджечь дом! Пырнуть его ножом! Облить кислотой! Передушить ему всех кур! Она металась по комнате и проклинала его, и призывала Бога внять её праведному гневу. Будь он проклят! Проклят! Трижды, пятирежды проклят! Если есть в мире какие-то невидимые силы, то так оно и будет! Бумеранг обязан возвратиться к нему! Ирина не решалась заходить к ней, понимала, что Аурике лучше побыть одной. На следующий день Аурика уехала в техникум и пока выбиралась из деревни, молила Бога, чтобы на её пути не встретился Николай. Она больше ни могла его видеть!
***
Пашка бросит её, как только узнает — в этом Аурика была уверенна. Она стала его избегать, стала отстранённее и холоднее, а Пашка взрывался и проявлял дикую ревность, посчитав, что у Аурики появился другой. Он стал подсылать за ней приятелей, чтобы за Аурикой следили на каждом шагу. Пашка мог и сам появиться из ниоткуда и требовать от неё объяснений. Через месяц Аурика сдалась и решила — будь что будет. Она рассказала ему всё в каком-то подъезде, куда они забежали погреться. Пашка долго хмурился и молчал. Он выкурил три сuгареты подряд, сидя на грязных ступеньках подъезда, а Аурика всё смотрела на него, прислонённая спиной к зелёной стене, на которой подростки выскребли похабные и глупые надписи. Наконец Пашка обрёл дар речи.
— Получается, терять тебе больше нечего и можно не ждать свадьбы и прочей чепухи?
— То есть ты меня не бросишь?
— Ну ладно… Не девочка — так не девочка. Я всё равно тебя люблю.
— Любишь?
— Люблю.
— И ты веришь мне? Что так оно и было?
— Верю. Только скажи, и я сам отомщу тому у*оду…
— Не надо. Я пока не решила что с ним делать и стоит ли… Прошло столько лет.
— Ну иди ко мне… Садись на руки… Вот так. Всё будет хорошо. Мы справимся.
Вскоре между ними это случилось. Катя уехала на два дня и Пашка, включив своё обаяние перед вахтёршей, пробрался в комнату Аурики. Аурика надолго ушла в душ и там опять изрядно перенервничала.
После того, как всё случилось, она спросила с надеждой:
— Ты что-нибудь почувствовал? Просто мне было больно.
Она всё равно надеялась, что была невинна.
— Я не понял. Да всё нормально, не парься. Теперь самое страшное позади.
Они встречались полтора года, из которых полгода Аурика пыталась с ним расстаться. Пашка не менял свой стиль жизни — оставался таким же резким, вспыльчивым, хамоватым и развязным. В отношении других Аурика вполне могла это терпеть, но Пашка становился невыносимым и с ней. Главной его бедой была ревность. Он ревновал Аурику к каждому столбу, к каждому лотку с газетами и к каждому прохожему, который посмел задержать взгляд на Аурике. Если он узнавал, что какой-то предмет у Аурики ведёт мужчина, то запрещал ходить ей на эти пары. Аурика, конечно, его не слушалась, и они скандалили. Аурика вообще не должна была сметь разговаривать с мужским полом, даже если это был продавец или дворник. Ревность Паши только усугублялась со временем, порой он даже мог поднять на Аурику руку. Особенно невыносимым он был во время летних каникул, из которых месяц Аурика проводила дома — являлся на своём мотоцикле дважды в неделю и устраивал подробный разбор полётов. Аурике стоило огромных усилий удержать его от нападения на соседа Николая — Пашка был уверен, что тот исполняет обязанности любовника Аурики. Спасти Аурику от Пашки летом мог только стройотряд и, пожалуй, время, проведённое за работой в стройотряде, было самым спокойным.
Полгода она уверяла его, что любовь прошла, что она не хочет с ним быть, что он невыносим и она наелась этими отношениями досыта. Пашка вмазывал ей пощёчину, таскал за волосы, а потом слёзно валялся в ногах, прося прощения.
— Мы с тобой не расстанемся, Аурика. Я тебя не отпущу. Ты будешь моей и только моей!
Даже отец пытался вступиться за дочь, но на Пашку решительно ничего не действовало. В конце концов семья приняла решение — с третьего курса перевести Аурику в другой техникум, в другой город.
В Кишинёве у Аурики жила двоюродная сестра, которая собиралась выходить замуж, и она обещала помочь девушке обустроиться. Операцию по переводу проделали под видом великой тайны и с сентября Аурика стала учиться в другом месте. Она знала от родителей, что Пашка приезжал несколько раз и требовал от них сведений об Аурике, что он разыскивает её, поэтому она прекратила ездить домой, тем более Кишинёв был от них далековато, не то что близлежащий город, где она познакомилась с Пашкой.
Аурика спокойно взялась за учёбу. Она была уверена, что здесь Пашка её не найдёт и уже стала забывать о нём, тем более что в памяти ничего хорошего после него не осталось — одна всё выжигающая ревность.
В ноябре Аурика гостила на выходных в квартире у двоюродной сестры. Незадолго до ухода она в шутку попросила примерить сестрино обручальное кольцо. Не успела Аурика как следует с ним покрасоваться перед зеркалом в прихожей, как в дверь позвонили.
— Я открою! — крикнула Аурика.
Уж кого она не ожидала здесь увидеть, так это Пашку. Но это был он!
— Ты что здесь делаешь? Как ты нашёл меня?
— За тобой пришёл. Кто ищет, тот всегда найдёт. Я зайду?
— Нет! Я сама выйду!
Сердце Аурики колотилось в самой глотке. Она обула комнатные тапки и вышла в тамбур.
— Ну? — хмуро посмотрела на него Аурика.
— Ты должна быть только моей, я люблю тебя. Клянусь, больше не буду ревновать. Вернись назад, Аурика! — протянул Пашка к ней руки.
— Нет, нет и нет! Ты ненормальный и я больше ни за что не буду с тобой! Тем более, что теперь это вообще невозможно!
— Почему? У тебя кто-то есть? — начал напирать Пашка и глаза его блеснули льдом.
— Я вышла замуж, представь себе! Он человек замечательный: умный, образованный, воспитанный, не то, что некоторые!
— Врёшь ты всё! Кольца-то нет, где кольцо, а?…
И тут Аурика показала ему правую руку, на безымянном пальце которой красовалось обручальное кольцо сестры.
Пашка оторопел.
—Так это правда… Как ты могла…
— А теперь извини, мне идти нужно. Муж ждёт.
—Нет никакого мужа. Всё равно не верю!
Но Аурика уже открыла дверь и к её удаче в этот момент за нею ленивым шагом проходил муж сестры в одних семейных трусах и майке. Он посмотрел в сторону Аурики и кивнул ей с улыбкой:
— Всё нормально?
— Да, Женечка, это мой старый знакомый, он уже уходит, — медово пропела Аурика и зашипела Пашке, уходя в квартиру: — пошшшёёёл вон!
Но Пашка был не из тех, кто сдаётся. Бог знает где он провёл ночь, но на следующий день, когда Аурика вышла, чтобы вернуться в общежитие, он настиг её на остановке и незаметно для окружающих приставил нож ей под бок.
— Я же сказал, что ты будешь только моей! Мы сейчас садимся в автобус и едем ко мне, иначе я проткну тебя прямо здесь!
Аурика похолодела.
— Я никуда не поеду с тобой! Режь!
Пашка надавил на рукоятку. Аурика услышала как лопнула, проколовшись, её куртка. Острие ножа больно уткнулось ей в бок.
— Ненавижу тебя, — прошептала она. Крикнуть сейчас «помогите!» всё равно, что подписать себе смертный приговор — Пашка тут же проткнёт её и сбежит. Так они простояли с долгую минуту. Подъезжал автобус.
— Медленно заходим, — скомандовал Пашка.
—Аурика! Привет!
К ним приблизилось трое парней-студентов, с которыми училась Аурика. Они ничего не заподозрили и начали приветливо болтать. Пашка злобно зыркнул на Аурику последний раз, незаметно убрал нож в карман и молча сел в подъехавший автобус. С тех пор Аурика никогда его в своей жизни не видела.
Аурика не отомстила соседу Николаю за то, что он с ней сделал. То ли подействовали её проклятия, то ли жизнь сама по себе всё расставила по местам, но через полгода после того, как Аурика узнала о его поступке, его существование стало рушиться: его уволили с работы, начались проблемы в семье, он запил… Через десять лет, когда у Аурики была уже своя семья и дети, она узнала, что Николай пошёл пьяным из деревни в город и замёрз насмерть на обочине пешеходной тропы.
Много историй из своей дальнейшей жизни мне рассказала Аурика, когда узнала, что я пишу рассказы. Мы познакомились с ней недавно в связи с трагическими событиями в моей жизни, провели вместе несколько часов. Я не ожидала, что рассказ будет встречен вами столь негативно, поэтому дальше рассказывать желания нет)) А вам, мои дорогие читатели, я желаю только добра и прошу воздержаться от оскорбительных комментариев.
