— Ингочка, а ты что сидишь как в воду опущенная? — Светлана Павловна поправила салфетку и с материнской заботой посмотрела на невестку. — Может, чаю еще добавить?
Я механически кивнула, хотя чай в чашке был еще горячим. За большим столом у золовки было шумно и тесно — Олег Николаевич рассказывал о новой рыбалке, подростки-племянники уткнулись в телефоны, а Валентина Дмитриевна восседала во главе стола как королева семейного престола.
Андрей Павлович вдруг поднялся, взял в руки бокал с соком.
— У нас с Ингой есть важная новость для всех, — торжественно объявил мой муж.
Я подняла голову. Какая новость? О чем он говорит?
— Мы решили оформить дарственную на трехкомнатную квартиру для мамы, — продолжал Андрей, и все родственники замерли от восхищения.
— Андрюша, какой ты замечательный сын! — всплеснула руками Светлана Павловна. — Валентина Дмитриевна, как вам такой подарок?
Я сидела как пораженная молнией. Мы решили? Когда это произошло? Дарственная на квартиру, за которую мы платили ипотеку восемнадцать лет?
— Что вы, дети, — скромно покачала головой свекровь, но глаза ее светились довольством. — Живу себе спокойно в своей хрущевке, никого не трогаю…
— Мам, вы всю жизнь нам отдали, — горячо заговорил Андрей. — Пора и о вас подумать. Правда, Инга?
Все взгляды устремились на меня. Горло перехватило, лицо горело от стыда и возмущения. Сказать правду? Но тогда муж опозорится перед родней…
— Конечно, — выдавила я, — Валентина Дмитриевна действительно заслуживает лучших условий.
Застолье продолжилось в том же духе, но я больше ничего не слышала. В ушах стоял звон, а в груди разгоралась обида, которую я копила годами.
Домой ехали молча. Андрей что-то напевал, явно гордясь произведенным впечатлением, а я смотрела в окно автобуса и пыталась успокоить дрожь в руках.
— Что ты такая мрачная? — не выдержал он, когда мы поднимались в лифте. — Видела, как обрадовалась мама? Наконец-то она сможет жить по-человечески.
Открыв дверь квартиры — той самой, которую он собирался подарить, — я прошла на кухню. Включила электрочайник, достала кружки. Руки предательски дрожали.
— Андрей, когда мы принимали это решение? — спросила я, стараясь сохранять спокойный тон.
— А в чем проблема? — он снял пиджак, бросил на стул. — Нормальное человеческое решение. Мать пожилая, нуждается в поддержке.
— Но почему я узнаю об этом от твоих родственников? — голос дрогнул. — Почему никто не счел нужным спросить мое мнение?
— Да что тут обсуждать? — раздраженно махнул рукой Андрей. — Это моя мать, я единственный сын. Обязан заботиться о ней.
— А я кто в этой семье? — поставила кружку так резко, что чай расплескался. — У меня разве нет права голоса?
— Инга, не устраивай театр, — он устало потер виски. — Ты же понимаешь, мать не молодеет. Пусть поживет спокойно.
— Поживет спокойно? — не могла поверить услышанному. — Андрей, твоей матери шестьдесят четыре года! Она здоровая, работающая женщина! К тому же это наша совместная квартира, за которую мы оба платили!
— Ну и что? — пожал плечами. — Еще заработаем. А мать у меня одна.
Смотрела на этого человека, с которым прожила восемнадцать лет, и не узнавала. Или впервые видела настоящего?
— Значит, мое мнение никого не интересует, — тихо произнесла.
— А какое у тебя может быть мнение против родной матери? — усмехнулся он.
Эти слова ударили больнее пощечины. Развернулась и ушла в спальню. Слышала, как он что-то говорил вслед, но уже не слушала.
Легла и тихо заплакала. Впервые за много лет осознала, насколько одиноко мне в собственном доме.
На следующий день встретилась с Жанной в кафе возле моего коворкинга. Подруга сразу заметила мое состояние.
— Инга, что случилось? — спросила она, отхлебывая латте. — Выглядишь ужасно.
Рассказала всю историю — про обед, заявление Андрея, наш разговор. Жанна слушала, все больше хмурясь.
— Твой муж совсем обнаглел, — резко сказала она. — Инга, он просто вычеркнул тебя из решения! Как будто ты мебель какая-то!
— Может, я неправа? — мешала кофе, не глядя на подругу. — Может, это естественно — помогать родителям?
— Помогать — да. А вот принимать односторонние решения о совместной собственности — нет. Инга, ты же помнишь мою историю с Сергеем? Он тоже считал себя единственным хозяином в доме.
— Помню. И что из этого вышло?
— Развод. И это было лучшее решение в моей жизни. Наконец почувствовала себя человеком.
— Но мы столько лет вместе…
— А ты счастлива? — прямо посмотрела в глаза Жанна. — Честно скажи — счастлива ли ты в этом браке?
Долго молчала, наблюдая за прохожими за окном. Молодая пара шла, оживленно обсуждая что-то и смеясь. Когда мы с Андреем в последний раз так разговаривали?
— Не помню, когда в последний раз была по-настоящему счастлива, — призналась.
— Тогда к юристу. Узнай свои права. Эта квартира наполовину твоя — совместно нажитое имущество.
Юридическая контора располагалась в старом здании в центре. Поднимаясь по скрипучим ступенькам, все думала — не ошибка ли это?
Елена Викторовна, юрист лет сорока с проницательными глазами, выслушала мой рассказ внимательно.
— Ситуация ясная, — сказала она. — Квартира является совместной собственностью супругов. Муж не может распоряжаться ей единолично.
— То есть он не вправе оформить дарственную?
— Только с вашего письменного согласия. Иначе сделка будет незаконной, и вы сможете оспорить ее в суде.
Внутри что-то переворачивалось. Значит, я не бесправна?
— А если он попробует обойти закон?
— Подавайте заявление о разделе имущества. Суд будет на вашей стороне.
— А развод? — с трудом выговорила.
— Это ваше личное решение. Но помните — никто не имеет права распоряжаться вашей собственностью без согласия.
Покидая контору, чувствовала себя совершенно по-другому. Впервые за долгие годы поняла — у меня есть права, и я могу их отстаивать.
Домой пришла поздно. Андрей сидел на кухне с чаем и газетой. Увидев меня, кисло поморщился.
— Явилась. Где пропадала?
— По делам была, — села напротив. Сердце колотилось, но отступать было некуда.
— По каким делам?
— У юриста.
Поднял голову, нахмурился.
— Зачем?
— Выяснить свои права насчет квартиры.
— Каких прав? — отложил газету. — Инга, ты что творишь?
— Наоборот, впервые за годы пришла в себя. Андрей, эта квартира наполовину моя. И ты не можешь дарить ее без моего письменного согласия.
— Ты мне угрожаешь? — побледнел.
— Объясняю положение дел. Либо мы обсуждаем такие вопросы как равноправные супруги, либо подаю на раздел имущества.
— Не может быть… — покачал головой. — Это шутка?
— Я серьезна как никогда. Восемнадцать лет молчала и соглашалась. Хватит.
Вскочил, забегал по кухне.
— Из-за матери готова разрушить семью?
— Не из-за матери. Из-за того, что в твоих планах меня не существует. Я просто приложение к твоей жизни.
— Что за чушь!
— То, что накопилось за годы. И говорю впервые открыто.
Остановился, посмотрел долгим взглядом.
— И что дальше? Подаешь на развод?
— Посмотрим. Но если завтра появишься с готовой дарственной — да, подам.
Схватил куртку, направился к выходу.
— Поеду к матери. Обдумаю ситуацию.
— Езжай. И подумай хорошенько.
Хлопнула дверь. Осталась одна в тишине квартиры. И знаете что? Впервые за долгое время не было страшно оставаться наедине с собой.
Три дня Андрея не было дома. Три дня жила одна — и это оказалось удивительно спокойно. Не тревожно, как думала, а именно спокойно и свободно.
Утром не торопилась готовить завтрак на двоих, не переживала о крепости кофе. Работала до позднего вечера, не оглядываясь на время ужина. Смотрела французские фильмы, которые Андрей считал скучными.
На второй день звонила Валентина Дмитриевна.
— Ингочка, что у вас с Андреем происходит? Он здесь ночует, мрачный весь…
— Спросите у сына, Валентина Дмитриевна.
— Он молчит. Неужели из-за квартиры такие проблемы? Ингочка, мне она не нужна, если из-за нее в семье разлад…
Помолчала. Свекровь была неплохим человеком, просто слишком любила единственного сына.
— Дело не в квартире. Дело в уважении к мнению супруга.
— Конечно, понимаю… Поговорите с ним?
— Он знает, где меня найти.
Вечером третьего дня сидела с планшетом за кухонным столом, изучая предложения по техническому переводу. Давно хотела освоить это направление — оплачивается гораздо лучше художественного.
За окном падал снег, в квартире царили уют и тишина. Поймала себя на мысли — мне хорошо. Просто хорошо, без всяких условий.
В этот момент в замке повернулся ключ.
Андрей выглядел измученным. Стоял в прихожей с сумкой и смотрел растерянно.
— Привет, — сказал тихо.
— Привет.
— Можно зайти?
— Это твой дом тоже.
Прошел на кухню, сел напротив. Долго молчал, теребя телефон.
— Я думал, — начал наконец. — Много размышлял. И понял… Возможно, ты права.
Отложила планшет.
— В чем права?
— Насчет квартиры. Не должен был решать без тебя.
— И что теперь?
— Ничего. Не буду оформлять дарственную. Мать, кстати, сама сказала — не нужна ей квартира, если семья из-за нее распадается.
Кивнула. Но ожидаемого облегчения не было. Было другое — холодное, отстраненное спокойствие.
— Инга, — потянулся через стол, — давай забудем эту историю. Будем жить как прежде.
— Как прежде? — убрала руку. — А мне это не подходит.
— Что имеешь в виду?
— То, что эти дни показали — мне нравится жить самостоятельно. Принимать решения, не оглядываясь на чужое мнение.
Побледнел.
— Хочешь развестись?
— Пока не знаю. Но точно знаю другое — больше не буду жить твоей тенью. У меня есть мнение, есть права, есть планы. И если это тебе не подходит…
— Подходит, — быстро сказал. — Будем все обсуждать вместе.
Смотрела на человека, с которым прожила восемнадцать лет, и понимала — что-то кардинально изменилось. Во мне.
Прошло полтора месяца. Мы жили под одной крышей, разговаривали вежливо, даже по-дружески. Но что-то важное между нами окончательно сломалось.
Сняла постоянное место в коворкинге — небольшом офисе для фрилансеров. Работать дома стало сложно, хотелось общения, новых идей.
— Инга Сергеевна, вы работаете только с английским? — спросила Анна, молодая веб-дизайнер. Мы сидели в общей зоне за кофе.
— В основном. А что?
— Клиент ищет переводчика с немецкого. Большой проект, отличная оплата.
— Немецкий знаю. Можете познакомить?
Этот заказ стал началом нового этапа в карьере. Технические переводы оплачивались значительно лучше, а главное — давали ощущение профессионального развития.
Вечером рассказывала Андрею о проектах, он слушал, кивал, задавал вопросы. Но чувствовала — мы стали чужими людьми, которые просто делят жилплощадь.
— Инга, — сказал он однажды вечером, — может, съездим в отпуск? Как раньше?
— Не знаю, — ответила честно. — Не уверена, что хочу.
Кивнул, и я видела, как больно ему.
— А чего ты хочешь?
Долго размышляла над ответом.
— Хочу быть собой. Настоящей. А не приложением к чужой биографии.
— Я мешаю?
— Не мешаешь. Но и не помогаешь.
Утром, сидя в коворкинге за любимым столиком у панорамного окна, осознала — я счастлива. Впервые за годы по-настоящему счастлива. У меня интересная работа, планы, новые коллеги. И главное — есть я сама.
За окном кружился снег, в наушниках играла инструментальная музыка, на мониторе мелькали строки технического перевода. Обычный рабочий день. Но какой замечательный — день, когда я наконец стала хозяйкой собственной судьбы.
