— Марин, ну ты же понимаешь, что у меня выхода нет! — голос Веры дрожал от слёз. — Если не ты, то кто? Мама же говорит, что семья должна друг другу помогать. А ты… ты просто боишься потерять свои копейки!
Марина Вячеславовна медленно отставила чашку с остывшим кофе. В комнате мамы пахло валерьянкой и старыми обоями. Семьдесят первый год Нины Георгиевны чувствовался в каждой морщинке на лице, в дрожании рук, в тревожном взгляде.
— Верочка права, доченька, — тихо вмешалась мать. — Нельзя так с родными. Подпишешь бумажку, и всё. Что тебе стоит?
Что ей стоит? Марина усмехнулась про себя. Ипотека на двадцать лет, сын-студент, муж после сокращения полгода ищет работу. Каждый месяц — как хождение по лезвию. А тут просят стать поручителем по кредиту на полтора миллиона рублей. Просто так. По-семейному.
— Вер, а зачем тебе такая сумма? — спросила Марина, изучая лицо двоюродной сестры.
— Ой, да бизнес развивать! — отмахнулась та. — Онлайн-магазин модной одежды открою. Сейчас все через интернет покупают. Золотое дно! За год отобью и тебе спасибо скажу.
Золотое дно. У Веры каждый год было новое золотое дно. То курсы флористики, то студия красоты, то что-то ещё. А потом она плакалась в телефонную трубку о том, как её обманули партнёры, как жестока судьба, как нужна поддержка родных людей.
— А почему сама кредит не возьмёшь?
— Да там в банке придираются всякие! — Вера поправила дорогой шарф. — То справка не та, то доходы маленькие. А у тебя всё чисто — ипотека, стаж, зарплата белая. Тебе сразу одобрят.
Придираются. Марина представила, как будет выглядеть справка Веры о доходах. Фриланс, нерегулярные поступления, и ещё неизвестно что скрывается в кредитной истории.
— Мне нужно подумать.
— Думать? — взвилась Вера. — О чём тут думать? Или помогаешь семье, или нет! Всё просто!
— Ничего не просто, — твёрдо сказала Марина. — Поручительство — это огромная ответственность. Если ты не сможешь платить…
— Не смогу? — Вера вскочила с дивана. — То есть ты мне уже не доверяешь? Считаешь меня мошенницей?
— Я считаю тебя человеком, который не умеет рассчитывать свои силы.
Слова повисли в воздухе. Нина Георгиевна всхлипнула, прижимая платок к глазам.
— Господи, до чего дожили… Сёстры между собой… Марина, как ты можешь? Она же младшенькая, её защищать надо, а не…
— Мам, мне сорок два года, — устало прервала Марина. — Я не обязана всю жизнь быть старшей сестрой для всей родни. У меня своя семья, свои проблемы.
— Эгоистка! — выкрикнула Вера, хватая сумочку. — Всегда знала, что ты завидуешь! Тебе жалко, что я красивая, что мужчины за мной бегают, а ты… сидишь со своим Володей и считаешь копейки!
Дверь захлопнулась с грохотом. Мать плакала, покачиваясь на диване.
— Прости, мам, — Марина поцеловала её в висок. — Но это мой окончательный ответ.
Дома её встретил Владимир Петрович. Муж сидел за компьютером, изучая какие-то документы.
— Как прошёл семейный совет? — спросил он, не поднимая глаз от монитора.
— Плохо. Я отказалась.
— Правильно. — Володя повернулся к ней. — Знаешь, что я нашёл?
На экране светились страницы сайта Федеральной службы судебных приставов. Марина наклонилась ближе и прочла: «Должник: Астахова Вера Михайловна». Сумма долга: двести тысяч рублей. Статус: «В розыске».
— Это ещё не всё, — продолжил муж. — Тут ещё два исполнительных листа. Микрозаймы, просрочки по кредитным картам. Твоя сестрица уже давно в чёрных списках банков.
Марина опустилась на стул. Значит, она была права. Вера пыталась использовать её как ширму для получения денег, которые никогда не собиралась возвращать.
— Как же мама… Как все они могут не понимать…
— Потому что им не придётся расплачиваться, — жёстко сказал Володя. — А нам с тобой — придётся. Нашими квартирой, машиной, всем, что у нас есть.
Телефон зазвонил. Мамин номер.
— Алло, мам…
— Марина, я тебя очень прошу, — в голосе слышались слёзы. — Подумай ещё раз. Вера звонила, плакала. Говорит, что ты её последняя надежда. У неё же дети маленькие…
У Веры не было детей. Она всегда говорила, что ещё не время, что сначала нужно встать на ноги, найти достойного мужчину. Но маме проще было поверить в очередную сказку, чем признать правду о любимице.
— Мам, я не изменю решения.
— Тогда ты не моя дочь! — неожиданно закричала Нина Георгиевна. — Как ты можешь быть такой чёрствой? Я тебя не так воспитывала!
Гудки в трубке. Марина положила телефон и почувствовала, как подкашиваются ноги. Неужели из-за денег она потеряла и сестру, и мать?
На следующий день начался настоящий семейный террор. Звонили тёти, дяди, кузены. Все они в один голос твердили одно: семья священна, родных нужно поддерживать, Марина слишком чёрствая и расчётливая.
Каждый разговор заканчивался одинаково:
— Ты же понимаешь, что после этого всё изменится? Как ты теперь в глаза родным смотреть будешь?
А как ей смотреть в глаза собственному сыну, если они потеряют квартиру? Как объяснить мужу, что она рискнула их будущим ради чужих долгов?
К вечеру Марина чувствовала себя виноватой во всех смертных грехах. Может быть, она действительно эгоистка? Может быть, нужно было согласиться, поверить, рискнуть?
Но потом она вспомнила цифры на экране компьютера. Двести тысяч долга. В розыске. И это только то, что нашёл Володя за полчаса поиска.
Решающий разговор произошёл через неделю. Вера приехала к матери, когда знала, что Марины не будет. Но Нина Георгиевна позвонила дочери на работу, и та примчалась.
Сестра сидела на диване, обнимая мать за плечи. Обе плакали.
— Маринка, миленькая, — всхлипывала Вера. — Я же не со зла. Просто жизнь такая тяжёлая. Мне очень нужно. Очень-очень. Я обещаю, всё верну, даже с процентами.
— Из чего вернёшь, Вер?
— Из прибыли! Я же говорю, бизнес открою…
— А предыдущие долги из чего возвращать собираешься?
Вера замерла.
— Какие долги? Я не понимаю…
Марина достала из сумки распечатки, которые сделал муж.
— Вот эти. Двести тысяч рублей. Статус «в розыске». Это ты не понимаешь?
Бумаги лежали на столе, как приговор. Вера смотрела на них, бледнея.
— Это… это не то… Там сложная ситуация была…
— Конечно, сложная. И теперь ты хочешь сделать её моей проблемой.
— Я думала, ты поможешь разобраться…
— Нет, Вер. Ты думала, что я подпишу бумаги, не задавая вопросов. Как всегда делала раньше.
Нина Георгиевна молчала, читая документы. Её лицо постепенно менялось, становясь серьёзным и печальным.
— Верочка, — тихо сказала она. — А что это такое? Откуда такие долги?
— Тётя Нина, это мелочи… Я всё решу…
— Полтора миллиона — это не мелочи, — твёрдо сказала Марина. — Это цена нашей квартиры. И я не готова рисковать домом ради твоих экспериментов.
Вера вскочила, сметая со стола документы.
— Да пошла ты! — закричала она. — Думаешь, я не знаю, что ты мне завидуешь? Всю жизнь завидуешь! Скучная, серая мышь, которая боится лишний рубль потратить! А я живу, я рискую, я не боюсь!
— Ты права, — спокойно согласилась Марина. — Я боюсь. Боюсь остаться без дома, боюсь, что сын не сможет доучиться, боюсь, что муж меня не поймёт. А ещё я боюсь жить в долгах до конца жизни. И знаешь что? Я имею право бояться. Это моя жизнь, и я сама решаю, чем рисковать.
Вера выбежала, хлопнув дверью. Больше она не звонила.
Прошло три месяца. Семейные страсти постепенно утихли. На маминых именинах все собрались за одним столом, но Вера демонстративно не разговаривала с Мариной.
А ещё через месяц тётя Зоя рассказала, что Вера пыталась получить кредит под поручительство ещё у двух родственников. И каждому говорила, что он — её единственная надежда.
Всем им после истории с Мариной стало понятно, что связываться с Верой опасно.
Нина Георгиевна приехала к дочери в один из вечеров. Села на кухне, долго молчала, потом сказала:
— Прости меня, Марина. Володя показал мне ещё документы, объяснил, что такое поручительство. Я не понимала. Думала, это просто бумажка. А оказывается…
— Мам, я не сержусь.
— А я на себя сержусь. Всю жизнь боялась ссор, конфликтов. Готова была тебя принести в жертву, лишь бы все были довольны. Это неправильно.
Марина обняла мать. Это объятие стоило всех семейных скандалов.
— Знаешь, мам, а я не жалею. Впервые в жизни я поставила свои интересы выше чужих ожиданий. И это… освобождает.
— Как дела у Веры?
— Не знаю. Но судя по тому, что к нам больше никто не приходит с сомнительными просьбами, все поняли: здесь граница.
Вечером, когда мама ушла, Марина сидела на балконе с чаем. Володя читал рядом газету.
— А ведь могло быть по-другому, — вдруг сказала она.
— Как?
— Я могла подписать. Из жалости, из страха, из желания сохранить мир в семье. И мы бы сейчас выплачивали чужой кредит.
— Но ты не подписала.
— Да. И знаешь, что самое странное? Я не чувствую себя плохой. Раньше любой отказ помочь вызывал у меня чувство вины. А сейчас… Сейчас я понимаю, что быть хорошей для всех невозможно. Можно только быть честной с самой собой.
В городе зажигались огни. Где-то там жила Вера со своими долгами и иллюзиями. Где-то жили родственники, которые теперь знали, что Марина умеет говорить «нет». А здесь, на этом балконе, была её настоящая семья — муж, который поддержал в трудную минуту, и мать, которая нашла смелость признать ошибку.
И впервые за много лет Марина чувствовала себя по-настоящему свободной.
