— Марин, а что если мы квартиру на маму переоформим? — Виктор говорил мягко, поглаживая жену по плечу.
Марина отложила спицы и посмотрела на мужа. За год замужества она привыкла к его неожиданным предложениям, но это прозвучало странно.
— Зачем?
— Ну, налоги меньше будет платить. Она же пенсионерка, льготы всякие, — Виктор присел рядом на диван. — Да и вообще, так спокойнее. Мало ли что в жизни случается.
В его голосе звучала та особая интонация, которую Марина помнила по работе в больнице. Так говорили с пациентами, когда нужно было убедить в необходимости сложной операции. Успокаивающе и настойчиво.
Квартиру в центре Костромы она купила на пенсионные накопления после тридцати лет работы медсестрой. Двухкомнатная, светлая, с видом на Волгу. Её гордость и надёжность на старость.
— Витя, это же моя квартира, — сказала она осторожно. — Я её на свои деньги покупала.
— Конечно твоя! — он взял её руки в свои. — И останется твоей. Просто формально на маму оформим. Мама согласна помочь. Это ведь семья.
Марина смотрела в его карие глаза и пыталась понять, почему внутри всё сжалось от тревоги. Виктор был хорошим мужем. Внимательным, заботливым. После развода с первой женой остался практически ни с чем — она забрала всё имущество. Может, поэтому сейчас так переживает за их будущее?
— А если потом захочу продать? Или подарить кому-то?
— Марина, ну что ты как маленькая, — в голосе появились металлические нотки. — Я же о нас думаю. О нашей безопасности. Мама документы подпишет любые, какие скажешь.
И снова этот тон. Марина вспомнила, как главврач точно так же уговаривал её взять досрочную пенсию. «Для твоего же блага», говорил он. А через месяц на её место взяли молодую выпускницу за половину зарплаты.
Но Виктор — это же другое. Он любит её. Он не может желать плохого.
— Хорошо, — тихо сказала она. — Только давай не спешить. Подумаю ещё.
— Конечно, дорогая. Никто не торопит.
А через три дня документы уже лежали на столе, готовые к подписи.
Новая хозяйка
— Мариша, открывай! — голос Клавдии Ивановны звучал торжественно.
Марина открыла дверь и увидела свекровь с огромной сумкой и двумя чемоданами.
— Клавдия Ивановна? Что случилось?
— Ничего не случилось. Переезжаю к вам, — свекровь уверенно прошла в прихожую. — Витек не говорил?
Сердце ухнуло в пятки. Виктор ушёл утром на работу, сказал, что вернётся поздно.
— Не говорил…
— Ну, мужчины всегда забывают, — Клавдия Ивановна уже развешивала свою одежду в шкафу. — Раз квартира теперь моя, то и живу здесь. Логично же.
— Как… моя?
— А как же! Документы оформлены, я теперь собственница. Витек не объяснил? — свекровь посмотрела на неё с удивлением. — Ты что, не знала?
Марина схватилась за косяк двери. Документы она подписывала, но думала, что это просто перерегистрация для льгот. Виктор говорил, что всё останется по-прежнему.
— Но мы же договаривались…
— О чём договаривались? — Клавдия Ивановна уже изучала содержимое холодильника. — Документ есть, печать стоит. Всё по закону.
К вечеру свекровь полностью обосновалась в квартире. Переставила мебель в гостиной, выбросила половину Марининых цветов («пыль собирают»), заняла большую спальню.
— А где я буду спать? — тихо спросила Марина.
— На диване пока. Потом видно будет, — Клавдия Ивановна включила телевизор. — А вообще, пора бы тебе работу искать. На мою пенсию ведь не проживёшь.
Когда Виктор вернулся, Марина встретила его в коридоре:
— Что происходит?
— Мама решила переехать, — он снял ботинки, не глядя на неё. — Квартира большая, места всем хватит.
— Ты сказал, что документы оформляем только формально!
— Мариша, не драматизируй. Подождём немного, всё уладится.
— Сколько ждать?
— Не знаю. Мама пока обустроится, привыкнет. Потом поговорим.
Но время шло, а разговоров не было. Клавдия Ивановна хозяйничала в квартире всё увереннее. Приглашала подруг на чай, жаловалась им на «неблагодарную сноху». Марина превратилась в прислугу в собственном доме.
Последняя капля
— Марина! — крик свекрови раздался из кухни. — Иди сюда немедленно!
Марина отложила книжку и послушно отправилась выяснять, что случилось. Клавдия Ивановна стояла у плиты с красным от возмущения лицом.
— Это что такое? — она тыкала пальцем в кастрюлю с супом.
— Суп. А что не так?
— Какой это суп? Водичка жидкая! На собачьих объедках сварено! — голос свекрови становился всё громче. — Мне стыдно перед соседками! Думают, что я тебя плохому учу!
Марина молчала. За два месяца она привыкла к ежедневным претензиям. То еда невкусная, то пол плохо вымыт, то телевизор не на том канале включён.
— И вообще, — продолжала Клавдия Ивановна, — пора бы тебе съехать. Молодые должны отдельно жить. А то как приличная женщина выгляжу — сноха на шее висит.
— Куда съехать?
— Да хоть к чёрту лысому! Не моя проблема!
В этот момент пришёл Виктор. Услышав крики, он зашёл на кухню:
— Что случилось?
— Да вот, твоя жена опять еду испортила. И хамит мне! — свекровь всхлипнула для убедительности.
Виктор посмотрел на Марину:
— Неужели так трудно нормально готовить?
— Витя…
— Что «Витя»? Мама права. И правда, пора бы вам отдельно жить. Найдёшь комнату какую-нибудь.
Марина стояла и смотрела на мужа, которого, как ей казалось, любила. На человека, ради которого поверила в возможность счастья в пятьдесят семь лет.
— Хорошо, — сказала она тихо. — Только сначала к юристу схожу. Узнаю, как правильно документы оформить.
Виктор и его мать переглянулись.
— Зачем к юристу? — осторожно спросил он.
— А как же. Если я съезжаю, значит, отказываюсь от всех прав на жильё. Это ведь надо юридически зафиксировать? — Марина говорила спокойно, но внимательно наблюдала за их реакциями.
— Необязательно сразу… — начал Виктор.
— Обязательно. Я в больнице насмотрелась, как люди из-за неправильно оформленных документов страдают. Лучше сразу всё по закону сделать.
И она действительно пошла к юристу.
Правда-матка
Юрист Сергей Михайлович был мужчиной лет сорока пяти с умными, внимательными глазами. Марина рассказала свою историю, стараясь не упускать деталей.
— Понятно, — кивнул он, просматривая документы. — История стандартная. Развод, новый брак, доверчивость, обман.
— А что можно сделать?
— Многое. Во-первых, докажем принуждение. Во-вторых, сделка была совершена в браке, значит, ваш муж должен был дать согласие как супруг. В-третьих, есть основания для признания сделки недействительной.
Марина почувствовала, как внутри просыпается что-то, что дремало последние месяцы. Надежда? Злость? Решимость?
— Сколько времени это займёт?
— Если действовать грамотно — месяц-два. Но сначала попробуем решить мирно. Покажем им документы, объясним последствия. Может, одумаются.
— А если нет?
— Тогда суд. И там они точно проиграют.
Выходя из офиса юриста, Марина впервые за месяцы почувствовала себя человеком. Не униженной просительницей, не лишней тётей в собственной квартире. А человеком со своими правами и возможностями.
Решительные меры
Вечером Марина сидела на кухне и обдумывала план действий. Клавдия Ивановна ушла к подруге хвастаться новой квартирой, Виктор задерживался на работе.
Она достала телефон и набрала номер свекрови:
— Клавдия Ивановна? Это Марина. Нужно поговорить.
— О чём говорить? Ты когда съезжаешь?
— Завтра встречаемся у нотариуса. Переоформляем квартиру обратно на меня.
Долгое молчание.
— Что?
— Я была у юриста. Сделка незаконна. Можем решить мирно или через суд. Ваш выбор.
— Девочка, ты того… с ума сошла? Какой нотариус? Документы подписаны, дело сделано!
— Сделка совершена под принуждением и без согласия супруга. Это основания для признания её недействительной. А ещё есть статья о мошенничестве. Хотите, зачитаю?
Ещё одно молчание. Потом нервный смех:
— Да какое мошенничество? Ты сама всё подписала!
— Меня обманули. Говорили, что это временная мера для получения льгот. А на деле лишили жилья. Это мошенничество в особо крупном размере.
— Слушай, дочка…
— Не дочка я вам. И не слушаю больше. Завтра в два часа у нотариуса на Советской. Если не придёте — подаю в суд. И заявление в прокуратуру тоже подам.
Марина отключила телефон и почувствовала странную лёгкость. Впервые за месяцы она сказала правду. Прямо и без извинений.
Через полчаса звонил Виктор:
— Мариша, мама говорит, ты какие-то глупости придумала…
— Никаких глупостей. Завтра переоформляем квартиру. Или суд.
— Да о каком суде речь? Мы же семья!
— Какая семья, Витя? Вы меня обманули, выгнали из собственной квартиры, унижали каждый день. Это не семья. Это мошенничество.
— Но ведь мы можем договориться…
— Можем. Завтра у нотариуса. И чемоданы ваши собирайте. После переоформления у вас день на сборы.
— Мариш…
Она отключила телефон и выключила его совсем. Завтра будет новый день. И новая жизнь.
Победа
Нотариус Анна Петровна оформляла документы быстро и профессионально. Клавдия Ивановна сидела мрачная, подписывала бумаги со словами «под принуждением». Виктор молчал, изредка бросая на жену взгляды полные обиды.
— Ну вот и всё, — сказала нотариус, ставя печати. — Квартира снова принадлежит Марине Александровне.
— Мариша, — начал Виктор, когда они вышли на улицу, — может, не будем спешить? Всё-таки прожили год…
— Прожили, — согласилась она. — И хватит. Вечером заберите вещи.
— А где мы жить будем?
— Не моя проблема.
Клавдия Ивановна хмыкнула:
— Вот она какая, ваша добрая Мариша. Показала характер.
— Показала, — спокойно ответила Марина. — Жаль, что не сразу.
К вечеру они собрали вещи и уехали. Марина осталась одна в своей квартире. Села у окна с чашкой чая и смотрела на Волгу.
Телефон молчал. Виктор не звонил.
Через неделю пришла повестка о разводе. Марина подписала все документы без эмоций. Как будто закрывала историю болезни пациента, которого больше не увидит.
А ещё через месяц встретила на улице Клавдию Ивановну. Та шла с сумкой продуктов, выглядела уставшей.
— Марина, — остановилась она. — Как дела?
— Хорошо, — ответила Марина честно.
— А Витек с работы уволился. Говорит, стыдно стало. Теперь на мою пенсию живём…
— Понятно.
— Может, вы ещё помиритесь? — в голосе свекрови звучала робкая надежда.
Марина посмотрела на эту пожилую женщину, которая месяц назад выгоняла её из собственного дома. И почувствовала не злость, а жалость.
— Нет, Клавдия Ивановна. Некоторые вещи не прощаются.
Дома она села за стол и написала завещание. Квартира после её смерти должна достаться детскому дому. Пусть хоть кому-то пригодится.
А потом включила телевизор, заварила хороший чай и почувствовала то, что не чувствовала целый год.
Покой.
