— Света, покажи сдачу.
Светлана Михайловна замерла у порога кухни. Пакеты с продуктами ещё висели на руках, а Олег Владимирович уже протягивал ладонь, ожидая купюры.
— Какую сдачу? — устало спросила она, хотя прекрасно понимала.
— Я дал тысячу. Ты потратила семьсот сорок. Где двести шестьдесят?
В кармане пальто лежали мятые деньги. Светлана достала их, отсчитала. Олег пересчитал ещё раз, кивнул и сделал пометку в потрёпанном блокноте.
Она помнила время, когда этот блокнот лежал на тумбочке и в нём записывались номера телефонов друзей. Теперь там были только её траты. Каждая покупка, каждая копейка. Словно она стала не женой, а подотчётным сотрудником.
— Олег, мне пятьдесят пять лет. Зачем мне врать про сдачу?
— А зачем экономить, если контроля нет? — он закрыл блокнот и посмотрел на неё внимательно. — Времена непростые, Света. Нужна дисциплина.
Она кивнула и пошла убирать продукты. В холодильнике стояли баночки с завтрашним обедом, аккуратно подписанные. «Суп — на двоих», «Каша — 200 грамм». Даже еда стала строкой в его отчётах.
Раньше Светлана готовила с душой. Экспериментировала, пробовала новые рецепты. Олег хвалил, просил добавки. А теперь каждый ингредиент требовал обоснования. «Зачем укроп? Без него можно.» «Мясо дорогое — давай рыбу.»
Она поставила молоко в холодильник и подумала: когда же это началось? Когда её голос в доме стал считаться не мнением, а лишней тратой?
В гостиной заиграла музыка. Олег включил новости. За окном темнело — декабрь в Подмосковье всегда казался бесконечным. Светлана посмотрела на календарь. До Нового года месяц. Раньше она к этому времени уже покупала подарки, планировала меню. Теперь боялась даже мандарины в списке увидеть.
Телефон завибрировал. Сообщение от Веры: «Завтра кино? Новый фильм с Безруковым.»
Светлана набрала ответ: «Не могу, дела.» Стёрла. Написала: «Спрошу у Олега.» Снова стёрла.
Почему она должна спрашивать разрешения сходить в кино? Это же её деньги тоже. Её пенсия, которую она заработала за тридцать лет в библиотеке.
— Олег, — позвала она, заходя в гостиную. — Вера зовёт завтра в кино.
Он не оторвался от экрана: — На билеты денег нет. И на попкорн тоже.
— Я не просила денег. Хочу на свою пенсию сходить.
Теперь он повернулся: — Света, твоя пенсия — это наш общий бюджет. Мы же договорились экономить.
— Мы договорились экономить, но не превращать меня в ребёнка, который просит карманные деньги.
Олег выключил телевизор, встал. Подошёл к ней близко, заглянул в глаза:
— Ты на меня злишься?
— Я устала, — ответила честно. — Устала объяснять каждую покупку. Устала считать копейки в собственном кошельке.
Он помолчал, потом обнял её:
— Света, я не хочу тебя контролировать. Просто боюсь. Боюсь, что денег не хватит, что старость будет нищей, что не смогу тебя защитить.
В его голосе звучало что-то незнакомое. Не раздражение или требовательность. Растерянность.
— От чего ты меня защищаешь? От собственных желаний?
Олег отстранился, сел обратно в кресло:
— Не знаю. Наверное, от всего сразу.
Светлана села рядом на диван. За окном включились фонари, и в комнате стало уютнее.
— Олег, а помнишь, как мы познакомились?
— На заводском празднике. Ты танцевала с Петьком из третьего цеха.
— И ты весь вечер ревновал, а подойти боялся.
— Боялся, — признался он с улыбкой. — Думал, красивая такая, умная. Зачем ей слесарь?
— А потом три месяца каждый день цветы носил. Хризантемы жёлтые.
— И ты сказала, что не любишь жёлтые. А я так старался…
Они помолчали. Светлана вспоминала молодого Олега — неуверенного, но настойчивого. Который дарил ей книги, записывал на кассеты её любимые песни, водил в театр на последние деньги.
— Когда ты перестал меня спрашивать, что я люблю? — тихо спросила она.
Олег долго не отвечал. Потом достал свой блокнот, открыл, показал исписанные страницы:
— Когда начал бояться, что любовь — это роскошь, которую мы не можем себе позволить.
Светлана взяла блокнот, пролистала. Цифры, подчёркивания, расчёты. И ни одного слова о том, что она любит. О том, что её радует. О том, кто она, помимо статьи расхода.
— А если я скажу, что моя любовь к тебе не зависит от того, сколько денег в кошельке?
— Скажешь?
— Говорю. Но при условии, что ты перестанешь считать меня своей собственностью.
Олег кивнул, взял блокнот обратно:
— Тогда это последний день, когда я в него пишу.
— И завтра я иду в кино с Верой. На свои деньги.
— Иди. — Он улыбнулся, впервые за много месяцев. — А вечером расскажешь, какой фильм.
Светлана встала, подошла к окну. В отражении стекла увидела себя — женщину в домашнем халате, с усталыми глазами. Но сейчас в этих глазах появилось что-то новое. Не радость — пока рано. Но надежда. Маленькая, осторожная надежда на то, что завтра она снова сможет выбирать.
— Олег?
— Да?
— А хризантемы я, кстати, полюбила. Жёлтые. Просто тогда была глупая.
Он рассмеялся:
— Значит, куплю жёлтые хризантемы. Завтра.
— Только не записывай в блокнот.
— Не запишу. Некоторые траты не требуют отчётности.
Светлана села рядом с ним, и они посмотрели в окно на зимний вечер. Впереди было много разговоров, много объяснений, много работы над отношениями. Но начало было положено. Самое трудное — признать, что они потерялись друг для друга и что путь обратно требует усилий от обоих.
Через месяц Светлана стояла перед зеркалом в новом синем платье. Том самом, которое записала в блокнот семь лет назад. Олег подошёл сзади, положил руки ей на плечи:
— Красивая.
— Дорогое платье.
— Красивая жена дороже любого платья.
Она повернулась к нему:
— А если опять станет трудно с деньгами? Не вернёшься к блокнотам?
Олег покачал головой:
— Если станет трудно, будем решать вместе. Как равные партнёры, а не как начальник и подчинённая.
За окном падал снег. Через час к ним придут дети и внуки — праздновать Новый год. Алёна обещала принести торт, внуки — настольные игры. А Светлана купила мандарины. Целый ящик. Просто потому, что захотелось запаха Нового года в доме.
И никто не спросил её, зачем так много мандаринов. Потому что семья — это не экономический проект. Это место, где человек может быть собой, не объясняя каждый свой выбор.
Олег достал из кармана маленькую коробочку:
— Это тебе. На Новый год.
Внутри лежали серёжки — серебряные, с синими камешками. Под цвет платья.
— Дорогие, наверное?
— Не знаю, — честно ответил он. — Не считал. Просто увидел и подумал: Свете понравятся.
Она надела серёжки, посмотрела в зеркало. Женщина в синем платье смотрела на неё с улыбкой. Живая, настоящая женщина. Не статья расходов. Не пенсионерка на диване.
Просто Светлана. Которая имеет право мечтать, тратить, ошибаться и выбирать. И которая выбрала остаться. Но на новых условиях.
Дверь квартиры хлопнула — приехали дети. Данила ворвался первым:
— Баба Света! Дед Олег! У нас подарки!
И дом наполнился смехом, голосами, настоящей жизнью. Той жизнью, которую нельзя вместить ни в какие списки и блокноты. Которая не поддаётся учёту, но без которой все расчёты теряют смысл.
Светлана посмотрела на мужа. Он улыбался, помогая внуку развязать пакет с подарками. И в его глазах больше не было страха. Был Новый год. Была семья. Было понимание, что некоторые вещи дороже денег.
А блокнот с расходами так и остался лежать на тумбочке. Закрытый. Как страница прошлой жизни, которую они решили больше не перечитывать.
