Представляешь, я до сих пор не могу поверить! – Анжела размешивала сахар в чашке с капучино, не замечая, как пена постепенно оседает. – Два месяца… Всего два месяца, и я стану женой.
Надежда улыбнулась, наблюдая за подругой. Уютная кофейня на углу Садовой была их любимым местом встреч последние пять лет. Официантка принесла пирожные: черничное для Нади и лимонное для Анжелы.
– Волнуешься?
– Безумно! – Анжела отложила ложечку. – Особенно из-за его мамы. Валентина Николаевна… Она такая… строгая. На первом знакомстве разглядывала меня, будто экспонат в музее.
– Брось, – Надежда попробовала пирожное. – Все свекрови такие поначалу. Моя тоже цербером была, а теперь вместе варенье закатываем. Главное – твои отношения с Никитой.
Анжела прикрыла глаза, вспоминая их первую встречу. Море шумело, музыка фестиваля доносилась издалека, а они сидели на пустынном пляже и говорили до рассвета. Три года пролетели как один день.
– Знаешь, он сделал предложение именно там, где мы познакомились. Приехали на тот же фестиваль, и вечером…
– Погоди, ты же рассказывала! – перебила Надежда. – С кольцом на закате, я помню.
– Да, прости. Просто до сих пор не верится.
За окном апрельский ветер гонял облака, солнце то появлялось, то пряталось. Анжела представила майскую свадьбу: яблони в цвету, легкое платье, счастливый Никита рядом…
– А квартиру бабушкину решила оставить? – спросила вдруг Надежда.
– Конечно. Это же память, там каждый уголок родной. Никита понимает, говорит, сделаем ремонт по моему вкусу.
– Повезло тебе с ним.
Анжела кивнула. После смерти бабушки квартира стала ее единственным наследством. Небольшая двушка в старом доме, зато своя. Они с Никитой не планировали там жить. У него была своя большая и современная трёшка в центре города.
Звякнул колокольчик над входом. В кофейню вошла пожилая пара, и Анжела невольно вздрогнула – женщина напомнила ей будущую свекровь.
– Надь, а вдруг она никогда меня не примет?
– Глупости. Дай ей время привыкнуть. Ты же не для нее замуж выходишь.
Они просидели в кофейне до вечера. Надежда делилась историями из своей семейной жизни, советовала не переживать по мелочам. Анжела слушала, но тревога не отпускала.
Домой она вернулась затемно. В подъезде не горела лампочка, пришлось подниматься на ощупь. Возле двери Анжела заметила чью-то тень и вскрикнула.
– Не пугайтесь, это я.
Валентина Николаевна шагнула в тусклый свет из окна. Высокая, прямая, в строгом темном пальто.
– Нам нужно поговорить.
Анжела растерянно открыла дверь, щелкнула выключателем. В прихожей было прохладно – забыла закрыть форточку утром.
– Проходите… Чаю?
– Не стоит, – Валентина Николаевна осталась стоять. – У меня к вам серьезный разговор.
Она достала из сумки папку с документами.
– Вот здесь договор дарения. На половину квартиры.
– Простите?
– Половину квартиры вы передаете мне. Как гарантию серьезности намерений.
Анжела смотрела на папку, не понимая. В ушах зашумело.
– Но… зачем?
– Затем, что я должна быть уверена в вас. Мой сын – завидный жених, и некоторые девушки… – Валентина Николаевна поджала губы. – В общем, это залог вашего хорошего поведения в браке.
– Но квартира… Это память о бабушке…
– Именно поэтому. Если вы действительно любите Никиту, то согласитесь. А если нет… – она помолчала. – Тогда свадьбы не будет. И не вздумайте рассказать ему об этом разговоре.
Валентина Николаевна положила папку на тумбочку.
– Даю вам три дня на размышление.
Дверь хлопнула так резко, что задрожала лампочка под потолком. Анжела сползла по стене, обхватив себя руками. Сквозняк из форточки трепал занавеску, принося запах мокрого асфальта. С проспекта доносились гудки автомобилей – видимо, снова пробка на перекрестке. Она сидела в прохладной прихожей, рассматривая трещинки на старом линолеуме, пока пальцы не начали неметь от холода.
Она просидела так до утра, перебирая в памяти счастливые моменты с Никитой. Его улыбку, теплые объятия, добрые глаза… Неужели он знает об этом? Нет, невозможно. Это все она, его мать.
К рассвету Анжела приняла решение.
Утро выдалось пасмурным. Анжела набрала номер Валентины Николаевны. Гудки длились бесконечно, но она не клала трубку.
– Слушаю, – голос свекрови звучал отстраненно.
– Я приняла решение.
– И?
– Нет. Я не отдам квартиру.
В трубке повисла тишина. Анжела крепче сжала телефон.
– Вы понимаете последствия? – В голосе Валентины Николаевны появились стальные нотки.
– Понимаю. Но я люблю вашего сына. По-настоящему.
– Вы пожалеете.
Связь оборвалась. Анжела опустила руку с телефоном. За окном накрапывал дождь, капли стучали по карнизу. Она заварила крепкий кофе, открыла ноутбук – сегодня нужно было работать.
Никита позвонил ближе к вечеру.
– Привет, солнце! Освободишься пораньше? Хочу тебя увидеть.
– Конечно, – она улыбнулась. – Через час?
– Отлично. Буду ждать в нашем парке.
Она нашла его у фонтана. Никита стоял под зонтом, высокий, широкоплечий, в любимой кожаной куртке. Увидев Анжелу, просиял.
– Я соскучился.
Они гуляли под одним зонтом, говорили о свадьбе, о будущем. Никита рассказывал про работу, смешно изображая начальника. Анжела смеялась, но внутри все сжималось – она знала, что гроза близко.
Звонок раздался следующим утром.
– Ты можешь объяснить, что происходит? – голос Никиты дрожал от напряжения.
– А что случилось?
– Мама звонила. Говорит, ты требуешь какие-то немыслимые условия, шантажируешь… Что за бред?
Анжела глубоко вдохнула.
– Давай встретимся. Сейчас. И я все расскажу.
Они устроились за дальним столиком в кафе у реки – старая кондитерская с облупленной вывеской и скрипучими половицами. Анжела крутила в руках чайную ложку, разглядывая царапины на деревянной столешнице. Слова давались с трудом – каждую фразу приходилось выталкивать из себя. О том, как появилась на пороге Валентина Николаевна. О папке с документами на дарение. О том, как она требовала половину квартиры, угрожая сорвать свадьбу. Никита молчал, только желваки ходили по скулам.
– И ты молчала? – тихо спросил он.
– Она запретила говорить тебе.
Никита резко встал, прошелся вдоль окна. Официантка испуганно отшатнулась с подносом.
– Извините, – пробормотал он. – Анжел, я сейчас вернусь.
Он вышел на улицу. Анжела видела через окно, как он набирает номер, как говорит – порывисто, резко взмахивая рукой. Вернулся через десять минут, сел рядом.
– Я поговорил с мамой.
– И?
– Сказал, что люблю тебя. Что женюсь на тебе, даже если придется выбирать между ней и тобой.
Анжела почувствовала, как к глазам подступают слезы.
– Не хочу, чтобы ты выбирал.
– Это не ты заставляешь меня выбирать, – он взял ее руку. – Знаешь, я давно замечал, как она относится к моим девушкам. Всегда находила недостатки, придиралась… Но чтобы так?
За соседним столиком молодая пара кормила друг друга мороженым. Они смеялись, не замечая ничего вокруг.
– Может, стоило согласиться? – прошептала Анжела. – Ради нас…
– Нет, – Никита сжал ее пальцы. – Ты поступила правильно. Нельзя начинать семью с шантажа.
Дни потекли странно. Они готовились к свадьбе – выбирали ресторан, заказывали приглашения, обсуждали музыку. Но за каждым решением маячила тень несостоявшегося примирения.
Валентина Николаевна позвонила через неделю.
– Я хочу извиниться, – сказала она официальным тоном. – Возможно, я была слишком… эмоциональна.
– Вы хотите помириться? – осторожно спросила Анжела.
– Хочу предложить компромисс. Давайте встретимся втроем, с Никитой. Обсудим все спокойно.
Встречу назначили в воскресенье, в большой квартире Валентины Николаевны. Анжела впервые была здесь – светлые стены, антикварная мебель, фотографии Никиты в детстве.
– Присаживайтесь, – хозяйка указала на диван. – Чай, кофе?
– Не нужно, мама, – отрезал Никита. – Говори, зачем позвала.
Валентина Николаевна поправила идеально уложенные волосы.
– Я подумала… Возможно, мы можем договориться. Анжела оформит дарственную не на меня, а на тебя, Никита. Это будет справедливо.
– Что? – он поднялся. – Ты опять за свое?
– Сядь! – в голосе Валентины Николаевны прорезались властные нотки. – Я забочусь о твоем будущем. Мало ли что может случиться…
– Хватит! – Никита грохнул кулаком по столу. Чашки подпрыгнули. – Я не позволю тебе разрушить мое счастье. Если ты не можешь принять Анжелу такой, какая она есть – это твои проблемы. Свадьба будет через месяц. Придешь – буду рад. Нет – обойдемся.
Он взял Анжелу за руку.
– Пойдем отсюда.
Они спустились по лестнице молча. На улице моросил дождь.
– Прости, – сказал Никита. – Я не думал, что она…
Анжела обняла его.
– Все хорошо. Мы справимся.
До свадьбы оставалось четыре недели. Анжела пыталась занять себя делами – работой, встречами с подругами, приготовлениями. Но каждый вечер, оставаясь одна, думала о Валентине Николаевне. Почему она так поступила? Неужели действительно хотела защитить сына? Или просто привыкла контролировать его жизнь?
Никита стал чаще оставаться у нее. Они планировали медовый месяц, обсуждали, фильмы, корректировали список гостей на свадьбу. Будущее казалось ясным и светлым, несмотря ни на что.
– Знаешь, – сказал он однажды вечером, – я благодарен маме.
– За что?
– За то, что она помогла мне понять главное. Неважно, что случится – я всегда буду на твоей стороне.
Анжела улыбнулась и прижалась к его плечу. За окном расцветала сирень – любимые цветы бабушки. Интересно, что она сказала бы сейчас? Наверное, похвалила бы за смелость. Она всегда говорила: «Держи спину прямо, девочка. И никому не позволяй собой командовать».
Май выдался теплым. Яблони и вишни осыпали город белым цветом, на клумбах распускались тюльпаны. Анжела стояла перед зеркалом в свадебном салоне – последняя примерка платья.
– Восхитительно, – выдохнула Надежда, поправляя подруге фату. – Никита обомрет, когда увидит.
Платье действительно было прекрасным – простое, элегантное, с кружевными рукавами. Анжела покружилась перед зеркалом.
– Думаешь, все пройдет хорошо?
– Уверена. Перестань волноваться.
Утро свадебного дня началось суматошно. Подруги приехали делать прическу и макияж, фотограф щелкал каждый момент, флорист принес букет.
– Телефон разрывается, – смеялась Надежда, отвечая на очередной звонок. – Все переживают, все поздравляют.
Анжела смотрела, как визажист колдует над ее лицом, и думала о бабушке. Как бы она радовалась сейчас…
Никита ждал у дверей ЗАГСа – в темном костюме, с белой розой в петлице. Увидев Анжелу, замер с открытым ртом.
– Закрой, а то муха залетит, – шепнул ему отец, и все рассмеялись.
Регистрация прошла как в тумане. Анжела помнила только теплые пальцы Никиты, его сияющие глаза и дрожащий голос, когда он говорил «да».
В ресторане собрались самые близкие – друзья, родные. Павел Андреевич произнес тост, от которого у многих заблестели глаза.
– За настоящую любовь, – сказал он, поднимая бокал. – За смелость быть собой и защищать свои чувства. За моего сына, который вырос настоящим мужчиной, и за мою новую дочь, которая научила его быть сильным.
Ближе к вечеру Анжела вышла на террасу подышать. Майский воздух пах сиренью и свежестью.
– Не помешаю? – Павел Андреевич подошел неслышно.
– Что вы, присаживайтесь.
Они помолчали, глядя на закат.
– Знаете, – начал он, – когда мы с Валей поженились, я думал, что любовь все преодолеет. Что она изменится, станет мягче… Но некоторые люди не умеют отпускать контроль. Я смирился, прогнулся – и потерял себя. Потом мы всё же развелись. А Никита… Он другой. В нем есть стержень.
– Это больно, наверное? Видеть, как сын отдаляется от матери.
– Больно. Но иногда расстояние – единственный способ сохранить отношения. Валя поймет, со временем.
Летели минуты, часы. Начался фейерверк – разноцветные искры отражались в бокалах с шампанским. Никита увлек Анжелу в медленный танец.
– О чем думаешь? – спросил он.
– О нас. О будущем.
– И что там, в будущем?
– Мы. Вместе. Что бы ни случилось.
