Виктор торопился к бабушке в деревню. Он взял на себя заботы о ней в последние годы, так как родители были заняты: отец до сих пор работал, а мать трудилась в саду и огороде своего дома, и к бабушке ездила не чаще двух раз в месяц.
— Я же самый свободный, — улыбался Витя, — до сих пор семьи нет, хотя уже тридцать шесть лет, а вы то в огороде, то в командировках, то ремонт делаете уже полгода…
— Бабушка обожает тебя, она уже нас и не зовёт, знает, что ты ей и продукты из города привезёшь, и дома поможешь, и погостишь в выходные, — улыбалась мать.
— Да, я её тоже обожаю. Всегда ездил летом на каникулы, — с удовольствием вспоминал Виктор, — Вот только потом, как в армию ушёл, то несколько лет редко у неё появлялся: загулял, работу менял, ездил даже на молодёжную стройку, а теперь самое время долги по совести отдавать.
— Да. Гулял ты у нас долго, и до сих пор не можешь семью завести, чего только тебе не хватает? – горячо говорила мать, — пора, давно пора жениться, детей завести, смотри, а то потом уже и поздно будет…
Виктор ехал к бабушке, в багажнике лежали коробки с провизией, заказанные по телефону. Виктор вспоминал, как он впервые тут, в соседней деревне влюбился в девушку, самую обычную на первый взгляд, но милую и женственную. Она как-то сразу потянулась к нему, словно только его и ждала, и романтические свидания тогда, летом, были у них жаркие и волнующие.
Алла была скромной, даже молчаливой, и только глаза выдавали её чувства – она явно была влюблена, что льстило Виктору, тогда ещё восемнадцатилетнему парню.
«Жаль, что тогда оборвалась наша любовь, — думал сейчас он, — меня в армию забрали, а у неё, оказывается, был приятель к ней неравнодушный, который вернулся из командировки, и устроил ей сцену ревности на всю деревню…Эх, Алла…»
Виктор уже хотел сворачивать на грунтовую дорогу, как увидел, что на обочине шоссе «голосует» девушка. Он затормозил, решив её подвезти.
— Мне бы до Клоково, подкинете? – спросила она звонким голосом и откинула русую чёлку на бочок.
— Садись, подкину.
Они поехали по грунтовке медленно, Виктор краем глаза поглядывал на девушку. Что-то знакомое было в её чертах, неуловимое, почти родное. Казалось, что где-то он уже её видел.
— Живёте там или в гости к кому? – спросил он.
— Домой еду, сессию сдала в училище. В медицинском. Теперь отдыхать буду. Хотя у нас летом разве отдохнешь? Сами понимаете, летом – самая работа. Но всё равно дома хорошо. И мама ждёт, — отозвалась она и улыбнулась так, что Виктор чуть не задохнулся от обжёгшего его воспоминания: это была улыбка Аллы! Той самой девушки, которую он так и не смог забыть.
— Понятно, а ты не Сидорова ли часом будешь? – спросил он.
— Нет, Семёнова… — отозвалась она, — Сидорова моя мама была в девках.
— Ах, да… Конечно. Я имел ввиду твою мать. Это по мужу она стала Семёновой.
— Вы знали мою маму? – удивилась девушка, — а вы откуда?
— Я из Берёзок. Вернее, там моя бабушка. Ей уже восемьдесят с лишним лет. Там одни старушки почти живут и все старенькие. И дай им Бог ещё долгие годы… — Виктор снова посмотрел на девушку и увидел на левой щеке характерную родинку.
Он едва не отпустил руль, но схватился за него крепко, и глубоко вздохнул, чтобы унять волнение. Такая же родинка была у него на щеке – точь-в точь…
— А сколько же лет тебе, студентка? – непринуждённо спросил он, улыбнувшись девушке.
— Скоро восемнадцать. Хотя выгляжу, как все говорят, моложе, — засмеялась она.
— Это ничего, это проходит, — ответил Виктор, останавливая машину, — наверное, на мать похожа? Значит, она тоже такой была. А если на отца, то счастливой будешь.
Он снова посмотрел на девушку, а она, выходя из машины, серьёзно сказала:
— Скорее на отца, вот только его судьбу не назовешь счастливой. Рано он умер, мне тогда только десять лет было. Теперь мы с мамой одни. Так что, счастье, оно, тоже быстро проходит… так получается.
Она помахала ему рукой и пошла к дому, а Виктор не сразу завёл машину, а смотрел ей вслед, облокотясь на руль. Он заметил в какой дом пошла девушка, и только потом уехал.
Бабушка сразу заметила грусть в глазах внука.
— Что с тобой сегодня, Витюша, здоров ли ты? Может, баньку истопить?
— Нет, пока не надо. До завтра обожду. А что наш альбом старый с фотографиями, где он? – спросил он.
— Так на месте. В нижнем ящике комода, что на веранде. А что такое?
— Да захотелось вспомнить молодость. Давай, посмотрим, пока есть время, — предложил Виктор, — а то всё бегом, да некогда. А тут вспомнились мои каникулы и лето перед армией.
Бабушка обрадовалась и с удовольствием села на диван с внуком, окунувшись в воспоминания. Она рассказывала обо всех своих приятелях, соседях, о семье, и когда Виктор как бы невзначай спросил у бабушки об Алле, которая была с ним в обнимку на фото у клуба, то Вера Петровна сказала, что, когда Витька ушёл в армию, она скоро вышла замуж за того своего парня, с которым у неё и была серьёзная любовь.
— Помню я, что ты им чуть не разбил свадьбу. Она вроде на тебя переметнулась. Хорошо, что Сашка её тогда вовремя вернулся, а то бы ты её отбил у него, так ведь? – засмеялась бабушка, гладя Витю по голове, — ты уже тогда был бабник. И когда мы тебя только женим? Ох, Витька…
— Так у неё вроде дочка есть? А мужик, говорят, умер? – спросил Виктор.
— Так и есть. Давно уже помер. От воспаления лёгких. Быстро, нежданно, и спасти не успели. Вот горе-то было… Да чего только не бывает у людей… Да, — бабушка внимательно посмотрела на внука и ушла на кухню накрывать на стол. Пора было обедать.
Весь день Виктор не находил себе места. Из головы не шла девушка, которую он подвозил. Виктор нутром чувствовал, что она – его дочь. Ведь тогда у них с Аллой это было…Возраст девушки тоже совпадал, однако и это не могло бы быть доказательством его отцовства, но та родинка на её нежной щеке была точь-в-точь как у него!
Сердце Виктора колотилось от этих мыслей. Он то впадал в мучительные сомнения, то негодовал оттого, что Алла могла скрыть факт беременности, то ругал себя, что уехал тогда и не выяснил с ней до конца отношения, попросту сбежал. Как трус. Не стал за неё бороться, не собирался тогда жениться, даже и не думал об этом.
Он всю эту ночь не спал, перебирая в памяти их свидания, вспоминал слова, которые они говорили друг другу, и представлял себе их новую встречу, не понимая, как он сможет всё это устроить.
К утру он только заснул, а проснулся уже поздно, когда его стала трясти за плечо бабушка:
— Ну, говорю же приболел, ослаб, и не встаёшь, как обычно…
Виктор встал, позавтракал по настоянию бабушки и сказав ей, что скоро приедет, сел в машину и поехал в Клоково, решив, что не сможет больше ни о чём думать, пока не прояснит свои смутные догадки.
Алла вешала бельё во дворе. Она боковым зрением увидела его и повернувшись, некоторое время удивлённо всматривалась в его лицо, а потом ахнула и бросив тазик на скамейку, поспешила в дом.
— Можешь выйти? Поговорить надо, — попросил Виктор, и не узнал своего осипшего от волнения голоса.
Она остановилась на крылечке, повернулась к нему и подошла к калитке, впустив его во двор.
— Пошли в сад, чтобы дочь не слышала нас, — тихо произнесла она, — зачем ты пришёл? Что тебе надо?
— Я решил только навестить тебя, поскольку тут у бабушки, почти рядом… — начал он.
— Тебя столько лет не было. Так что тебе нужно, Витя? – она смотрела на него, и он не мог не удивляться, что Алла почти не изменилась с тех пор, а стала только краше и ещё женственнее. Глаза её смотрели с участием, жалостью и добротой.
— Ты очень обиделась тогда на меня? – спросил Виктор, — я виноват. И не должен был тогда так всё оставить. Нужно было бороться за тебя… А я…
— Да что вспоминать. Как уж вышло, так и вышло, — тихо ответила Алла, — зачем ворошить то, чего уже не вернёшь? Молодые были, глупые… И я не права. Не дождалась своего парня. Стала с тобой гулять. Влюбилась. И ничего хорошего из нашей гульбы не вышло.
— Так уж ничего и не вышло? – спросил Виктор.
Алла широко распахнутыми глазами посмотрела на него и покраснела. В это время на крылечко вышла её дочь и прошла в сад. Она улыбнулась Виктору:
— А, это вы? А я говорила маме о вас. Так она и не вспомнила кто это. Так вы сами пришли!
— Да вспомнила уже, вспомнила. Это я виноват. Когда-то быстро уехал. Вот она и забыла на время… — пояснил Виктор девушке.
— Так зачем ты здесь? – прошептала Алла, — уходи, нечего тебе тут делать, мне дочери не стоит рассказывать о своей молодости.
— Проводи меня до машины, Алла, — попросил он.
Они вышли со двора, подошли к машине. Он вдруг повернулся к ней, взял за руки, как когда-то, и прямо в лицо спросил:
— Как дочку мою зовут? – он глазами показал на девушку во дворе, — только не говори, что она не моя, я узнал её по родинке…
— Что? Да ты сумасшедший… Даже не говори такого больше никогда. Верочка боготворила своего отца, обожала, и не разбивай ей сердце, как когда-то разбил моё. Я тебе запрещаю! Я тебе не разрешаю ломать нашу жизнь ради своей очередной прихоти. Уходи и никогда не появляйся тут больше! Никогда!
Его поразили её горящие глаза и гневная хрипота. Никогда бы он и представить не смог, что она может превратиться в такую фурию. Но, когда он кисло кивнул, и глаза его стали печальными и разочарованными, Алла вроде смягчилась и снова стала собой – спокойной и уверенной.
— Прости если можешь. Не обижайся. Я ведь один, до сих пор как бродяга. И никто мне не мил. Судьба не складывается никак. Вот и потянуло к тебе, когда узнал, что ты одна. Да ещё у Верочки родинка как у меня… Вот я и обнадёжился, как последний дурак. Конечно, где мне теперь вымолить у тебя прощение? Да и зачем я тебе, коли ты давно ко мне остыла и была счастлива с мужем? Я точно дурак. Извини… А ты всё так же красива, и даже лучше стала…
Он повернулся и сел в машину. Она смотрела на него словно окаменев, не двигалась, и невозможно было понять о чём думает эта женщина. Виктор уехал. Вернувшись к бабушке, он слёг в постель, поднялась температура.
— Так где ты был? Тебе не ездить надо, а лечиться, — заволновалась бабушка.
— Аптечный пункт закрыт. Хотел лекарство купить… — отозвался Виктор с кровати.
— Так сегодня выходной. Он не работает. Ты бы у меня спросил про таблетки. Каких только нет. Незачем было и ездить. Эх, Витюша… — бабушка принялась хлопотать около него. А через час он уже спал крепким сном.
На следующее утро, едва ему стало чуть легче, он уехал в город к врачу, взял больничный, и приехал к бабушке лечиться.
— Хорошо, хоть ты у меня есть, — говорил он Вере Петровне, — а может, и правда, мне уже никто не нужен? Или я никому не нужен?
— Ты что, бредишь, что ли? Как это такой симпатичный мужчина и не нужен? Да обязательно нужен! Вот хоть бы любой одинокой женщине – такой был бы как подарок судьбы. Лежи, лежи. Это от болезни уже начинается хандра. Глупый… всё у тебя ещё впереди… Я пойду к соседке за мёдом схожу. А то у нас закончился свой-то… — Вера Петровна ушла.
Виктор задремал, а когда скрипнула дверь в комнате, он услышал лёгкие шаги.
— Ба, это ты? – Виктор открыл глаза и увидел перед собой Аллу.
Она была в белом платочке, лёгкой кружевной блузке, словно было ей восемнадцать лет.
— Ты? Чего это? – спросил Виктор и сел на кровати.
— Услышала, что заболел. У нас все новости разносятся со скоростью света… Думаю, что может, я тебя вчера зря так обидела. Вобщем, не сердись. Я погорячилась… — она опустила глаза, а потом взглянула на него почти с мольбой.
— Не понимаю… То уходи, то прости… Можешь сказать яснее, Алла?
— Я думала тут, ночь не спала. Вобщем, не имею права я теперь скрывать, что Верочка… твоя. И родинка – твоя…
— Что? И ты вчера меня выгоняла, а сегодня… — он вскочил и стал ходить по комнате. Потом бросился на колени перед Аллой и обнял её за ноги, уткнувшись лицом в её подол.
— Господи, да я самый счастливый мужик на свете… Вот только почему дурак такой был тогда? Ты простишь меня? – он держал руки Аллы, а по её лицу лились слёзы.
— Только ей пока ничего говорить не надо. Я потом как-нибудь. Но только не сейчас, очень тебя прошу. Пожалуйста… — она вытерла слёзы и встала:
— Я тебе принесла малинового варенья. Поправляйся. И прошу: никому. И ей тоже.
— Я могу приходить к вам? – попросил он, — к тебе?
Она кивнула. И вышла. Только сейчас он заметил, что занавеска у печи-лежанки колыхнулась и из-за неё вышла бабушка с банкой мёда.
Вид у неё был не менее растерянным, чем у внука. Она поставила мёд на тумбочку, села рядом с Виктором и тоже заплакала.
— Ба, ты всё слышала? Давно ты тут? – тихо спросил он.
— Недавно, но поняла…Как же это, внучок? Доча твоя росла с чужим человеком. Пусть он и был хорошим, ведь вырастил её, а ты болтался, гулял и ничего не знал о том… Ой, Господи…
— Зато теперь знаю. И никому уже их не отдам. Люблю я Аллу, понял, что люблю. И дочке многое ещё должен. И сделать для неё, и сказать ей, и помочь… — Виктор смотрел перед собой куда-то в окно, словно в мелочах рассматривал своё будущее, намечая самые хорошие дела, и произнося самые добрые слова для Аллы и Верочки…
Он хотел было уже встать и бежать к ним, но бабушка его удержала:
— Вылечиться тебе надо, а потом уже никто тебе не указ. Поступай как сердце велит. А я только рада внученьке буду. Все мы у неё в долгу. И даже я…
Через неделю Виктор ехал в Клоково. Он постучал в дом, где, казалось, его ждали. Верочка приняла гостинца, и ушла к подружке, заметив, что мама и Виктор хотят поговорить.
— Там бабушка мается, ждёт Верочку в гости… — начал он, — вот только когда всё откроется, так и поедем…Боится, что не доживёт она до такой радости.
— Доживёт, вот увидишь, — пообещала Алла, — дай нам в себя прийти. Кто же знал, что ты заявишься? Так поздно…
— Это ничего. Мы с тобой ещё наверстаем время. Особенно я… Если ты позволишь, — Виктор поцеловал Алле руки. Она улыбнулась и погладила его по щеке.
— Всё будет хорошо? Так ведь? Ты никуда не денешься?
— Никуда. Даже и не старайся меня прогнать больше, — он обнял её и поцеловал, — жена моя. Самая дорогая женщина…
Скоро Виктор переехал к Алле. А через два месяца они поженились. И только через полгода Верочка узнала, кто настоящий её отец. Она грустила, плакала поначалу, а потом простила мать и приняла всё как есть. Никому этой тайны решено было не говорить, знали только самые близкие. Так и сохранили они добрую память о первом муже Аллы, и стали счастливы все вместе.
