— Людочка, ты совсем не та стала! Летаешь как на крыльях. Неужто нашла кого? — Валентина Сергеевна заговорщически подмигнула коллеге, поправляя бейджик на белом халате.
— Глупости какие! В моём-то возрасте, — Людмила отвернулась к полкам с противопростудными препаратами, но предательский румянец уже выдал её с головой.
— Будто я слепая! Третий день подряд с укладкой и в новой кофточке. И румяна эти… Колись давай! — Валентина придвинулась ближе, понизив голос. — У нас между первым и вторым столом очередь уже, а ты витаешь в облаках!
— Валь, имей совесть. Нашла о чём говорить, — Людмила хотела звучать строго, но губы сами расплылись в улыбке. — Просто… познакомилась с человеком. На танцах в ДК. Приличный мужчина, вдовец.
— Ха! Так и знала! — победно воскликнула Валентина. — А дочке сказала?
Улыбка Людмилы померкла.
— Зачем? Наташе своих забот хватает с этой ипотекой. К тому же, мы с Павлом Андреевичем просто… дружим.
— Ага, дружите! А кто вчера из аптеки упорхнул пораньше? И это после двадцати лет сверхурочных!
Электронный звонок прервал их разговор — в аптеку вошла женщина с ребёнком.
Весь день Людмила чувствовала себя будто во сне. Впервые за долгие годы вдовства она ощущала что-то похожее на волнение молодости. Павел Андреевич, подтянутый мужчина с сединой на висках, появился в их городке два месяца назад. Сказал, что приехал из Подмосковья, устал от столичной суеты. Взял какую-то административную должность в санатории, снял квартиру.
Вечером, когда Людмила закрывала аптеку, телефон звякнул сообщением. Сердце сразу заколотилось.
«Дорогая Людочка! Как прошёл день? Жду нашей встречи. Купил билеты, как обсуждали. Отдохнём, погреемся на солнышке. Ты заслуживаешь этого.»
Людмила с улыбкой перечитала сообщение дважды, но радость вдруг сменилась тревогой. Она не была в отпуске пять лет. Что скажет дочь о внезапной поездке с мужчиной? А вдруг это всё несерьёзно?
На пороге дома её встретила Наташа с папкой документов. Дочь заезжала раз в неделю, чтобы проверить, всё ли в порядке, и попутно решить какие-нибудь юридические вопросы — она работала в нотариальной конторе.
— Мам, ты чего такая нарядная? — подозрительно спросила дочь, разуваясь в прихожей.
— Да ничего особенного, — Людмила поспешила на кухню. — Чай будешь?
— Буду. А еще хочу знать, что происходит, — Наташа прошла за матерью. — Тётя Валя мне звонила. Сказала, ты странно себя ведёшь.
— Валька-сплетница! — вспыхнула Людмила. — Что за детский сад? Мне почти шестьдесят, а она всем растрезвонила…
— Значит, правда, — Наташа села за стол. — Кто он?
Людмила поставила чайник и молча достала чашки из серванта.
— Мам, я имею право знать. После папиной смерти ты никого к себе не подпускала. А тут вдруг — бац! — и какой-то незнакомец.
— Павел Андреевич не какой-то, — тихо ответила Людмила. — Он интеллигентный человек. На пенсии, но ещё работает. Мы просто ходим в кино, гуляем…
— И давно это у вас?
— Месяц. Может, чуть больше.
Наташа пристально смотрела на мать, потом вздохнула:
— Ты взрослый человек. Но будь осторожна. Мне не нравится, что он появился из ниоткуда.
— Из Подмосковья он появился, — чуть резче, чем хотела, ответила Людмила.
— И ты это проверяла, конечно? — саркастически спросила дочь.
Людмила поджала губы:
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ничего, — Наташа смягчилась. — Просто… познакомь нас. Пусть придёт на ужин.
— Он… занят сейчас. Много работы.
— Да? А Валентина Сергеевна сказала, вы в отпуск вместе собрались.
Людмила застыла с чайником в руках.
— Поверить не могу! Она и это разболтала? — раздражённо бросила Людмила, с грохотом ставя чайник на плиту. — Да, мы едем в Сочи. На неделю. И что здесь такого?
— Мам, ты его совсем не знаешь. А вдруг он…
— Хватит! — Людмила редко повышала голос, но сейчас не выдержала. — Двадцать лет я жила только ради тебя. А теперь ты выросла, у тебя своя жизнь. Неужели я не заслужила немного счастья для себя?
Наташа порывисто обняла мать:
— Прости… Конечно, заслужила. Я просто переживаю.
Когда дочь ушла, Людмила присела на край дивана, разглядывая фотографию мужа в деревянной рамке. Витя умер двадцать лет назад — инфаркт на работе. Остался только портрет, старая куртка в шкафу да воспоминания, которые с годами становились всё тусклее, словно выцветшая фотокарточка.
Телефон снова звякнул. «Мечтаю о нашей поездке. Нашёл отличный ресторан на набережной. Говорят, оттуда видно дельфинов…»
Людмила улыбнулась, перечитывая сообщение. Она достала из-под кровати чемодан, смахнула пыль. Двадцать лет назад они с Витей собирались на море, но не успели…
На следующий день в аптеке было непривычно людно.
— Гляди-ка, твой ухажёр пришёл, — шепнула Валентина, кивая на дверь.
Павел Андреевич стоял у входа с букетом ромашек. Высокий, подтянутый, в светлом летнем костюме. Так не похож на местных мужчин, потрёпанных жизнью и работой на заводе.
— Людочка, выйдешь на минутку? — он улыбнулся, и морщинки лучиками разбежались от глаз.
— Иди-иди, — подтолкнула её Валентина. — Я справлюсь.
Они стояли у фонтана возле аптеки. Капли воды переливались на солнце, как крошечные алмазы.
— Я забронировал номера. Отдельные, — уточнил Павел Андреевич, заметив её смущение. — Всё должно быть достойно.
— Спасибо за цветы… — Людмила почувствовала, как щёки горят. — Даже не помню, когда мне последний раз дарили букет.
— Преступное упущение, — он взял её за руку. — Ты удивительная женщина, Людочка. С такой светлой душой. Я сразу это почувствовал, когда увидел тебя в парке.
Вечером Людмила перебирала гардероб. Светлое платье с цветочным принтом? Слишком молодёжное. Синее с воротничком? Старомодное. В итоге она достала кредитную карту, на которой хранила небольшие сбережения, и отправилась в «Модницу» — единственный приличный магазин одежды в их городке.
— Куда это наша Людмила Петровна собралась? На курорт? — насмешливо поинтересовалась продавщица Зинаида, бывшая одноклассница.
— На море, — с достоинством ответила Людмила. — В Сочи.
— Надо же! И с кем, если не секрет?
Но Людмила лишь улыбнулась, выбирая лёгкий сарафан.
В примерочной она внимательно разглядывала своё отражение. Морщинки вокруг глаз, седые пряди в тёмных волосах… Но в глазах появился давно забытый блеск. Неужели в её возрасте ещё возможно начать всё сначала?
Телефон звякнул новым сообщением: «Забыл спросить — сможешь перевести аванс за гостиницу? Моя карта заблокирована, разбираюсь с банком. Вернусь через пару дней и всё верну. Только не говори никому, неудобно…»
Людмила замерла с телефоном в руках. Сердце гулко стукнуло.
«Конечно, Павел Андреевич. Какая сумма нужна?» — набрала она, стараясь успокоить нарастающую тревогу.
Ответ пришёл мгновенно: «30 тысяч. Это полная стоимость номеров. Вернусь через два дня, всё отдам. Прости за неудобство».
Тридцать тысяч — почти вся её заначка. Но разве может быть что-то не так? Павел Андреевич такой обходительный, всегда платил в кафе, дарил цветы…
Вечером Людмила сидела на кухне, когда в дверь позвонили. На пороге стояла Наташа.
— Решила заглянуть, — дочь прошла в квартиру, оценивающе глядя на новый сарафан, висящий на плечиках. — Обновки? Недёшево, наверное.
— Я имею право, — Людмила пошла ставить чайник.
— Мам, — Наташа присела за стол и понизила голос, — я тут навела справки. В санатории никто не знает Павла Андреевича Суворова. Там вообще нет такого сотрудника.
Людмила застыла с чашками в руках.
— Что значит — навела справки? Ты следишь за мной?
— Звонила туда с работы. Это нормально — хотеть знать, с кем встречается моя мать!
— Ты всё перепутала. Он работает в администрации, а не в самом санатории, — Людмила поставила чашки на стол с излишним стуком. — И вообще, кто тебя просил?
— А ты уверена, что он вообще тот, за кого себя выдаёт? — Наташа заглянула матери в глаза. — Тётя Валя говорит, он всегда такой нарядный, а в карманах пусто — вечно расплачиваешься ты.
— Валька-сплетница! — вспыхнула Людмила. — Его карту заблокировали, бывает такое. Завтра всё наладится.
— Он деньги у тебя просил уже? — Наташа прищурилась.
Людмила отвернулась к окну.
— Значит, просил, — вздохнула дочь. — И ты дала?
— Он всё вернёт! Просто аванс за гостиницу. Мы едем через три дня.
— Мама, это же классическая схема! — Наташа вскочила. — Вначале цветы-конфеты, потом байки про заблокированные карты! Он же аферист!
— Хватит! — Людмила стукнула ладонью по столу. — Я не выжившая из ума старуха! Думаешь, я не распознаю обман? Мне шестьдесят лет, но не девяносто!
— Тебе пятьдесят девять, и ты ослеплена, потому что двадцать лет жила одна!
В квартире повисла тяжёлая тишина.
— Уходи, — тихо сказала Людмила. — Это моя жизнь. И если я ошибаюсь, то это моя ошибка.
Когда Наташа ушла, Людмила проверила телефон. Ни одного сообщения от Павла Андреевича. Она набрала его номер — длинные гудки, никто не отвечал.
«Наверное, встреча затянулась», — подумала она, откладывая телефон.
Утром, открывая аптеку, Людмила нервно проверяла сообщения. Ничего. Она позвонила снова — «абонент временно недоступен».
— Ну как, Ромео твой куда пропал? — поинтересовалась Валентина, заметив её беспокойство.
— Ни куда не пропал, — отрезала Людмила. — Просто занят.
— Занят он, как же, — Валентина поправила очки. — А знаешь, я его вчера видела на вокзале. С чемоданами.
Людмила застыла.
— Не может быть. Мы через три дня уезжаем.
— Людочка, милая, — Валентина сжала её руку. — Вы уже перевели ему деньги?
— Мы… я… — Людмила осеклась, схватила телефон и вышла на улицу.
Номер по-прежнему был недоступен. Она написала сообщение: «Павел Андреевич, всё в порядке? Я беспокоюсь».
Ответа не было.
К концу рабочего дня Людмила ощущала, как внутри нарастает холодная тревога. Телефон молчал. Она нашла визитку санатория «Солнечный», где якобы работал Павел Андреевич, и набрала номер.
— Добрый день. Могу я поговорить с Павлом Андреевичем Суворовым? Из администрации.
— Кого, простите? — переспросила вежливая девушка на том конце.
— Суворова. Павла Андреевича. Он у вас работает в административном отделе.
Пауза.
— Извините, но у нас нет такого сотрудника.
— Может, он недавно устроился? Два-три месяца назад, — Людмила почувствовала, как пересохло горло.
— Нет, у нас вообще никогда не было сотрудника с такой фамилией. Вы, наверное, ошиблись номером.
Закончив разговор, Людмила тяжело опустилась на стул. Картонка с номером выпала из задрожавших пальцев.
— Люд, ты чего? — Валентина подошла ближе. — Белая как полотно!
— Я… всё нормально, — пробормотала Людмила. — Просто голова закружилась.
Домой она шла, словно в тумане. На автомате открыла интернет-банкинг. Тридцать тысяч исчезли со счёта ещё вчера — сразу после перевода. Людмила проверила и другой счёт — с основными сбережениями. Деньги были на месте, но их она Павлу Андреевичу не давала.
В дверь позвонили. На пороге снова стояла Наташа, с пакетом продуктов.
— Мам, привет, — она внимательно посмотрела на мать. — Что случилось?
— Ничего, — Людмила отвернулась, делая вид, что ищет тапочки. — Просто устала.
Наташа молча прошла на кухню, начала раскладывать продукты.
— Звонил твой Павел Андреевич? — будто невзначай спросила она.
Людмила промолчала, доставая сковородку.
— Мам, — Наташа подошла сзади. — Я была в полиции сегодня. По работе, конечно. И спросила про него… неофициально.
Людмила резко обернулась:
— Да что ж такое! Ты опять?!
— Послушай меня! — в голосе Наташи звучало отчаяние. — В нашем районе уже было три таких случая. Он представляется разными именами — то Павел, то Пётр… Всегда выбирает женщин за пятьдесят, одиноких. Втирается в доверие, а потом просит деньги и исчезает.
Людмила заледенела. Картошка выпала из рук, покатилась по полу.
— Не может быть, — прошептала она. — Он не такой.
— Мамочка, — Наташа обняла её за плечи. — Сколько ты ему перевела?
— Тридцать тысяч, — едва слышно произнесла Людмила. — Только аванс за гостиницу… Он обещал вернуть.
— Звонил после этого?
— Нет.
Наташа вздохнула:
— Пойдём завтра в полицию. Напишем заявление.
— Нет! — Людмила вырвалась из объятий. — Никакой полиции. У него наверняка проблемы с банком, как он говорил. Или телефон сломался.
— Мама, ты же сама не веришь в это!
— Верю! — отрезала Людмила. — Он… он приличный человек. Интеллигентный.
— Это маска! — воскликнула Наташа. — Он играл роль, чтобы добраться до твоих денег!
Людмила рухнула на стул, закрыв лицо руками:
— Уходи, пожалуйста.
— Я не оставлю тебя такой.
— Уходи! — крикнула Людмила неожиданно резко. — Я хочу побыть одна!
Когда Наташа ушла, Людмила долго сидела в темноте. Потом достала из-под кровати новый сарафан, провела пальцами по ткани. Начала собирать чемодан — так, будто в среду они действительно поедут в Сочи.
Складывая вещи, она то и дело проверяла телефон. Ни звонка, ни сообщения.
Утром, сразу после открытия аптеки, к прилавку подошла незнакомая женщина лет шестидесяти.
— Добрый день, — неуверенно начала она. — Вы ведь Людмила? Из танцевального кружка в ДК?
— Да, — настороженно ответила Людмила.
— Меня зовут Ирина Михайловна. Я… я слышала про вас от Павла Андреевича.
Сердце Людмилы пропустило удар.
— Вы знаете, где он? — быстро спросила она.
Женщина горько усмехнулась:
— Нет. Он исчез две недели назад. После того, как я перевела ему деньги на лечение сестры.
Людмила почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Какое лечение? У него нет сестры?
— Не знаю, — пожала плечами Ирина Михайловна. — Мы встречались месяц. Он был таким внимательным… Говорил, что я особенная.
— Цветы, — прошептала Людмила, — он дарил вам цветы?
— Ромашки, — кивнула женщина. — Потом сказал, что у сестры обнаружили опухоль. Срочно нужны деньги. Я отдала все сбережения, пятьдесят тысяч. И больше его не видела.
Валентина, стоявшая за соседним прилавком, ахнула.
Людмила смотрела на Ирину Михайловну — словно в зеркало с искажённым отражением. Та же растерянность, то же потухшее достоинство.
— Я… простите, — Людмила вышла из-за прилавка, схватилась за косяк двери. — Мне нужно подышать.
На улице она жадно глотала влажный воздух, не замечая мелкого дождя. Из аптеки выскочила Валентина:
— Людочка, милая, ты как?
— Отлично, — Людмила криво улыбнулась. — Просто замечательно.
— Я всё слышала. Какой подлец! — Валентина потянулась обнять подругу, но та отстранилась.
— Я в полицию не пойду, — твёрдо сказала Людмила. — И не хочу, чтобы кто-то знал. Особенно Наташа.
— Но, Люда…
— Никто не должен знать, — в её голосе звучала сталь. — Это моя ошибка, я сама разберусь. Скажи той женщине, что я взяла больничный. А теперь извини.
Она пошла по улице, не замечая луж. Дождь усиливался, но Людмила не чувствовала его. В голове звучали слова дочери: «Ты ослеплена, потому что двадцать лет жила одна». Как же стыдно… Она, Людмила Петровна, уважаемый в городке человек, аптекарь с тридцатилетним стажем, повелась на сказки проходимца.
Вернувшись домой, она поставила чайник и достала свой лучший сервиз — тот, который берегла для особых случаев. Мама когда-то говорила: «Жизнь слишком коротка, чтобы пить из простых чашек».
Зазвонил телефон — Наташа.
— Я занята, перезвоню, — коротко сказала Людмила и сбросила вызов.
Она аккуратно разложила на столе фотографии, хранившиеся в старом альбоме: молодой Витя, маленькая Наташа, отпуск на турбазе, первый школьный день дочери… Жизнь, полная настоящих моментов.
Через час в дверь позвонили. Наташа.
— Мам, ты не отвечаешь. Я волнуюсь.
— Проходи, — Людмила впустила дочь. — Я заварила чай. Настоящий, цейлонский. Давно хранила.
— Что случилось? — насторожилась Наташа, заметив парадный сервиз и раскрытые альбомы.
— Присядь, — Людмила налила чай в тонкие фарфоровые чашки. — Ты была права.
— В чём? — осторожно спросила Наташа.
— Во всём, — спокойно ответила Людмила. — Павел Андреевич оказался мошенником. Сегодня я встретила ещё одну его жертву.
Наташа прикрыла рот ладонью:
— Мама, мне так жаль…
— А мне нет, — неожиданно твёрдо сказала Людмила. — Знаешь, я ни о чём не жалею. Эти два месяца я чувствовала себя живой. Помнишь этот сервиз? Мы с папой купили его на нашу первую зарплату. Двадцать лет он стоял в шкафу. Для особого случая, который никак не наступал.
Она подняла чашку, рассматривая тонкий рисунок:
— Тридцать тысяч — не такая уж страшная цена за урок. Завтра я еду в Сочи. Одна. Путёвку я уже купила.
— Что? — Наташа удивлённо моргнула. — Ты серьёзно?
— Абсолютно, — Людмила улыбнулась. — Хватит ждать особого случая, чтобы начать жить.
