— Ты как хочешь, Рита, но я не собираюсь ночами слушать твой храп и терпеть эти твои закидоны. Мне врачи сказали — спокойствие и только спокойствие!
Маргарита вздрогнула, чашка в руке качнулась, тёмные капли чая упали на скатерть. Муж даже не заметил, уткнувшись в телевизор.
— После тридцати пяти лет брака я стала тебе помехой, Юра? — она аккуратно промокнула пятно салфеткой, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
— Ты же понимаешь, это не то, что я имел в виду, — он раздражённо отмахнулся, не отрывая взгляда от экрана. — Хватит всё передёргивать. Спать будешь на диване, пока не пройдёт твой насморк. И купи уже эти капли от храпа, сколько можно. Сергеич говорит, его Галка тоже храпела, пока не стала капать.
— Конечно, Юра. Купим капли, — она отвернулась к окну. За стеклом — серые тучи над серыми крышами, редкие снежинки лениво падали на грязный асфальт. — Я тут подумала…
— Не начинай опять про море, — оборвал её муж. — Денег нет. Отпуск у меня не раньше лета. Ты с ума сошла — в феврале ехать к морю, там же холодина собачья.
— Я одна поеду.
— Что? — он наконец-то оторвался от телевизора.
— Я сказала, что поеду одна, — Маргарита поднялась, собирая посуду со стола. — У меня накопления есть. Неделю, может две проживу. Сниму что-нибудь подешевле.
— Твои деньги, твоё дело, — он вновь уставился в экран. — Только не ной потом, что холодно и скучно. И Маринку предупреди, а то начнёт обрывать телефон, куда мама пропала.
— Маринка со мной разговаривает раз в месяц, и то когда ей что-то нужно, — Маргарита молча считала до пяти, сжимая чашку. — А если звонит, ты же знаешь, только и слышу: «Мам, я на совещании, перезвоню».
— Все так живут, — Юра прибавил громкость телевизора. — У всех дела, заботы.
Маргарита ушла на кухню. Опустила чашки в раковину, включила воду. Гудел холодильник, за окном проехала машина, сигналя кому-то.
— Значит, так и буду смотреть на твою лысину до самой смерти? — тихо спросила она у чайника. Тот молчал, поблёскивая начищенным боком.
В очереди на почте Маргарита случайно подслушала разговор:
— Клавка-то, представляешь, взяла и уехала. Ни слова никому. Муж пришёл домой, а её вещей нет, записка на столе. Мол, прости, не могу так больше, уеду и напишу. Не писала до сих пор.
— Да ты что?! И куда она?
— А кто ж знает! Мне её золовка сказала: «На море, птичкой полетела, жить-поживать». Тридцать лет оттарабанила на элеваторе, детей вырастила, а потом — бац, и удрала. Свихнулась бабка на старости лет.
Маргарита вздрогнула. Слова про «птичку» и «свихнулась» зацепили что-то внутри. Отстояв очередь, она вернулась домой и первым делом полезла в сундук — искать заначку. Тридцать пять тысяч, скопленные на «чёрный день» с подработок и пенсии. Должно хватить на пару недель.
Вечером, пока Юра храпел, устроившись на их двуспальной кровати, Маргарита сидела с телефоном в полумраке кухни. «Сочи. Жильё. Недорого». Выбрала первый попавшийся вариант — комнату в квартире с хозяйкой. Пять тысяч в неделю.
Утром, когда муж ушёл на работу, забрала деньги, сложила в чемодан тёплые вещи и нижнее бельё. Потом спохватилась и добавила праздничное платье с блёстками. Мало ли.
Такси до вокзала, билет на поезд. Телефон звонил, пока она устраивалась в купе — Юра. Маргарита сбросила вызов и написала коротко: «Еду в Сочи. Вернусь через неделю. Холодильник полный».
Поезд тронулся. Под мерный стук колёс она думала: мама троих детей, бабушка пятерых внуков, жена, домработница, кухарка, прачка… Просто Маргарита, женщина пятидесяти девяти лет. Знает ли она сама, кто такая эта Маргарита?
Телефон снова завибрировал. Юрино сообщение: «Ты где?»
Маргарита выключила телефон.
Сочи встретил Маргариту пронизывающим ветром и моросящим дождём. Не таким она представляла побег. Море серое, будто разлитый чай, шумело и билось о берег. Набережная пустая, закрытые кафе, редкие прохожие в куртках. Февраль.
— Вы Маргарита? К Лидии Петровне? — таксист оказался неожиданно молодым парнем с усиками. — Давайте помогу с чемоданом.
Квартира находилась в старом фонде, в пяти минутах ходьбы от моря. Пятый этаж без лифта. Маргарита остановилась на третьем перевести дух. Сердце колотилось, ноги дрожали.
— Ну и зачем было так срываться? — шёпотом спросила она у себя. — Мозги совсем усохли на старости лет.
Дверь открыла женщина лет семидесяти с крупными фиолетовыми бусами на шее и в домашнем халате с узором из павлинов.
— Маргарита? Наконец-то! А я уж думала, не приедете. Проходите, чайку попьём. Озябли, небось? У нас тут не курорт в феврале-то.
В комнате стоял продавленный диван, стол и шкаф из тёмного дерева. На окнах — выцветшие занавески с цветочным узором, на подоконнике — пыльные кактусы. Пахло пирогами и кошками, но кошек видно не было.
— Ванная там, — махнула рукой хозяйка. — Кухня общая. Правила простые: хотите готовить — вперёд, посуду за собой мойте. А вы надолго к нам?
— Неделю… может, две, — Маргарита опустилась на диван. Пружины жалобно скрипнули. — Смотря как пойдёт.
— Молодец, — одобрительно кивнула Лидия Петровна. — Правильно делаете, что отдыхаете. Сбежали от мужа-то? Не переживайте, я никому не скажу.
Маргарита не успела ответить, как соседка продолжила:
— Я вот своего Петю похоронила десять лет назад. Думала, сразу зажить начну. А знаете что? — она понизила голос до заговорщического шёпота. — Скучно стало. Да-да, скучно! Ругаться не с кем, некому борщ варить. Одной готовить — тоска смертная.
Лидия Петровна ушла, оставив Маргариту наедине с диваном и мыслями. За окном шелестел дождь. Маргарита включила телефон — десять пропущенных от Юры, два от дочери. Смс от сына: «Мама, ты что творишь? Отец в панике.»
Она написала всем короткое: «Всё хорошо, я в Сочи, отдыхаю.»
Юра ответил мгновенно: «Дурь выкинь из головы и возвращайся.»
Маргарита улыбнулась и написала: «Нет».
Впервые за тридцать пять лет она сказала ему «нет». И впервые почувствовала странную, пьянящую лёгкость.
Утро началось с настойчивого стука в дверь. Маргарита открыла глаза и не сразу поняла, где находится.
— Вы завтракать будете? — в приоткрытую дверь заглянула Лидия Петровна. — У меня оладушки, пальчики оближешь!
На кухне пахло маслом и корицей. Маргарита взяла чашку с чаем, села за стол.
— А вы зачем приехали-то? На море в феврале — это ж странно, — хозяйка подвинула тарелку с оладьями. — Ешьте, не стесняйтесь.
— Я… — Маргарита запнулась. — Я просто захотела.
— Никогда не слышала, чтобы женщина в нашем возрасте что-то делала просто так, — Лидия прищурилась. — Обычно либо от кого-то бегут, либо к кому-то. Вы от кого?
— Не знаю. Может, от себя, — Маргарита попробовала оладью. — Вкусно.
— Специи добавляю, — кивнула Лидия, явно довольная похвалой. — А сахара поменьше, фигуру берегу. Подруги вот спрашивают, зачем тебе, Лида, фигура в семьдесят? А я им — для себя, дуры! Мужиков нет, так хоть себя радовать.
Дождь не прекращался. Маргарита накинула куртку, взяла зонт и вышла прогуляться. Набережная была почти пустой. Рядом с закрытым сувенирным ларьком стоял парень с маленьким прилавком.
— Чурчхела, хурма, мандарины! — кричал он. — Покупаем, не проходим!
— Откуда у вас мандарины в феврале? — спросила Маргарита.
— А у нас всегда мандарины, мамаша! — улыбнулся парень. — Купите, порадуйте себя.
Маргарита взяла пакетик чурчхелы и села на скамейку лицом к морю. В кармане завибрировал телефон — Юра уже в десятый раз.
— Да, — ответила она.
— Ты в уме своём? — голос мужа звучал глухо, будто сквозь вату. — Бросила всё, укатила. Анька звонила, волнуется. Максим говорит, совсем с катушек съехала.
— Может, съехала, — согласилась Маргарита, разглядывая море. — А вас это так сильно волнует только сейчас? Где вы были, когда я двадцать лет подряд вам котлеты жарила? Анька, когда в последний раз просто так звонила, не чтобы денег занять? А Максим с Нового года не приезжал.
— Ты что несёшь вообще? — Юра повысил голос. — Тебе пятьдесят девять, какая ещё самореализация? До пенсии работай и радуйся, что дети здоровые.
— А я всё-таки останусь ещё на неделю, — Маргарита улыбнулась, глядя на чаек, кружащих над волнами. — Мне тут нравится.
— Отморозишь там всё на своём море! — Юра помолчал. — Деньги-то ещё остались?
— Остались, не переживай.
— Завтра вернёшься?
— Нет.
Она сбросила вызов.
На обратном пути Маргарита купила бутылку красного вина и коробку конфет. Поднимаясь по лестнице, услышала женские голоса из квартиры.
— …И представляешь, моя квартирантка из Москвы сбежала! От мужа! — это была Лидия. — Сидит тут, мандаринами давится и телефон выключила.
— Да ты что?! — охнул кто-то. — А чего сбежала-то?
— Да кто ж этих московских поймёт! Думает, счастье тут найдёт. А тут что? Дождь да холод…
Маргарита замерла на пороге. Лидия с подругой сидели за столом, уставившись на неё.
— А вот и она! — воскликнула Лидия. — Познакомьтесь, моя соседка Валентина. Она пирог принесла. Идёмте чай пить!
Вечером, лёжа на скрипучем диване, Маргарита достала блокнот и ручку. «Дорогой Юра, — написала она. — Наверное, ты подумал, что я окончательно свихнулась…»
Телефон снова завибрировал. На этот раз — дочь. «Мам, ты там в порядке? Папа говорит, ты странно себя ведёшь.»
Маргарита отложила блокнот и ответила: «Всё хорошо. Первый раз делаю что-то для себя.»
На пятый день лил такой сильный дождь, что Маргарита не смогла выйти к морю. Она сидела у окна, разглядывая размытые силуэты домов. В комнате было сыро, отсыревшие обои на стенах покрылись тёмными пятнами.
— Может, чайку? — Лидия Петровна заглянула в комнату. — Что ж вы сидите как сыч, в четырёх стенах? Пойдёмте, посидим, поболтаем.
На кухне было теплее. Лидия поставила на стол вазочку с печеньем и забросила чайные пакетики в чашки.
— И всё-таки, что вы тут делаете? — она придвинула Маргарите сахарницу. — Неделя прошла, а вы по Сочи даже не гуляли толком. Только на море смотрите, да и то сквозь дождь.
— Я сама не знаю, — честно ответила Маргарита. — Думала, приеду — и сразу станет ясно, что дальше. А сейчас сижу и понимаю, что не знаю, куда себя деть.
— Может, от жизни убежать решили? — Лидия пристально посмотрела на неё. — От этого далеко не убежишь. Я вот тоже думала — выйду на пенсию, заживу! А потом Петя умер, и что? Сижу тут, квартирантов пускаю, чтобы не так одиноко было. Жизнь-то она везде одинаковая, что в Москве, что в Сочи.
Телефон Маргариты зазвонил. Юра.
— Привет, — сказала она, выходя из кухни.
— Маргарита, — голос мужа звучал непривычно мягко. — Послушай… Я тут подумал… Может, я погорячился? Ты же… Ну… Ты отдыхай, конечно. Только возвращайся потом.
— Что случилось, Юр? — Маргарита напряглась. За тридцать пять лет брака муж ни разу не признавал, что был неправ.
— Ничего не случилось, — он вздохнул. — Просто без тебя как-то… пусто. Белья чистого нет, обеды все закончились.
Маргарита застыла. Значит, вот оно что.
— То есть тебе не меня не хватает, а прачки и кухарки? — она почувствовала, как внутри поднимается что-то горячее. — Знаешь, что? Я тебе адрес пришлю химчистки. А готовить научишься сам. Или попроси Аньку.
Она нажала отбой и несколько секунд стояла, прислушиваясь к ощущениям. Где-то внутри, за рёбрами, стало пусто и легко, как от голода, но приятно.
Вернувшись на кухню, она увидела, что к Лидии присоединилась соседка Валентина.
— О, а вот и наша москвичка! — воскликнула та. — Как ты там? Нагулялась по Сочи? — она хихикнула. — Не жалеешь, что от мужа сбежала?
— Я не сбегала от мужа, — Маргарита посмотрела в окно. — Просто захотела увидеть море. Сама.
— Ну конечно, — Валентина подмигнула. — А что так далеко от мужа-то уехала? Что, дома совсем невыносимо стало? Или ты из тех, кто на старости лет решил, что пора пожить для себя?
Маргарита сжала руку в кулак. Фраза «на старости лет» обожгла изнутри.
— На старости лет? — переспросила она медленно. — Сколько мне ещё нужно прожить, чтобы наконец начать жить для себя? Ещё тридцать лет? Сорок? Или на том свете уже?
— Да ладно, я же просто… — начала Валентина.
— Нет, не просто! — Маргарита почувствовала, как дрожит голос. — Это все вокруг «просто». «Просто Рита сошла с ума, просто взбесилась, просто климакс, просто блажь.» А может, я просто человек? Который имеет право прожить хоть неделю так, как хочется?
Она выскочила из кухни, натянула куртку и выбежала из квартиры. Дождь хлестал по лицу, ветер с моря пробирал до костей. Маргарита шла по набережной, почти не разбирая дороги.
На смотровой площадке стоял тот самый парень с фруктами под крошечным тентом.
— Э, мамаша, вы куда без зонта-то? — крикнул он. — Промокнете!
Маргарита остановилась. Волосы прилипли к лицу, с одежды стекала вода.
— А вам не холодно тут стоять весь день? — спросила она, подходя к прилавку.
— Холодно, — он пожал плечами. — А что делать? Жить-то на что-то надо. Хурму будете?
— Буду, — кивнула Маргарита. — Скажите… вы счастливы?
Парень удивлённо посмотрел на неё.
— Странный вопрос. Иногда да, иногда нет. Как все, наверное.
— А как узнать, счастлив ты или нет?
— Вы всё время смотрите на часы, — вдруг сказал он. — Каждый раз, когда приходите. Ждёте чего-то? Или торопитесь куда-то?
Маргарита опустила взгляд на своё запястье. Часы. Привычка проверять время появилась, когда дети были маленькими — боялась опоздать забрать из садика. Потом — из школы. Потом — не пропустить время ужина для Юры.
— Наверное, всю жизнь куда-то тороплюсь, — ответила она. — Или чего-то жду. Сама не знаю.
Маргарита вернулась в квартиру промокшая до нитки. В коридоре столкнулась с Лидией Петровной.
— Господи, на вас же ни одной сухой нитки! — всплеснула руками хозяйка. — Сейчас полотенце принесу.
— Не нужно, — Маргарита прошла в свою комнату. Достала из чемодана то самое праздничное платье с блёстками. Примерила перед мутным зеркалом. Блёстки тускло сверкнули в свете лампы.
— Вы это куда собрались? — в дверь постучала Лидия Петровна. — На улице льёт как из ведра!
— Никуда, — ответила Маргарита. — Просто примеряю.
Она сняла платье, аккуратно сложила его обратно в чемодан. Телефон мигнул новым сообщением: «Мама, когда ты вернёшься? Папа с ума сходит.»
Маргарита улыбнулась. Неделя здесь не изменила ничего. Дома её ждёт тот же Юра, те же дети, которым нужно лишь, чтобы всё было «как всегда».
— Лидия Петровна, у вас есть чистый лист бумаги? — спросила она, выходя на кухню.
— Завтра уезжаете? — хозяйка достала из ящика тетрадный лист.
— Да, — кивнула Маргарита. — Пора домой.
— И правильно, — одобрительно сказала Лидия. — Отдохнули, и хватит. Делать-то вам тут всё равно нечего.
Ночью Маргарита не могла уснуть. Сидела у окна, смотрела на дождь. Написала на листе: «Дорогой Юра, я возвращаюсь, но есть несколько условий.»
Список оказался длинным. Пункт первый: «Я буду ездить на море, когда захочу.» Пункт второй: «Я не обязана готовить каждый день.» Пункт третий: «Я не буду стирать твои рубашки…»
Утром, проснувшись, Маргарита перечитала написанное и порвала на мелкие кусочки.
На вокзале, ожидая поезд, она написала дочери: «Возвращаюсь. Встречай меня через два дня на Курском. И привези мне тёплый шарф, я свой потеряла.»
Ответ пришёл мгновенно: «Ну наконец-то! Папа уже места себе не находит. Я в четверг не смогу, давай лучше Максим встретит? У него выходной.»
Маргарита усмехнулась. Всё возвращается на круги своя. Но что-то в ней изменилось за эту неделю.
— Ваш билет, пожалуйста, — проводница протянула руку.
— Скажите, а сколько стоит билет до Крыма? — вдруг спросила Маргарита.
— До Крыма? — удивилась проводница. — Прямого нет. Через Анапу ехать нужно.
— А до Анапы тогда?
— Вам на сегодня? — проводница нахмурилась. — Сейчас гляну…
Маргарита смотрела на часы, считая секунды. Потом сняла их и положила в карман.
— Знаете что, не нужно, — улыбнулась она. — Пока не нужно. У меня ещё будет время.
Она поднялась по ступенькам в вагон, волоча за собой чемодан. В Москве её ждёт прежняя жизнь, но теперь она знала точно: в ней должно найтись место для самой Маргариты.
