— Вот, купил в магазине тарталетки. На работе завал, не успел пообедать.
Светлана замерла у плиты. Три часа готовки. Пирог с яблоками остывал на подоконнике, наполняя кухню ароматом корицы. Салаты под пленкой. Курица с картошкой в духовке. А он принес какие-то магазинные закуски.
— Тарталетки, — повторила она, отвернувшись к раковине. — Понятно.
Анатолий бросил пакет на стол и потянулся к холодильнику.
— А что у нас компота нет? Жарища такая. Свет, ты чего столько наготовила? Гости что ли?
Она медленно положила губку и повернулась к мужу. Двадцать пять лет вместе. Четверть века. Неужели правда забыл?
— Толя, ты знаешь, какой сегодня день?
Муж озадаченно посмотрел на календарь.
— Пятница. А что? Зарплату только в понедельник переведут, если ты про это.
Светлана почувствовала, как потяжелели руки. Она механически вытерла их о передник.
— Серебряная свадьба у нас. Двадцать пять лет сегодня, как расписались.
— Да ты что? — Анатолий помотал головой. — А я и не подумал даже. Ну дела… Годы летят, тут не успеваешь оглянуться.
Он подошел, неловко обнял за плечи.
— Прости, Светик. Голова совсем забитая, на работе авралы постоянно.
Светлана мягко высвободилась, убрала прядь волос за ухо.
— Не страшно, — она попыталась улыбнуться. — Я как раз собиралась тебя порадовать.
— Слушай, а может, возьмем бутылочку вина? — оживился Анатолий. — Я сбегаю быстро в магазин. Надо же отметить такое дело!
— А я уже купила, — тихо сказала Светлана. — Там, в пакете.
— Вот умница! — он потрепал ее по плечу. — Всегда все продумаешь. Дай-ка переоденусь с дороги.
Когда Анатолий скрылся в комнате, Светлана достала из буфета парадные тарелки. Те самые, с золотой каймой, подаренные свекровью. Сервиз берегли для особых случаев. За двадцать пять лет пользовались им всего несколько раз.
В дверь позвонили.
— Светик! — В квартиру заглянула соседка Галина. — Ой, красота какая! Помнишь, обещала рецепт пирога записать?
Галина осеклась, увидев накрытый стол и праздничный наряд Светланы.
— Светочка, у вас сегодня праздник? Я не вовремя?
— Заходи, — Светлана пригласила соседку на кухню. — Годовщина у нас. Серебряная свадьба.
— Вот это да! — всплеснула руками Галина. — Поздравляю! А мой-то, знаешь, что сделал на двадцатилетие? Сюрприз подготовил. Я прихожу с работы, а там шарики, цветы… — Она осеклась, заметив взгляд подруги. — Анатолий-то твой не забыл?
— Забыл, — Светлана поправила скатерть. — Совсем из головы вылетело.
— Ну и мужики пошли! — фыркнула Галина. — У моей Верки муж такой же. Бесчувственная деревяшка. Я бы на твоем месте весь пирог на голову надела! Столько лет вместе, а он даже календарь в телефоне завести не может.
— Галь, — Светлана посмотрела в окно, где собирались дождевые тучи, — может быть, оно и к лучшему. Пойми, я ведь не для поздравлений готовила. Просто… для него.
— Это ты зря, — покачала головой Галина. — Совсем себя не ценишь. Я бы устроила такой концерт! Чтоб на пять лет вперед запомнил и никогда больше не забывал.
— А ты рецепт записать хотела, — напомнила Светлана. — Давай я тебе на листочке…
Из комнаты вышел Анатолий в домашних брюках и футболке.
— О, Галина! — обрадовался он. — А мы тут, представляешь, двадцать пять лет вместе отмечаем. Жаль, я подарок не успел купить. Все голова дырявая.
— Да-да, слышала, — поджала губы соседка. — Поздравляю вас. Двадцать пять лет — не шутка.
После ухода Галины на кухне повисла тишина. Слышалось только тиканье часов и шум закипающего чайника.
— Вкусно пахнет, — нарушил молчание Анатолий, принюхиваясь. — Это яблочный? Как у твоей бабушки?
— По ее рецепту, — кивнула Светлана, выкладывая на тарелку остывший пирог. — Ты всегда его любил.
Анатолий неловко переминался с ноги на ногу. Он чувствовал, что жена расстроена, но не понимал, насколько сильно. В их жизни давно не было громких ссор — только тихое угасание, медленное, как сумерки за окном.
— Слушай, я могу сейчас сбегать за цветами, — предложил он, потирая затылок. — Магазин вроде еще открыт.
— Не нужно цветов, — Светлана расставляла приборы, не глядя на мужа. — Давай просто поужинаем.
За окном начался дождь. Капли барабанили по карнизу — тихо, но настойчиво, как воспоминания, которые не дают покоя.
Светлана достала бутылку полусладкого вина. Когда-то они пили такое же на свадьбе. Дешевое, слегка приторное — все, что могли себе позволить молодые. Потом уже появились другие вина, дорогие коньяки для гостей. Но каждую годовщину она покупала именно такое. Анатолий же никогда не замечал.
— Помнишь, как мы тогда промокли? — спросила Светлана, разливая вино по бокалам. — В день свадьбы. Гроза началась, когда мы из ЗАГСа вышли.
— Конечно помню, — слишком быстро ответил Анатолий. — А потом…
Он замолчал, пытаясь воскресить в памяти детали того дня. Память услужливо подбрасывала обрывки — белое платье Светланы, вишневое варенье на скатерти у ее родителей, сломанный каблук у невесты.
— Твоя мама тогда сказала, что дождь в день свадьбы — к счастью и богатству, — подсказала Светлана.
Анатолий кивнул, пряча глаза. А ведь когда-то он помнил каждую дату, каждый их особенный день. Первая встреча, первый поцелуй, день, когда она согласилась выйти за него.
— Давай выпьем, — предложил он, поднимая бокал. — За нас. За двадцать пять лет.
Бокалы тихо звякнули. В этом звуке было что-то хрупкое, как их отношения сейчас. Один неосторожный жест — и все разлетится на осколки.
Светлана смотрела на мужа, пытаясь отыскать в его глазах того молодого парня, который когда-то не мог прожить без нее и дня. Того, кто звонил с работы просто чтобы сказать, как скучает. Сейчас перед ней сидел уставший мужчина, погруженный в свои мысли и заботы.
— Я тебе кое-что приготовила, — Светлана поднялась из-за стола и направилась к серванту.
Анатолий оживился. Последние годы подарки друг другу стали редкостью — больше по обязанности, чем от души.
— И я хотел… — начал он, запнувшись. — То есть, я обязательно куплю. Просто сегодня не успел.
— Не беспокойся, — отмахнулась она, доставая конверт из ящика. — Это просто письмо.
— Письмо? — удивился Анатолий. — Как в старые времена?
Светлана кивнула и протянула ему конверт.
— Можешь прочитать потом, если хочешь.
Анатолий повертел конверт в руках. Что-то екнуло внутри — такой простой жест, но сколько в нем было от прежней Светы. Той, которая писала ему записки и оставляла в карманах рубашек перед командировками.
— Нет, я хочу сейчас.
Он неловко вскрыл конверт, стараясь не порвать. Внутри лежал сложенный вдвое лист в клеточку.
— Света, — пробормотал он, пробежав глазами первые строки. — Ты что… ты уходишь?
Она молча смотрела на него через стол, поджав губы.
— «Больше не могу так жить», — зачитал он вслух дрожащим голосом. — «Мы стали чужими людьми под одной крышей…»
Анатолий поднял растерянный взгляд:
— Ты правда так думаешь? Двадцать пять лет, и вот так просто…
— Дочитай до конца, — тихо попросила она.
За окном громыхнуло — приближалась гроза. Капли дождя стучали все настойчивее, превращаясь в барабанную дробь.
— «Но я не готова все перечеркнуть», — продолжил Анатолий, и голос его окреп. — «Я хочу бороться за нас. За то, что когда-то было…»
Он поднял взгляд на жену. В свете старой кухонной лампы ее лицо казалось моложе. Как будто двадцатипятилетняя Света смотрела на него с надеждой и тревогой.
— Я не знала, как еще достучаться, — произнесла она. — Словами не получается. Ты всегда отшучиваешься или переводишь разговор.
Анатолий перечитывал строки, где жена писала о том, как они перестали разговаривать, как он приходит домой и утыкается в телевизор, как они живут словно соседи, а не муж и жена.
— Неужели все так плохо? — спросил он, откладывая письмо.
— Помнишь, как ты ухаживал за мной? — вместо ответа спросила Светлана. — Приносил сирень. Говорил, что я самая красивая.
— Ты и сейчас красивая, — искренне сказал Анатолий.
— А когда ты последний раз это говорил? — Светлана покачала головой. — Я не о подарках. Просто… внимание. Взгляд. Слово доброе. Все ушло куда-то.
— Работа, заботы, — начал оправдываться Анатолий. — Сама знаешь, как крутимся…
— Ты даже на меня не смотришь, когда приходишь с работы, — перебила Светлана. — Только — здравствуй, до свидания, что на ужин. Как будто я часть мебели. Кухонный комбайн.
Анатолий потер переносицу. В груди поднималось неприятное чувство — смесь вины и раздражения.
— А ты-то сама? — вдруг выпалил он. — Только и слышу — куда деньги, почему мало получаешь, когда ремонт доделаем.
Светлана вздрогнула от неожиданности.
— Я спрашиваю про деньги, потому что нам нужно планировать! Потому что на мою пенсию много не накопишь, а дача рушится, крышу надо менять.
— Вот и получается — только о быте и разговоры, — вздохнул Анатолий. — А где тут любовь искать прикажешь?
Они замолчали. В тишине явственно слышалось тиканье часов.
— Знаешь, — вдруг сказала Светлана, — я сегодня подумала — может, это я во всем виновата. Может, разучилась радовать тебя.
— Виноваты мы оба, — тихо сказал Анатолий. — Только вот что с этим делать…
Внезапно он поднялся из-за стола, задев бокал. Вино расплескалось по скатерти, впитываясь в ткань темным пятном — как невысказанные обиды, копившиеся годами.
— Я мигом, — бросил он и вышел из кухни.
Светлана промокнула пятно бумажным полотенцем. Почему-то вспомнилось, как они справляли первую годовщину. Толя тогда притащил огромный букет сирени. Стащил с чужого участка, признался потом. А она смеялась и говорила, что букеты ворованной сирени — самые счастливые.
Хлопнула входная дверь. Светлана замерла с влажным полотенцем в руке. Ушел. Даже сейчас, когда она наконец решилась поговорить откровенно, он просто взял и ушел.
Слезы подступили к горлу. Наверное, Галка права. Нет в нем ничего от прежнего Толи. Стал чужим, холодным, как камень.
Она сняла праздничный передник, аккуратно повесила на крючок. Собрала тарелки — завтра помоет. Аппетит пропал совершенно. Курица так и осталась в духовке. Пирог — нетронутым.
С улицы донесся раскат грома. Летняя гроза набирала силу, словно вторя душевной буре Светланы.
Она достала альбом со свадебными фотографиями. Такими нелепыми с высоты сегодняшнего дня. Молодые, худые, счастливые. Она — в белом платье, сшитом тетей Валей. Он — в костюме с широкими плечами, как тогда носили. Смотрят друг на друга влюбленными глазами.
Куда все ушло? Растворилось в каждодневных заботах, обидах, привычке?
В дверь позвонили. Раз, потом еще раз — нетерпеливо, длинно.
— Сейчас, подожди! — крикнула Светлана, нашаривая тапочки.
На пороге стоял Анатолий — мокрый насквозь, с каплями воды на лице и волосах. В руках он держал веточку сирени, жалкую, потрепанную дождем.
— Толя! Ты что, с ума сошел? Такой ливень! — Светлана втянула его в прихожую. — Где ты был? Где куртку потерял?
Анатолий протянул ей сирень.
— Помнишь, как тогда? На первую годовщину.
— Помню, — растерялась Светлана. — Только где ты сирень в июле нашел?
— У Николаевны во дворе. Она вторым цветом цветет, поздняя какая-то. Я еще в понедельник заметил. А сейчас вспомнил и… — он запнулся. — В общем, это тебе. С годовщиной.
Светлана осторожно взяла мокрую веточку, не зная, плакать ей или смеяться.
— Ты на пустыре был? В такой дождь? За сиренью?
— А что делать, если я такое чучело? — огрызнулся Анатолий. — Забыл нашу годовщину, как последний… — Он махнул рукой. — В общем, прости меня, Светик. Ты права. Все, что в письме. Про то, что я тебя не вижу, не слышу. Будто ослеп и оглох.
— Тебе переодеться надо, — спохватилась Светлана, глядя, как с него стекает вода. — Заболеешь еще.
— Погоди ты с переодеванием, — отмахнулся Анатолий. — Дай сказать. Я когда твое письмо прочитал, как ледяной водой окатило. Вот я болван! Такую женщину не ценю. Красивую, добрую, заботливую. А ведь был момент, когда думал — не простит она меня. За Елену эту из бухгалтерии. Тогда, шесть лет назад.
— Ты знаешь, что я знаю? — Светлана опустила глаза.
— Конечно, знаю, — Анатолий взял ее за руку. — Ты вещи мои собрала тогда, к двери приставила. А потом… потом передумала. Я до сих пор не понимаю, почему. А должен был сотни раз спросить. Поговорить начистоту.
Светлана внимательно посмотрела на мужа. Как давно она не видела его таким — настоящим, живым, взволнованным. Будто годы смыло этим дождем.
— Я не передумала, — тихо сказала она. — Я решила бороться за тебя. За нас. За нашу жизнь, какой бы она ни была. Но потом… потом устала. Опустила руки.
Анатолий обнял ее, мокрый, холодный.
— Света, только не уходи. Если хочешь, можем хоть завтра начать все сначала. Куда-нибудь поедем. На море. Взять кредит — и на море, как тогда мечтали. Помнишь?
Светлана положила голову ему на плечо и закрыла глаза. От Анатолия пахло дождем, сиренью и чем-то неуловимо родным, почти забытым.
— Не нужно на море, — Светлана отстранилась и посмотрела Анатолию в глаза. — Мне не нужны грандиозные жесты. Просто… не теряй меня больше.
Анатолий кивнул, в его глазах блестели слезы — или капли дождя, трудно было разобрать.
— Иди переоденься, — мягко сказала Светлана, — а я пока разогрею ужин.
Через пятнадцать минут они снова сидели на кухне. За окном бушевала гроза, но здесь, в тесной кухоньке старой панельной пятиэтажки, царило умиротворение. Горели свечи — те самые, припасенные для праздничного ужина.
— Смотри, я тут нашел, — Анатолий положил на стол потрепанную открытку. — Хранилась в шкафу, в документах.
Светлана взяла открытку и улыбнулась. Это была валентинка, которую она подарила ему на первое 14 февраля. Самодельная, с кривым сердечком и стихами, переписанными из песни.
— Ты сохранил, — удивилась она.
— Я много чего сохранил, — Анатолий отрезал кусок яблочного пирога. — Просто об этом забываю. Будто в другой жизни было.
— Как думаешь, у нас еще есть шанс? — спросила Светлана, разглядывая своего серебряного юбиляра. — Или мы уже слишком привыкли друг к другу?
Анатолий отложил вилку и посмотрел на жену долгим взглядом — так, как не смотрел уже много лет.
— Знаешь, что я понял сегодня, когда искал эту сирень под дождем? Что в моей жизни по-настоящему важно. И это точно не работа.
Он протянул руку через стол и накрыл ладонь Светланы своей.
— Я буду стараться. Правда. Мы справимся.
— Мы справимся, — эхом отозвалась Светлана. Когда-то эти слова были их с Толей негласным девизом. Что бы ни случилось — они справятся. Вместе.
В это мгновение свет на кухне мигнул и погас. Гроза оборвала электричество в доме. Только свечи продолжали гореть, отбрасывая причудливые тени на стены.
— Помнишь, как мы не спали в палатке в грозу? — Анатолий рассмеялся в темноте. — Как шампиньоны собирали у бабушки в деревне? А как ты меня потеряла в Адлере?
— И как нас обокрали в Феодосии, — подхватила Светлана, — а мы потом варили макароны на костре.
Они говорили о своей жизни, словно перебирая драгоценности из старой шкатулки. Каждое воспоминание, каждый момент вдруг снова обретал ценность. Это были их истории, только их.
Свечи догорали, а они все сидели, взявшись за руки. Впервые за долгое время им было о чем поговорить.
Гроза стихала, и небо в проблесках рассвета постепенно светлело. Новый день вступал в свои права. И кто знает — может быть, это и был тот самый второй шанс, о котором говорила Светлана.
