— Ты что, совсем совесть потерял? Дед ещё в земле толком не остыл, а ты уже бумаги на дом готовишь? — Иван стоял посреди кухни, сжимая в руках потрёпанную папку с документами.
— А чего ждать-то? — Виктор не смотрел брату в глаза, перебирая чашки в серванте. — Дед сам мне всё отписал. Я тебе когда звонил, ты сказал — «некогда, работаю». А я дедушке помогал. Дрова носил, лекарства покупал.
— Дрова? Лекарства? — Иван с грохотом опустил папку на стол. — Ты дома-то бывал раз в полгода! Это я сюда каждые выходные мотался, огород копал, крышу перестилал!
Виктор поставил чашку на стол, на его губах появилась кривая улыбка.
— Вот она, благодарность за доброту! Ты, значит, святой, а я…
— Я нашёл завещание, настоящее. Вот оно! — Иван вытащил из папки лист бумаги. — Дед дом обоим нам завещал. Поровну. А то, что ты показывал — подделка!
Виктор замер, но лишь на мгновение. Потом усмехнулся и уселся за стол, обхватив чашку ладонями.
— Бумажка-то твоя кому интересна? Без печати, без регистрации. А у меня всё официально. Нотариус, печати, подписи. Ты опоздал, брат.
За окном прогремел гром, и первые капли дождя застучали по крыше дома. Бабы Нюры, соседки, раскрыло белье во дворе, и она, кряхтя, выбежала его снимать.
— Нотариусу кто-то ведь надо объяснить, откуда у деда новое завещание появилось, когда он последние месяцы из постели не вставал, — Иван смотрел исподлобья.
— А он вставал. Когда тебя не было. Я возил его в город, — Виктор поднялся и подошёл к окну. — Слушай, ну чего ты паришься? Продадим дом, половину тебе отдам. По-братски.
— Продадим? — Иван подошёл к брату и развернул его к себе. — Это же дедов дом! Здесь ещё наш отец родился! Здесь каждая доска…
— Доска! — Виктор оттолкнул его руку. — Доски тебе дороже, чем нормальная жизнь? Мне деньги нужны, понимаешь? Крутиться как-то надо.
— На что тебе деньги? Опять на свой бизнес? Сколько ты уже их потерял? А дом… это же память!
Виктор фыркнул.
— Память в голове, а не в гнилых брёвнах! Продадим — и я свою половину заберу, будь спокоен.
— Ты не понимаешь, — Иван покачал головой. — Нет никакой твоей половины. Ты подделал завещание. И я докажу.
— Доказывай, сколько влезет, — Виктор теперь смотрел прямо на брата, его глаза сузились. — У тебя слова, у меня — бумага с печатями. Кому поверят, как думаешь?
В дверь постучали. На пороге стояла соседка, баба Нюра, с мокрым полотенцем в руках.
— Ой, ребятушки, не ругайтесь вы так. Дед ваш столько вас обоих любил, — она переводила взгляд с одного на другого. — Иван, ты давеча деду помогал… А ты, Витя, редко, но гостинцы привозил…
— Баб Нюр, иди домой, — оборвал её Виктор. — Тут семейное.
— Вот именно что семейное, — со вздохом произнесла старушка. — А вы никак дом не поделите. Дед-то говорил, чтоб вместе жили, как раньше…
— Баб Нюр, — Иван мягко взял её под локоть, — ты не знаешь, к кому в последний раз дед ездил? Когда его куда-то возили?
Старушка наморщила лоб.
— Дак он никуда и не ездил последние месяцы. Всё лежал, бедненький. Только доктор к нему. И ты, Ванечка, по выходным…
Виктор резко захлопнул дверь перед её носом.
— Ты что творишь? — взорвался Иван.
— А ты что творишь? Соседей расспрашиваешь? — Виктор навис над братом. — Документы у меня. Дом теперь мой. И точка. На неделе выставляю его на продажу. Деньги поделим, обещаю.
Иван сидел на скамейке возле дома, смотрел на яблоню, которую они с дедом посадили пятнадцать лет назад. Крепкая, раскидистая. Первые яблоки на ней были кислыми, дед всё смеялся: «В меня пошла, характер крутой». Потом оказалось — сорт такой.
Скрипнула калитка — баба Нюра принесла тарелку с пирожками, прикрытую вышитым полотенцем.
— Иванушка, перекуси. С капустой, как ты любишь.
Она присела рядом, поставив тарелку между ними.
— Ты ведь помнишь, как дед в больнице лежал? Когда это было-то?
— В феврале, — Иван взял пирожок, но есть не стал. — Три месяца до смерти. Я его забирал.
— То-то и оно, — баба Нюра всплеснула руками. — А Витька ваш приезжал только на майские. Одни сутки побыл и укатил. Как же дед с ним завещание писал? У меня день-деньской окна на улицу глядят, я бы заметила, ежели б кто деда куда вывозил!
— Нашла чудо… Подделал, и всё, — Иван сжал пирожок так, что начинка вылезла. — Но как докажешь? У него дата стоит февральская, и все печати на месте.
— Ох, грехи наши тяжкие, — баба Нюра покачала головой. — И ведь вы с Витькой в детстве не разлей вода были.
— Были, — Иван отложил пирожок и достал из кармана мятую фотографию, где они с братом, ещё мальчишками, сидели на крыльце этого самого дома. — А потом он уехал в город. Большие дела, большие деньги… Вот только денег всё не было.
Иван спрятал фотографию и уставился на свои руки.
— Я ведь дом не продам. Никогда. Дед завещал — значит, тут жить буду. Родительский угол.
— Так это… Может, в полицию заявить? — несмело предложила старушка.
— И что я им скажу? «Мой брат подделал подпись на документе»? Ни свидетелей, ни доказательств. У него юристы. А я… я просто столяр.
Из дома послышался грохот. Виктор что-то делал внутри.
— Слышишь? Уже хозяйничает, — Иван встал. — Пойду гляну, что он там затеял.
В доме Виктор деловито открывал шкафы, выдвигал ящики и что-то искал.
— Что потерял? — холодно спросил Иван.
— Дедовы облигации, — не оборачиваясь, ответил тот. — Он говорил, где-то хранил.
— А говорил ли? — Иван прислонился к косяку.
Виктор резко развернулся:
— Брат, я всё понимаю. Ты обижен. Думаешь, что тебя обошли. Но дед сам решил.
— И часто он с тобой о наследстве беседовал? — Иван не сводил глаз с брата.
— Часто! — выкрикнул Виктор и осёкся. — В смысле… Ну, было несколько разговоров.
— И когда последний?
— Да какая разница? — Виктор хлопнул дверцей шкафа. — Слушай, давай вопрос с домом закроем. Мне нужны деньги, и срочно. Продаём — и разбегаемся.
— Ты не продашь дом, — Иван шагнул к брату, сжимая кулаки. — Дед не хотел этого.
— А ты откуда знаешь, чего он хотел? — Виктор резко обернулся. — Дед много чего хотел! Например, чтобы я нормально жил. А не перебивался с хлеба на воду!
— Нормально жил, говоришь? — Иван горько усмехнулся. — А три кредита на твои провальные бизнесы — это нормально?
— Ну началось! — Виктор плюхнулся на стул. — Опять будешь напоминать про автомойку? Или про магазин техники?
Иван перешёл на шёпот, словно боялся, что их кто-то услышит:
— Деньги от продажи дома — это же твой последний шанс расплатиться, да? Коллекторы звонят? Или кто похуже?
Виктор дёрнулся, но промолчал. На кухне повисла тишина, которую нарушало только тиканье старых часов на стене — тех самых, которые дед получил ещё за ударный труд на заводе.
— Я все документы проверю. И экспертизу на подпись закажу, — наконец произнёс Иван.
Виктор вдруг расслабился и даже улыбнулся.
— Проверяй, братишка. Тормоши юристов, трать деньги на экспертизы. Только учти — если заявишь о подделке, а доказать не сможешь, это клевета. А за клевету статья имеется.
Иван стиснул зубы. Брат был прав. Без доказательств лучше молчать.
— Ладно, — после паузы продолжил Виктор уже миролюбивее. — Мы же не чужие люди. Давай компромисс найдём. Продадим дом, ты часть денег получишь. Скажем… тридцать процентов?
— Тридцать? От дома, который поровну нам завещан?
— Так это по-твоему поровну. А по документам — мне всё. Так что тридцать — это моя щедрость и признание твоих… скажем так, моральных прав.
Иван медленно подошёл к окну, глядя на яблоню. Под ней они когда-то с Витькой зарыли «сокровища» — жестяную банку с солдатиками и стеклянными шариками.
— Знаешь, Витя, — тихо произнёс Иван, — я ведь помню, как ты плакал, когда дед тебя наказал за разбитое окно. И как божился, что никогда врать не будешь.
— Детство прошло, Ваня. Выросли.
Иван повернулся к брату:
— Вот дед бы сейчас…
— Хватит дедом попрекать! — Виктор стукнул кулаком по столу. — Нет его. Понимаешь? Нет! А нам жить надо! Мне кредиты платить, а тебе… что тебе мешает хорошую квартиру купить? Зачем тебе эта развалюха?
— Потому что это дом, в котором жили пять поколений нашей семьи, — Иван говорил с нажимом на каждое слово. — И дед хотел, чтобы наши дети тоже здесь росли.
— Какие ещё дети? У тебя их нет. И у меня… — Виктор осёкся.
— Что у тебя? — прищурился Иван.
Виктор встал, нервно поправляя рубашку.
— Новый бизнес. Перспективный. По франшизе. И зацепиться надо прямо сейчас, иначе уйдёт. Потому и срочно деньги нужны.
Иван подошёл к брату почти вплотную.
— Врёшь ведь. У тебя проблемы серьёзнее. Коллекторы? Или… карточные долги?
Виктор отшатнулся, глаза его блеснули злостью.
— А ты всё такой же, да? Всех судишь, всех под свою гребёнку!
— Я могу помочь, Витя. Но не так. Не домом. Есть накопления…
— Твои накопления — это слёзы! — Виктор нервно ходил по кухне. — Тут речь о совсем других суммах. И дом… дом — это последний шанс.
— Последний шанс для кого, Витя? Для тебя или для того, кому ты задолжал?
Виктор вдруг остановился и посмотрел на брата так, словно увидел его впервые.
— Тебе не понять. У тебя всё просто. Работа, дом, койка в общаге. А у меня… жизнь другая.
— Какая? — тихо спросил Иван.
Виктор не ответил. Вместо этого он достал телефон, быстро набрал номер и, отвернувшись, произнёс:
— Привет. Да, я на месте. Документы готовы, дом смотреть можно хоть завтра. Задаток? Идеально.
Он отключил телефон и повернулся к брату с вызовом в глазах.
— Покупатель уже есть. И задаток внесёт завтра.
Иван смотрел на брата, и в груди у него что-то сжалось.
— Так вот как? — голос его был тих, почти спокоен. — Даже не дождался, пока дом реально твоим станет? Уже и покупателя нашёл?
— А чего ждать? — Виктор деланно пожал плечами, но взгляд избегал встречаться с глазами брата. — Время — деньги. Документы на меня оформлены, дом мой.
— Мой, мой… — передразнил Иван. — Дед в гробу переворачивается от твоего «мой».
Виктор вдруг взорвался:
— А ты что предлагаешь? Жить тут вдвоём? Пахать на огороде? Забыть про нормальную жизнь и гнить в деревне? Да я с ума тут сойду!
— Можно было просто поговорить, — Иван оперся руками о стол, наклонившись вперёд. — Сказать как есть: «Брат, у меня проблемы, помоги». Зачем было подделывать завещание?
— Я ничего не подделывал! — крикнул Виктор, но как-то неуверенно.
Иван медленно покачал головой:
— Вот здесь ты снова врёшь. Я разговаривал с доктором Семёновым. Он сказал, что дед в последние месяцы был так слаб, что даже ручку держать не мог. Какое там завещание в феврале?
Виктор побледнел, на лбу выступила испарина.
— Врёт твой доктор. Дед… он был… он в хорошие дни…
— Не было хороших дней, Витя. Я тут каждые выходные торчал, помнишь? Я видел, как его силы угасали.
Виктор вдруг метнулся к столу, схватил папку с документами.
— Плевать! Пусть доктор что хочет говорит! Есть официальные бумаги! — он потряс папкой перед лицом брата. — А твои доказательства — это пустые слова!
В дверь снова постучали. На пороге стояла баба Нюра, а рядом с ней — крепкий мужчина в форме участкового.
— Вот, Михалыч, — затараторила старушка. — Вот эти ребята. Я тебе говорила, дед-то их по месяцам не вставал, а младшенький, Витя, приезжал только на майские…
Участковый неспешно вошёл в дом, козырнул:
— Здравствуйте. Сергеев Михаил Иванович, участковый. Тут вот Анна Николаевна говорит, что у вас какие-то вопросы по наследству.
Виктор мгновенно сменил тон, улыбнулся:
— Никаких вопросов, товарищ участковый. Всё по закону. Вот, документы, — он протянул папку. — Мой брат просто не может смириться, что дед завещал дом мне.
Участковый медленно перелистал бумаги.
— Так-так. И когда это было оформлено?
— В феврале, — быстро ответил Виктор. — Двадцатого числа.
— А дедушка ваш, значит, сам в контору нотариальную приехал?
— Нет, на дому оформили.
Участковый кивнул, задумчиво почесал подбородок.
— Странно тогда, что я об этом не знаю. У нас посёлок маленький, каждый чих все слышат. А тут нотариус приезжал, и я не в курсе.
— Приезжал! — настаивал Виктор. — Из города.
— И кто этот нотариус?
— Смирнова. Евгения Павловна.
Участковый вытащил телефон, что-то набрал, отошёл в сторону, негромко говоря по телефону. Вернувшись, он посмотрел на Виктора долгим взглядом.
— Вот что, молодой человек. Нотариус Смирнова Евгения Павловна уже три года как на пенсии и никакие документы не заверяет.
Виктор дёрнулся, сделал шаг назад, и вдруг как-то сник.
— Я… я не знал. Мне сказали…
— Кто сказал? — участковый шагнул вперёд. — И что ещё сказали?
— Неважно, — Виктор опустил голову. — Но документы настоящие! Может, другой нотариус был.
— Подделка документов — уголовная статья, — веско заметил участковый. — Думаю, нам стоит проехать в отделение, составить заявление и тщательно всё проверить.
Виктор вдруг сорвался с места, пытаясь выскочить за дверь, но Иван успел схватить его за рукав.
— Стой, Витя! Куда ты?!
— Пусти! — Виктор отбивался. — Мне конец, если я денег не достану! Понимаешь, конец!
— Кому должен-то? — Иван крепко держал брата.
— Не важно! — выкрикнул Виктор. — Важно, что времени у меня нет. До конца недели надо отдать.
— Сколько? — тихо спросил Иван.
Виктор замер, наконец посмотрел брату в глаза, и его лицо исказила гримаса стыда, страха и отчаяния.
— Миллион шестьсот. Кредиты и… долги. Карточные.
— Игрок, значит, — участковый покачал головой.
Иван отпустил брата и медленно опустился на стул. Наступила тишина, прерываемая лишь тяжёлым дыханием Виктора и тиканьем старых дедовских часов.
— Давай подумаем, как решить по-людски, — наконец произнёс Иван. — Без полиции и без продажи дома.
— Как? — Виктор безнадёжно махнул рукой. — Нет таких денег ни у тебя, ни у меня. А эти… они не ждут.
Баба Нюра, всё это время молча стоявшая в дверях, вдруг произнесла:
— А дед-то ваш говорил, что кубышка у него есть. Для внуков на чёрный день.
Иван и Виктор одновременно повернулись к ней.
— Какая кубышка? — Виктор сделал шаг к бабе Нюре. — Что ещё за сказки?
— Не сказки это, — старушка поджала губы. — Дед ваш мне говорил перед тем, как слёг: «Всё, Нюра, отложил для внуков. Если что случится — им поровну достанется».
Иван задумчиво потёр подбородок.
— А где он мог спрятать? Дед всю жизнь в этом доме прожил…
Участковый кашлянул.
— Думаю, вам, ребята, надо самим разобраться. Но про заявление не забывайте. За подделку документов…
— Не будет заявления, — Иван посмотрел на брата. — Если Витя сам всё расскажет.
Виктор сел, обхватив голову руками.
— Я попал, Вань. По-крупному. Думал, что новая ставка отыграет старые долги, но только глубже увяз. А потом дед умер, и я… подумал, что это шанс.
— Чужими руками жар загребать вздумал, — покачала головой баба Нюра. — Эх, Витенька…
— Баб Нюр, а дед больше ничего про кубышку эту не говорил? — спросил Иван.
Старушка наморщила лоб.
— Сказал только: «Там, где корни самые крепкие».
Братья переглянулись.
— Яблоня, — одновременно произнесли они.
Вечерело, когда они выкопали небольшой металлический ящик у корней старой яблони. Виктор и Иван, перепачканные землёй, сели прямо на траву, между ними лежал открытый ящик. Внутри — облигации, ещё советские, сберкнижка, золотые украшения бабушки и конверт с надписью «Внукам моим».
Иван достал конверт, развернул письмо.
— «Дорогие мои Ваня и Витя, — голос его дрогнул. — Если вы читаете это, значит, меня уже нет. Всё, что нажито непосильным трудом, оставляю вам поровну. Не деньги главное, а то, что вы — братья. Держитесь друг за друга. Дом наш — не стены, а семья. Берегите его и друг друга. Ваш дед».
Виктор отвернулся, но Иван успел заметить, как брат украдкой вытер глаза.
— И что теперь? — тихо спросил Виктор.
Иван посмотрел на содержимое ящика, потом на дом.
— Сберкнижку проверим завтра. Украшения оценим. Бабушкино золото точно дешёвым не будет.
— Думаешь, хватит?
— Не знаю. Но половина моих накоплений тоже твоя. Выкрутимся.
Солнце садилось за деревьями, золотя старую крышу дедовского дома. Иван положил руку на плечо брата.
— Почини северную часть крыши. Зимой протекать будет.
— Да я не строитель, ты же знаешь…
— Научу. Я же столяр. А ты — мой брат.
Виктор вскинул голову, серьёзно посмотрел на Ивана, и впервые за долгое время в его взгляде не было ни хитрости, ни лукавства.
— Прости, брат. Я… я наломал дров.
— Дрова — дело поправимое, — Иван улыбнулся. — Ты только не забывай, что есть корни, которые не отпустят, как ни старайся их обрубить.
