Я сидела на кухне, потягивая остывший чай, когда в голове зародилась идея. Олег уехал к родителям в соседний город — сказал, что они приболели, нужно помочь. Звонил каждый вечер, рассказывал, как варит суп для мамы и чинит папин старый телевизор. Но что-то в его голосе было не таким — слишком уж торопливым, будто он проговаривал заученные строчки. Я отмахивалась от этих мыслей, но они, как назойливые мухи, возвращались. И вот, в пятницу вечером, я решила: а почему бы не сделать сюрприз? Собраться, приехать, помочь с родителями — он же всегда говорил, что любит, когда я рядом.
Сказано — сделано. Я быстро кинула в сумку пару свитеров, косметичку и зубную щетку. В машине включила наш любимый плейлист, чтобы настроение было на высоте. Дорога до его родителей занимала часа три, и я представляла, как Олег удивится, увидев меня на пороге. Может, даже обнимет крепко, как раньше, когда мы только начинали встречаться. Последние месяцы он был какой-то отстранённый, и я надеялась, что этот спонтанный жест растопит лёд между нами.
Приехала уже затемно. Дом родителей Олега — старый, но уютный, с деревянной верандой и скрипучей калиткой. Я постучала, ожидая услышать знакомые голоса его мамы или папы. Дверь открыла тётя Света, мамина сестра. Она уставилась на меня, как на привидение.
— Маша? Ты что тут делаешь? — спросила она, придерживая дверь.
— Приехала Олега поддержать, он же сказал, что родители болеют, — я улыбнулась, но внутри что-то ёкнуло. Тётя Света замялась, её взгляд забегал.
— Болеют? Да нет, они в порядке. Вон, на даче с утра картошку копают, — сказала она, и её голос дрогнул. — А Олег… он же… не здесь.
Мир вокруг меня будто замедлился. Я переспросила, чувствуя, как горло сжимается:
— Как не здесь? Он же сказал, что к родителям поехал.
Тётя Света вздохнула, пригласила меня войти. В доме пахло пирогами, но уют, который я так любила, теперь казался чужим. Она налила мне чаю, села напротив и, глядя в стол, начала рассказывать. Оказывается, Олег не появлялся у родителей уже пару месяцев. Последний раз он звонил неделю назад, сказал, что занят на работе. Никаких больных родителей, никаких супов и телевизоров.
Я сидела, сжимая горячую кружку, а в голове крутились вопросы. Где он? Почему соврал? Я набрала его номер — гудки, потом автоответчик. Написала сообщение: «Я у твоих родителей. Где ты?» Ответа не было. Тётя Света смотрела на меня с жалостью, но я не хотела её жалости. Я хотела правды.
В ту ночь я не спала. Сидела на веранде, завернувшись в плед, и смотрела на звёзды. Телефон молчал. К утру я решила ехать домой, но сначала заехала в кафе, где мы с Олегом часто бывали, когда приезжали к его родителям. Там было шумно, пахло кофе и свежей выпечкой. Я взяла латте и села у окна, пытаясь собраться с мыслями. И тут, в отражении стекла, я увидела знакомую фигуру. Олег. Он сидел в дальнем углу с какой-то женщиной. Они смеялись, он держал её за руку.
Я не стала устраивать сцен. Просто смотрела, как он наклоняется к ней, как она поправляет волосы, как они заказывают десерт на двоих. Мой сюрприз обернулся кошмаром, но в тот момент я поняла: правда, какой бы горькой она ни была, лучше любой лжи. Я допила кофе, оставила деньги на столе и ушла. В машине я наконец заплакала, но не от боли, а от облегчения. Я знала, что делать дальше.
Я ехала домой, сжимая руль так, что костяшки побелели. Музыка в машине давно замолчала, а тишина давила, будто хотела выжать из меня последние силы. В голове крутились картинки из кафе: Олег, его улыбка, чужая рука в его ладони. Я пыталась вспомнить, когда он в последний раз так смотрел на меня — с теплом, с интересом. Не вспомнила.
Дома было пусто. Наша маленькая квартира, где всё ещё пахло его одеколоном, казалась чужой. Я бросила сумку в угол, рухнула на диван и уставилась в потолок. Хотелось кричать, но вместо этого я взяла телефон и открыла нашу переписку. Последнее сообщение от меня — «Я у твоих родителей. Где ты?» — осталось без ответа. Я написала ещё одно: «Видела тебя в кафе. Нам надо поговорить». Отправила и тут же пожалела. Зачем? Чтобы он снова соврал? Чтобы начал оправдываться?
Я встала, налила себе воды и решила, что не буду ждать его объяснений. Хватит. Пора взять всё в свои руки. Я открыла ноутбук и начала искать его следы. Олег никогда не был осторожным — пароли от соцсетей у нас были общие, он сам настоял, говорил, что это про доверие. Иронично. Я зашла в его почту, чувствуя себя шпионкой, но любопытство и боль пересиливали стыд. Там было письмо от туроператора: подтверждение брони на двоих в пансионат на эти выходные. Имя второй гостьи — Анна. Я не знала никакой Анны.
Сердце заколотилось, но я продолжила. В мессенджере нашла их переписку. Они общались уже полгода. Ничего откровенного, но тон её сообщений — лёгкий, игривый, с смайликами и намёками — резал, как нож. Она знала, что он женат. В одном из сообщений она написала: «Скажи ей, что пора заканчивать этот спектакль». Олег ответил: «Скоро. Дай мне время».
Я захлопнула ноутбук. В груди горело, но слёзы больше не лились. Вместо этого пришло странное спокойствие. Я поняла, что не хочу устраивать разборки, не хочу криков и обвинений. Я просто хотела, чтобы это закончилось.
Утром я собрала его вещи. Несколько футболок, джинсы, его любимая кружка с дурацкой надписью «Лучший муж». Всё аккуратно сложила в коробку и оставила у двери. Написала записку: «Ты знаешь, где меня найти, если захочешь говорить. Но я уже всё знаю». Потом позвонила подруге Кате и попросила приехать. Она не задавала вопросов, просто сказала: «Буду через час».
Когда Катя приехала, я рассказала ей всё. Она сидела, молча слушала, а потом обняла меня так крепко, что я чуть не задохнулась. «Маш, ты сильнее, чем думаешь, — сказала она. — Ты справишься». Мы пили вино, говорили до полуночи, и впервые за долгое время я почувствовала, что не одна.
Олег позвонил на следующий день. Я не взяла трубку. Он написал: «Маша, прости. Давай встретимся, я всё объясню». Я не ответила. Вместо этого я записалась на йогу, которую давно откладывала, и начала разбирать свои старые альбомы с фотографиями. Там была я — смеющаяся, с горящими глазами, до всех этих сомнений и лжи. Я хотела вернуть ту себя.
Через неделю я сменила замки. Не потому, что боялась Олега, а потому, что хотела поставить точку. Это был мой дом, моя жизнь. И я знала, что больше не буду делать сюрпризы, не предупредив. Но главное — я больше не буду закрывать глаза на правду.
