Лида точно знала, когда их с мужем отношения дали трещину. Вероятно, это случилось после того, как их первенец, которого они планировали назвать Сашей, родился мертвым.
Случилось это так внезапно, как снег на голову, и никто не понимал, почему так вышло. Врачи уверяли, что беременность шла по плану, плод развивался, как и было положено. Но вопреки их заверениям, на седьмом месяце случилась трагедия.
Лидии было уже 34, и сама она считала это последствием поздней беременности. Её муж же обвинял её в недостаточной внимательности к себе и будущему ребенку. Разумеется, Лида не делала ничего предосудительного: не пила, не курила, тяжести не поднимала и почти все время отдыхала, при этом много гуляя пешком.
И все равно, по мнению Антона, жена не смогла уберечь их ребенка, потому что на ней как на матери лежала прямая ответственность за его жизнь.
Лида мужа не осуждала, понимая, что ему так же тяжело, как и ей. Вместе они жили почти десять лет, и до смерти сына между ними серьезных разладов не возникало. И тем горше казался этот появившийся между ними водораздел.
Ей думалось, что уже ничто не будет так, как прежде. И отчаяние змеей ползло в её израненное сердце. Что бы она ни делала — шла ли на работу, занималась ли домашними делами — эта скользкая, пронырливая змея терзала её изнутри. Не было никакого способа избавиться от неё хоть на короткий миг.
Лидия даже пробовала ходить в церковь. Никогда не питавшая особого интереса к религии, молодая женщина вдруг ударилась в поиски себя, обошла все храмы в городе. Но нигде не нашла ответа на свои вопросы.
Было лишь одно утешение, одна тихая пристань, к которой стремилась Лида — мысль о том, что время все излечит. Пройдет год, другой, может быть третий, и все изменится.
Дни превращались в недели, недели в месяцы, а трагедия, постигшая их семью, постепенно скрывалась за горизонтом времени.
— Может, попробуем снова? — как-то раз, застав мужа в приподнятом настроении, предложила она. — Вдруг получится.
Антон даже не понял сначала, о чем она говорит. Но потом догадался. Лицо его помрачнело.
— Уж и не знаю, стоит ли, — с сомнением ответил он, посмотрев на жену потухшим взором. — Да и вообще, время ли сейчас? У меня работы выше крыши, да ты еще толком не восстановилась. Вдруг все будет, как в тот раз?
При мысли о том, что все может повториться, обоих супругов бросало в дрожь.
— А может, съездим куда-нибудь отдохнуть? — предложила Лида, чтобы отвлечь и себя, и мужа.
— Куда, например? — Антон смотрел на неё так, будто она озвучила что-то невероятное и неосуществимое.
— Ну, не знаю, например, на море, — Лида задумчиво гладила шторы, стараясь не пропустить ни одной морщинки. — Или, например, в горы. Помнишь, мы хотели посмотреть Алтай? Там такая красота летом.
— Даже не знаю, дороговато выйдет, — Антон поморщился и мысленно прикинул, во сколько могла бы обойтись такая поездка.
С недавних пор его раздражало, что он зарабатывал меньше супруги. И всегда, когда речь заходила о финансах, его начинала грызть зависть. Он всегда варился в собственном соку, и работа на мясокомбинате, которому он отдал всю свою молодость, не принесла ему желаемых достижений. Лида же, в противовес ему, занимала неплохую должность в городской администрации и никогда не жалела о выбранном пути.
— Ну, не так уж и дорого, — отмахнулась она. — Это же не Альпы. Возьмем немного из тех сбережений, которые мы откладывали на ребенка.
И она вдруг пожалела, что сказала всё это, укорила себя за то, что разбередила еще не зажившую рану.
Но Антон встретил её предложение с неожиданным воодушевлением.
— А что? Я, пожалуй, не против, — с улыбкой ответил он. — Стоит, наверное, сменить обстановку.
Лида, радуясь тому, что угодила, чуть ли не в пляс пустилась возле гладильной доски. В окно весело заглядывало весеннее солнце, и цветы, стоявшие на подоконнике, тянулись к нему, как дети, желавшие обнять маму. Всё вдруг стало светлым и праздничным, словно кто-то невидимый смахнул с вещей вековечную пыль.
Лида доделала свою работу и, горячо поцеловав мужа, отправилась готовить ужин.
Она никогда прежде не бывала в горах, и свежий прозрачный воздух непривычно щекотал лёгкие, вызывая кашель. Они с мужем медленно поднимались по узким тропинкам, проходившим через бескрайние моря чебреца, спускались в обширные долины, где росли дикий лук и лаванда, задерживались у крутых обрывов, любуясь представившимися перед ними панорамами.
Лида непрерывно щёлкала фотоаппаратом, желая запечатлеть на память всё, что видела, и в погоне за красивыми кадрами бесстрашно взбиралась на самые отвесные кручи. Полноватый, неуклюжий Антон еле поспевал за непоседой и ворчал всякий раз, когда она, срываясь с одного места, бежала в другое, заметив что-нибудь интересное и необычное.
А вечерами, уставшие, но довольные, они сидели у костра возле разбитой на вершине какого-нибудь холма палатки, пили чай из бадана и чабреца и слушали, как в расселинах между камнями шумит далёкий ручей или как лёгкий ветер колышет горные травы.
Иногда, удобно устроившись возле огня, Антон доставал купленный в местной сувенирной лавке варган и задумчиво теребил его язычок, который издавал загадочные утробные звуки. Он напоминал голос камней, такой же древний, как и они сами.
— Как же здесь хорошо, а? — сказала Лида в последний день их с мужем отпуска. — Так бы и осталась здесь навсегда.
Она жадно вдыхала терпкий, горьковатый воздух, словно хотела запастись им впрок. У Антона же этот воздух уже сидел в печёнках. Он скучал по городу, его многолюдью, суете. Горная тишина давила на него, и от ночёвок на свежем воздухе у него начались насморк и боли в пояснице.
— А я бы лучше на море съездил, — возразил он, осторожно спустив жену с огромного валуна. — Там хоть тепло и есть с кем поговорить.
— Тебе что, мало разговоров со мной? — фальшиво обиделась Лида. — Наверное, мечтаешь поболтать с какой-нибудь молоденькой вертихвосткой?
Антон что-то тихо буркнул себе под нос и усмехнулся.
— Пошли, а то уже скоро стемнеет, — сказал он, взваливая на плечи тяжёлый рюкзак. — По прогнозу сегодня намечается гроза. Не хотелось бы тут застрять в непогоду.
Лида ещё раз осмотрела окрестности и погладила на прощание большой замшелый камень. Она совсем не заметила, как маленький клещ, прилипнув к её коже, медленно пополз по руке и скрылся под рукавом свитера.
Лида улыбнулась камню, тёплому солнцу и пёстрому разнотравью, помедлила немного и двинулась следом за мужем.
***
Всё началось через неделю после возвращения из отпуска. Она резко занедужила и слегла с сильным жаром. Затем появилась сильная, неодолимая слабость. Ей казалось, будто все суставы разом вывернуло наоборот. Она не могла пошевелить даже пальцем.
Поначалу Лида списывала всё на простуду и даже попыталась выйти на работу. Но всё закончилось тем, что её забрали прямо с улицы в больницу.
— Энцефалит, — услышала Лида голос врача, разговаривавшего с мужем. — Жуткое дело. Мы сделаем всё, что сможем.
Лида провалилась в бред, в липкое пограничье между сном и явью. Ей чудилось, будто она снова в горах: прыгает с камня на камень, а потом, оттолкнувшись от твёрдой основы, взмывает вверх, в самое небо. Небеса сменялись чёрной звёздной бездной. Лида терялась в ней, таяла, будто туман.
Ещё мерещилось, что она лежит, привязанная к какому-то шару, и вскоре тот начинает расти и вырастает до размеров планеты. А она, Лидочка, остаётся маленькой, беззащитной и чудовищно одинокой.
Она просыпалась в слезах и звала на помощь. Язык не повиновался ей, все мольбы оставались без ответа. Потом грёзы снова брали верх, и Лида уходила в них, блуждала по мрачным закоулкам своего подсознания, совершенно забывая о действительности.
Но даже там она помнила о муже и стремилась вернуться к нему. Открывала глаза и шептала его имя. Но Антона всё не было.
Когда кризис миновал, Лидию перевели в отдельную палату и приставили к ней сиделку. Пациентка почти не владела своим телом, целыми днями лежала на спине, глядя в потолок и беззвучно шевеля губами.
Когда к ней наконец вернулся голос — слабый и заикающийся — Лида от радости начала говорить вслух всё, что приходило ей на ум. Читала стихи, цитировала отрывки из книг и фильмов или просто говорила ни о чём, просто так, лишь бы разорвать надоевшую ей тишину.
— Бедняжечка, умом тронулась, — как-то поделилась сиделка с вошедшей в палату медсестрой. — Всё бормочет какой-то вздор. А то ещё начинает кого-то звать, плачет потом. Так страшно становится, так тоскливо — жуть.
— Оно и не мудрено, — отозвалась медсестра, ставя капельницу. — У неё же обширное поражение мозга. Чудо, что вообще может мыслить и говорить. Но, как сказали, долго она не протянет. Ещё один паралич — и всё. Поминай как звали.
Медсестра посмотрела на спящую пациентку и с сочувствием покачала головой. Они были примерно одного возраста, и женщине было не по себе от мысли, что она сама могла бы оказаться в таком состоянии. Медсестра торопливо подоткнула под Лидой одеяло и вышла, стараясь больше на неё не смотреть.
***
Что же касается Антона, то, узнав от врачей, что жена вряд ли когда-либо встанет на ноги, а то и вообще не сегодня-завтра умрёт, он начал подыскивать для неё подходящее место для дальнейшего содержания. Участвовать в этом самом содержании больной жены ему совсем не хотелось.
Так что Антон решил сбагрить её в деревню, к двоюродному брату, который был старше Лиды на целых 15 лет. Максим Матвеевич — так звали этого невысокого плечистого человека — всю жизнь проработал егерем. Жил один, бездетно, ведя своё небольшое хозяйство.
Антон выбрал время, когда Макса не было дома, и перевёз к нему обессилевшую Лиду.
— Подходящий домик тебе на дожитие, — сказал он жене, сбив с двери крыльца навесной замок. — Ты уж прости, Лид, что так всё скверно вышло, но пойми сама: ты вон в каком состоянии, а я человек ещё молодой, мне семья нужна.
Он внёс супругу в дом и уложил на старую скрипучую кровать.
— Врачи говорят, скоро тебя не станет, — произнёс Антон с прискорбием. — Но тут уж наверху решат, как быть дальше. Может, ты жива будешь, а может, даже и здорова. Но если что, не обессудь, не терзай сердце напрасной обидой. А в квартиру нашу не приезжай — женюсь я скоро.
— На ком? — шёпотом спросила Лида, с трудом приподнявшись на локтях. — Кто будет вместо меня?
— Да какая разница? — ухмыльнулся Антон. — Не всё ли равно?
Он набросил на Лиду старое поеденное молью одеяло, затем быстро нацарапал записку Максиму и ушёл, даже не прикрыв за собой дверь.
Лида, беззвучно заплакав, незаметно погрузилась в сон и проспала несколько часов до самого прихода брата.
***
— А я ещё издалека заметил, что ворота открыты, — сказал Максим, устраивая гостье удобную постель. — Думал, воры залезли. Хотя, чего у меня тут брать? А тут вон оно что оказывается. Да ну и гад твой этот Антон! Он ведь мне никогда не нравился, ты же знаешь.
Мужчина застелил матрас чистой простынёй и взбил старые бабушкины подушки.
— Это, конечно, хорошо, что он мне на глаза не попался, — продолжал Максим, вставляя одеяло в пододеяльник. — А то я бы ему челюсть подправил. А что? Может, к нему в гости наведаться? Уж я его так приложу — до самой смерти на карачках ползать будет.
— Ты что? Даже не думай! — возразила ему Лида. — Не бери грех на душу, ну сам подумай: если тебя посадят, я тут что?
Максим задумчиво почесал седую с большой проплешиной голову и согласно кивнул.
— Да, из-за такой гниды мараться не стоит. Горбатого только могила исправит. Я надеюсь, он в ней скоро окажется. Но ты не переживай, я тебя не брошу.
Он отлучился на момент на кухню и принёс оттуда большую кружку с горьким травяным отваром. Лида выпила его до капли и облизнула треснувшие губы.
— У нас тут в деревне с недавних пор врач появился, — вспомнил Максим. — Молодой такой, но толковый, мы его тут все уважаем. Нет таких болезней, о которых бы он не знал. Сейчас-то он в райцентре, там какая-то эпидемия случилась, но, говорят, скоро должен вернуться. Вот ему тебя и покажем.
В избе было полутемно и душно. Максим приоткрыл окно, зажёг висевшую под самым потолком тусклую лампочку и пошёл готовить ужин.
Лида, устроившись на подушках, смотрела в сад, откуда приятно тянуло спелыми плодами, скошенной травой и мёдом. У Максима оказалась небольшая пасека — три улья, стоявшие под старыми вишнями. Пчёлы гудели над ними до самой темноты, а после, утомившись от долгой работы, заползали в леток, чтобы уснуть до рассвета.
Хорошо было в этой тихой неприметной деревне. Лида не была тут очень давно и только сейчас поняла, как сильно соскучилась по этому месту.
Родителей у неё не было. Когда девочке исполнилось два года, отец и мать погибли в аварии, и маленькую Лиду забрала к себе её тётя Наташа. Будучи уже в возрасте, она заменила ей и маму, и бабушку. А вот сын её стал для Лиды как бы вторым отцом — суровым, но справедливым воспитателем. Так они и жили втроём до тех пор, пока Лида, окончившая сельскую школу, не перебралась в город.
«Видимо, тут я и умру», — грустно подумала она, прикрыв глаза. — «Ну что поделать?»
***
— А кто сказал, что умрёте? Кто это вам сказал такую глупость? — Леонид, деревенский врач общей практики, с усмешкой посмотрел на Лидию. — Раз уж раньше не умерли, так теперь и переживать не о чём.
Леонид был высоким, худощавым человеком в больших очках. Похоже, что он был ей ровесником, но выглядел слегка моложе благодаря подтянутому телу и гладко выбритому лицу. Жил он в большом доме, стоявшем на углу одной из двух деревенских улиц, вместе со своей дочкой Ксюшей.
Ни для кого не было секретом, что жена Леонида сбежала от него и дочки к другому. И именно это предательство заставило врача оставить город и перебраться сюда. Он сам, своими руками, превратил купленную за гроши худую избёнку в приличный коттедж и там же принимал по мере надобности всех желающих, причём независимо от времени суток.
— Но ведь врачи сказали, — возразила Лида, удивлённо хлопая глазами. — Не мне, правда, а мужу, а он уж мне передал.
— О, нашла кого слушать! — воскликнул Максим. — Да этот гадёныш специально тебе решил кровь попортить!
Леонид достал из кармана какой-то похожий на гвоздь инструмент и осторожно потыкал им ступни Лиды. Та почувствовала еле заметные прикосновения. Попробовала пошевелить пальцами, но они не поддавались.
— Это хорошо, что есть ощущение, — улыбнулся доктор. — Значит, не всё потеряно. Есть вероятность, что может вернуться чувствительность.
— А кстати, она уже научилась держать ложку, — похвалился Максим её успехами. — Плоховато, правда, но всё равно может. И садится сама без помощи. Я тут коляску из райцентра привёз. Теперь можно гулять.
— Так, гулять — это хорошо, — согласился Леонид. — Только не переусердствуйте. Покой сейчас важнее всего.
— Ну как же, разумеется, будем следовать всем рекомендациям, — закивал Максим. — Всё как положено.
Леонид выписал лекарство, ещё раз осмотрел её всю и засобирался домой. А перед тем как уйти, протянул ей руку, и Лида слабо пожала её с благодарной улыбкой.
— Да, дела идут у вас неплохо, скажу я вам, — заметил Леонид, держа в руке тонкие пальчики пациентки. — Всё будет хорошо.
Он вместе с Максимом вышел в сени. Мужчины долго о чём-то разговаривали, прикрыв входную дверь. Лида пыталась вслушиваться в их разговор, но так ничего и не разобрала.
В итоге просто смотрела в окно. По другую его сторону на старой приземистой лавочке сидела Ксюша и гладила рыжего котёнка.
— Это твой? — спросила Лида, высунув голову наружу.
Ксюша подняла к ней лицо и поморщилась.
— Не-а, — ответила она. — Приблудный какой-то. Его мальчишки мучили, а я забрала. Себе оставишь?
— Папа не разрешит, — вздохнула девочка. — У нас и так уже три кошки дома. Может, вы его себе заберёте?
Лида немного подумав согласно кивнула. Ксюша посадила котёнка на подоконник, и он потёрся ушком о горшок с геранью.
— Надеюсь, наша Лайка с ним поладит, — сказала Лидия, вспомнив о собаке брата. — Спасибо за подарок.
— А я вам ещё ягод принесу, — пообещала Ксюша. — У нас в этом году столько сливы, а осенью ещё черноплодка будет.
Ксюша поднялась, стряхнула с одежды оставленную котёнком шерсть и побежала к вышедшему отцу. На секунду задержалась, повернулась и помахала Лиде на прощание.
***
Они подружились так крепко, что девочка каждый день приходила к ней домой и сидела возле её постели, непременно о чём-то рассказывая. И всякий раз приносила с собой гостинцы: яблоки, ягоды, собранные в лесу грибы или даже сладости.
А иногда Ксюша брала какую-нибудь книжку и читала, водя пальцем по строчкам и забавно сопя. Лида же, силясь не засмеяться, слушала разные истории о злой Бабе-яге, смекалистых дураках, храбрых царевичах и прекрасных девах.
Особенно Ксюше нравились те истории, которые заканчивались свадьбой. И всегда, когда она доходила до слов «И я там был, мёд-пиво пил», из кухни появлялся Максим и приносил гостье чашку душистого липового мёда.
Так проходили дни — тихо, размеренно, как опавшие с деревьев пожелтевшие листья.
— Ну что, Царевна-лягушка, поедешь с нами завтра на ярмарку? — спросил как-то вечером Максим у Ксюши. — Большой праздник намечается, карусели будут, лошадки настоящие.
— Нет, я с тётей Лидой останусь, — твёрдо ответила девочка. — Я в прошлом году была на той ярмарке. Скучно там.
Максим с уважением посмотрел на девочку и подмигнул сестре.
Каждый год в середине августа он возил в райцентр свой мёд и фрукты. Вот и в этот раз заранее приготовил несколько бочонков свежайшего золотистого мёда, который планировал распродать. В этом деле ему помогал Леонид. У него имелась вместительная машина, так что за символическую плату он доставлял Максима и его продукцию к месту торговли.
Макс перетащил бочонки и банки в подъехавшую к воротам машину, а Леонид расставил их так, чтобы они не повредились при транспортировке. Дорога предстояла долгая — много километров по ухабам и щебёнке, так что к вопросу безопасности приходилось относиться серьёзно.
— Ну, тогда не скучайте завтра, — сказал Максим, прежде чем отправиться спать. — Соседка баба Таня вам заглянет, если что. Я её известил. Еда в холодильнике, грядки политы, так что беспокоиться не о чём. Отдыхайте, девчонки.
— А вам удачи на ярмарке! — улыбнулась Лида.
— Хорошего дня вам, дядя Максим! — поддержала её Ксюша.
***
Утро следующего дня выдалось погожим и жарким. Сухой ветер разогнал сгустившиеся было на рассвете тучи, и августовское солнце ярко сияло на небосводе, купая свои лучи в густой росе.
Ксюша разбудила Лиду в половине десятого, помогла ей перебраться с кровати на коляску и выкатила её в сад, в прохладную тень фруктовых деревьев.
Лидия, поглаживая Рыжика, наблюдала за тем, как девочка резвится в высокой траве, словно маленький оленёнок. Ксюша демонстрировала чудеса гибкости: вставала на мостик, качалась на скрипучей верёвочной качели, кувыркалась и сопровождала каждый свой трюк таким звонким смехом, что его было слышно далеко за деревней.
— Осторожней! — воскликнула Лида, когда девочка вдруг полезла на высокую старую яблоню. — Не сорвись!
— Да ничего, я аккуратно! — ответила Ксюша, забираясь всё выше и выше. — Я уже лазила на берёзу, и ничего!
Она продолжала подниматься, опираясь ногами на сухие ненадёжные ветки, и те надрывно трещали, грозя обломиться в любой момент.
Когда Ксюша была уже на самой верхушке, она весело помахала обомлевшей от страха Лидии рукой и принялась прыгать на толстой ветке, испытывая её на прочность.
— Ну видите! — закричала девочка, обращаясь к Лидии. — Ничего страшного!
Ветка вдруг не выдержала и обломилась. Со страшным криком, оглушившим Лиду, Ксюша, пытаясь удержаться на дереве, едва пальцы не сломала, когда её тело стремительно понеслось вниз. Она больно ударялась о каждую ветку.
Лида страшно закричала, ринулась вперёд и вдруг побежала, не отдавая себе отчёта в том, что она делает. Прильнув к стволу дерева, она протянула руки вверх, стараясь поймать девочку.
Ксюша, избежав страшного удара головой об острый сучок, приземлилась как раз на Лиду и оставила ей на лбу громадную шишку.
— Ой, дурочка бестолковая! — причитала Лида, прижимая к себе девочку. — Ну разве можно так? Я чуть от страха не умерла!
Ксюша вырвалась из её объятий и завопила от радости:
— Тётя Лида, вы встали! Вы же можете ходить! Вот папа обрадуется!
И она снова бросилась к Лидии, обняла её так сильно, что у той едва рёбра не затрещали. Лида со смехом поцеловала девочку в макушку и расплакалась, не сумев удержать хлынувших из глаз слёз.
***
— Проклятая дорога! — посетовал тесть Антона, пиная проколотое колесо своей «буханки». — Ну надо же было так влипнуть! И как назло, вокруг ни души.
Антон нервно огляделся и вдруг заметил появившееся на горизонте пятно. Какая-то светлая машина неслась в их сторону так быстро, что по обе стороны от неё поднимались огромные клубы пыли.
Антон выскочил на дорогу и замахал руками, призывая неизвестного водителя остановиться. К его огромному облегчению бежевая «Нива» резко сбросила скорость и вильнула вправо, прижимаясь к обочине.
— Что-то стряслось, мужики? — спросил водитель, выбравшись наружу.
Он нетерпеливо закурил и внимательно посмотрел на Антона, который вдруг сжался, будто напуганный щенок.
— Максим Матвеевич, — пролепетал он, узнав двоюродного брата своей бывшей жены.
— А мы тут вот застряли. Прокол у нас, — пояснил Александр Александрович, тесть Антона. — Напоролись на какую-то железяку. А запаску-то я забыл положить, старый дурак. У вас случайно колесо не найдётся?
— Да есть где-то, — покачал головой Максим, незаметно заглянув в «буханку» через неприкрытую заднюю дверь. — Только один из вас пусть со мной едет, а то у меня руки болят грузить да выгружать. Артроз, дьявол бы его побрал.
— Я поеду, — вызвался Антон.
— Вот и славно.
Максим докурил, выбросил окурок и уселся за руль. Антон устроился сзади, вжавшись в самый угол. Старенькая карбюраторная «Нива» чихнула и покатила дальше, в сторону деревни.
— Как там Лида? Как здоровье? — осторожно спросил Антон.
— Слава богу! — ответил Максим, закурив новую сигарету. — Жива-здорова. Вот замуж недавно вышла, на работу устроилась в детский сад. В общем, неплохо всё.
Антон шумно сглотнул и умолк на всю дорогу до деревни. Он нервно кусал губы и теребил воротник штормовки, словно хотел его оторвать.
Когда машина въехала на улицу, Максим слегка сбросил скорость и указал рукой на большой, обшитый сайдингом дом.
— Вот здесь теперь Лида и живёт, — сказал он Антону. — Неплохой домик, а? У них даже камера над воротами имеется. От воров.
«Нива» двинулась дальше и вскоре остановилась возле покосившейся хибары Максима. Он неторопливо открыл гараж, нашёл там колесо от своего старого «УАЗика» и выкатил его наружу.
Пока Антон загружал колесо в багажник, Максим зашёл в дом и вытащил из кармана телефон.
— Слушай, Михалыч, — сказал он, набрав номер участкового. — Я тут на браконьеров напоролся. На восьмом километре, возле Сухого ельника. Синяя «буханка». Внутри кабан килограммов этак на сто пятьдесят. Дуй-ка туда, а? И оружие не забудь.
Максим вышел на улицу и, как ни в чём не бывало, уселся за руль.
Через двадцать минут они уже были на месте. Антон вместе с тестем принялись прилаживать колесо к своей машине. А за работой не заметили, как из-за поворота показался полицейский «УАЗик», который остановился прямо возле многострадальной «буханки».
— Может, подвезти, джентльмены? — предложил участковый, которого все в округе величали Михалычем. — Бросайте вы эту рухлядь, садитесь с нами.
— Да ничего, мы уж почти всё, — отмахнулся Антон. — Сейчас уже и поедем.
Он отряхнул руки и вытащил из-под машины домкрат.
— А что внутри-то? — спросил Михалыч, подходя ближе.
— Да так, грибы, — пожал плечами Антон. — Сморчков насобирали.
Михалыч положил руку на кобуру и пристально посмотрел на чужаков.
— Ну-ка, дверь открой, — скомандовал он. — И два шага в сторону. Оба. Посмотрим, что там за сморчки.
Антон, побелев от ужаса, выполнил приказание и отступил к тестю. Тот стоял, повесив седую голову.
— Да, хорош сморчок-кабанчик, — присвистнул Михалыч. — А вы в курсе, что тут нельзя охотиться? Заповедник тут, ребят. Так, давайте-ка поезжайте вперёд, но без шуток, а то быстро продырявлю.
Когда браконьеры уселись в свою машину, участковый хлопнул Максима по плечу и попросил его помочь сопроводить задержанных до райцентра, но тот отказался.
— Потом заеду, — сказал Максим. — Ты их пока оформляй, как там надо.
И он сел в свою «Ниву», покатив обратно в деревню.
***
На въезде ему встретилась Лида. Она шла, держа за руку Ксюшу, и о чём-то негромко с ней разговаривала.
— Девчонки, прыгайте! — крикнул им Максим, притормозив.
— Да ничего, мы сами дойдём, — засмеялась Лида. — Тут всего-то десять шагов.
— То верно, — согласился Максим. — Что-то я сегодня совсем одурел с этими браконьерами. Вот ведь гады всё-таки.
— Браконьеры? Какие браконьеры? — удивилась Лида. — В нашем лесу?
— А то, — поморщился Макс. — Зверей убивают, паразиты. Ну ничего, поймали голубчиков, теперь не отвертятся.
— Ладно, девчонки, пока.
— Пока, Максим, — улыбнулась Лида. — И не забудь: завтра ждём тебя в гости.
— Конечно, буду, — пообещал Максим.
Он двинулся дальше. А Лида, поправив шапочку на голове Ксюши, легонько ущипнула её за нос и рассмеялась.
