Снега за зиму навалило столько, что и в городе сугробы стояли выше головы.
Но солнце уже припекало, а грязный снег подтаивал за день. Да и ветви деревьев уже вновь стали обретать цвет, наливаясь соками, весна идёт!
Лариса подошла к окну и даже прищурилась от яркого солнца — хорошо-то как.
Батя бы сказал — вот и зиму пережили, да только нет теперь бати, помер их с сестрой папка в позатом году.
Папка у них весёлый был, неунывака, мать на него всех собак спустит, ругает его, почём зря, а он лишь улыбается,
— Да что же ты, Тая, стоко сил на меня тратишь, эх ты моя бедная, побереги себя!
Мать это услышит, и лишь пуще на него набросится, а бате ещё больше смешно. Он схватит её, маленькую, но крепкую, своими ручищами,
— Да не шуми ты так, сделаю тебе всё, что скажешь, я ведь для тебя что хошь сделаю!
— Пустомеля ты, Семён, всё тебе балагурить, ну-ка отпусти, руки как клещи у тебя, — мать делает вид, что сердится, а сама пар уже выпустила, любовь у них с папкой такая.
Она его якобы ругает, хулит на всю деревню. А папка делает вид, что боится свою Таисию, а сам перед ней тает, он и правда на всё для неё готов был, а дочек своих Галку и Ларочку так просто обожал…
Стоило только погрузиться в воспоминания, и тут же сестра Галя ей звонит, голос аж звенит от расстройства,
— Ларка, мамке плохо совсем, что делать будем, ехать к ней надо. Я на Рождество у неё была, так слегла она после Крещения, не ест ничего, не хочет говорит. А тут на самую Родительскую заявила вообще, что помирать собралась, хватит уже, нажилась она тут. А там её мол Сёма ждёт, без него ей тут ничего неохота!
— Галь, не переживай, мы на выходных съездим с Пашей обязательно, — пообещала сестре Лариса, а сама раздумалась.
Как отца не стало, матушка тут же в уныние впала.
Горевала сильно, не отпускало её, даже в огороде прошлый год не стала сажать ничего. Ела что придётся, будто потерялась она без папки.
Потом вроде отошла, улыбаться стала, в себя приходить, шуметь потихоньку. Ну а что, ей всего то семьдесят с небольшим, не старая ещё их матушка.
Они с Галкой ещё над ней даже чуток посмеивались, что мол не на кого пар выпустить.
Мать на эти шутки вроде бы не обижалась, а тут вишь, чудить опять начала! Ещё за неё, как за дитяти, переживай теперь!
Дома у Ларисы и так забот хватает.
Старшая дочка себя взрослой возомнила.
Отец ей поздно приходить запретил, так она с ними теперь почти не разговаривает, соплюшка!
Всегда была их Дашка хоть и с норовом, но слушалась, а теперь ни в какие рамки, дерзит, говорит вот стукнет ей восемнадцать — из дома уйдёт! Мол невозможно ей с ними со всеми жить, а чем они плохие и сама не знает…
— К матери поедем — Витю с собой возьмём. Пусть у неё побудет, каникулы у бабули проведёт без телефона, совсем обалдели они от этих гаджетов! — прервал мысли Ларисы Павел, как в воду глядел.
— Паш, а ты откуда знаешь, что поедем? — изумилась Лариса.
— Так вы с сестрой в мать свою обе — шумные, по телефону говорите — на всю квартиру слышно, — усмехнулся муж.
А Витька тут же опять стал ныть, услышав, что без телефона к бабушке поедет,
— А что я там делать буду, не поеду я никудаааа!
— Поедешь, поедешь, — съязвила Даша, — Я хоть от нытья твоего отдохну…
В выходной с утра купили по пути продукты и к матушке в деревню поехали.
По дороге Лариса с Пашей обсуждали, как с матерью быть. Может надо её к себе забрать, если ей там одной плохо?
Ни Таисия Денисовна наотрез ехать отказалась, помирать мол в своём доме будет.
Правда поприветствовать их встала, Паша незаметно жене глазами показал мол смотри, чуток прикидывается, что болеет.
Но есть и правда матушка не стала, аппетита говорит нету. Чай пустой с ними только и выпила, хотя они накупили всего — и колбаски вкусной, и торт мамин любимый. Да полный холодильник ей набили продуктами, а ей, похоже, всё это без надобности.
— Мам, Витьку у тебя придётся оставить, а то он все каникулы дома будет маяться, ты не против? — попросила Лариса.
— Да оставляй пока, — махнула безразлично рукой Таисия Денисовна.
Лариса даже растерялась, на мужа глянула — может не надо? Но Паша ей кивнул, мол всё нормально будет, не переживай так…
Родители уехали, а Витя так и сидел надутый на табуретке.
Но Таисия Денисовна на него без внимания, она пошла и опять на свой диван улеглась, да стала жизнь свою длинную вспоминать…
Как они с Семёном такой же ранней весной познакомились.
Точнее, тетка его их знакомила, он большой, неуклюжий, а сам стеснительный был. Тетка как-то прознала, что племяшу её Тая нравится, вот и решила их судьбу на всю жизнь.
А теперь вот кончилась её жизнь, нет рядом её Семёна и не будет больше никогда…
— Ааааа, больно, больно мне, больно! — услышала Таисия Денисовна крик, и вздрогнула даже от неожиданности. И тут же вспомнила — Витька же у неё остался, это он орёт, что-то с ним случилось!
Крик внука так же резко прекратился, как и начался. Увидев встревоженную бабушку он показал ей палец.
— Ты чего орал то? — возмутилась Таисия Денисовна.
— Палец я прищемил, больно было, — внук смотрит не неё сердито.
— А чего злой такой приехал? Есть может хочешь? Дед твой Семён всегда хмурый ходил, когда голодный был, будто языка у него не было, — невольно улыбнулась глядя на внука Таисия Денисовна, — Мать твоя с отцом всего накупили, полный холодильник, что хочешь?
— Не хочу я их еду, ба, у меня от неё живот болит, не буду её есть! — продолжал дуться Витя.
— Чегой-то он вдруг у тебя от хорошей еды болит, хотела бы я знать? — прищурилась бабушка Тая.
— А с того, что они меня совсем не понимают, ба, они у меня на все каникулы телефон отняли, скучно мне, ба, — уныло сообщил Витя, а потом попросил жалобно, — Бабушка, сготовь мне твоей лапшички молочной, помнишь? Ну сладкой такой с маслом, пожалуйста!
У Таисии Денисовны аж сердце зашлось, — Да ты прямо как дед твой старый был! Такой же хитрец, он как провинится, так сразу ластиться начинал. А лапшу молочную уважал очень, ему её мамка его в детстве готовила. Как огорчится за что-то, расстроится, сразу меня и просит лапшички на молоке сготовить. Говорил, что от неё у него вся тоска проходит!
— Только ты со мной ешь, а то мне скучно, — попросил Витя, и уже довольный уселся с ложкой за стол в ожидании…
Лариса каждый день матери звонила, волновалась, как они там с Витькой управляются.
Матушка сначала всё такая же тихая была, но через пару дней начала ворчать и на Витьку ругаться, — Вот ведь олух! Я ему говорю, чтобы ноги вытирал у двери на коврике, а он врёт, что живот у него болит! Но я его быстро подлечила, конфет не дала, раз живот болит. Теперь грязюку домой не тащит, умный стал!
Паша улыбается, — Ну что, есть теперь нашей бабе Тае на кого ворчать да жизни учить? Вот и хорошо, им обоим полезно друг с другом вместе побыть, чтобы взбодриться!
Ранняя весна в деревне
Через неделю приехали Лариса и Паша за сыном в деревню, а он от бабушки и уезжать не хочет!
Таисия Денисовна чуть не прослезилась, — Ну вылитый дед стал! И повадки, и настырный такой же, и ласковый.
— Ба, ты не плачь, я к тебе скоро приеду, — по взрослому как-то сказал на прощание Витя.
А она ему в ответ, — Я тебя Витюша теперь ждать буду. Мы с тобой огород посадим, потом ты мне доски у забора прибить обещал, да и других у нас дел с тобой много, Витюша!
— Ба, да я для тебя всё сделаю, ты не волнуйся, всё что хошь! — сказал ей Витя, и Таисия Денисовна улыбнулась сквозь слезы, — Ну вылитый дед, вы уж ему телефон хоть верните, а то как же Витюша мне звонить то будет?
— Ну ты и здорово придумал их вместе свести, — дома смеясь сказала мужу Лариса.
— Клин клином выбивается, наш Витька мёртвого достанет, коли ему что-то надо. Вот и матушку поднял, она и помирать сразу передумала. Теперь и ей есть кому мозги вправлять, ведь наш Витька — вылитый дед. А она это отлично делает, вон какую мне жену воспитала, — и Паша с Ларисой счастливо рассмеялись.
Жизнь то на лад идёт!
