– Ты что, совсем? – Четыреста тысяч рублей долга! На моё имя!
Валентина Петровна сидела за столом, медленно помешивая чай ложечкой. Седые волосы аккуратно уложены, на губах – дорогая помада.
– Лидочка, милая, не кричи так. Соседи услышат.
– Да пусть весь дом услышит! – голос Лиды дрожал от ярости. – Ты понимаешь, что наделала? Коллекторы уже к Серёжке в общежитие приходили!
– Серёженьке? – мать наконец подняла глаза. – Зачем к нему?
– А как ты думаешь? Они ищут всех родственников должника. А должник – это я! Благодаря тебе!
Лида опустилась на стул, чувствуя, как подкашиваются ноги. Весь этот кошмар начался три дня назад, когда к ней домой пришли двое мужчин в тёмных куртках.
– Вы Романова Лидия Сергеевна? – спросил старший, доставая планшет. – У вас просроченная задолженность по четырём кредитам.
Тогда она решила, что это ошибка. Никаких кредитов она не брала. Работала в районной поликлинике медсестрой, получала свои двадцать восемь тысяч, жила скромно. Единственный кредит – ипотека на однушку, которую исправно выплачивала уже пять лет.
– Мама, как ты могла использовать мои документы? – Лида смотрела на женщину, которая её родила, и не узнавала. – Ты же знаешь, что у меня ипотека, что каждый рубль на счету!
– Дочка, ну что ты так переживаешь, – Валентина Петровна отставила чашку. – Подумаешь, деньги. Мы же семья, должны друг другу помогать.
– Помогать?! – Лида вскочила. – Ты мне помогаешь, когда берёшь кредиты на моё имя?
– Я не для себя старалась! Для внука, для Серёжки! Учёба дорогая, общежитие, книги…
– Вранье! – отрезала Лида. – Я вчера в банке была, распечатки взяла. Деньги тратились в «Летуаль», в ресторанах, на путевки!
Мать поджала губы, но в глазах мелькнула тревога.
– А что, мне нельзя себе что-то купить? Я всю жизнь на семью потратила, на детей…
– За мой счёт нельзя! – крикнула Лида. – Ты понимаешь, что банки теперь с меня требуют? Что мне грозит потеря квартиры?
– Не драматизируй. Найдём способ.
– Какой способ? – Лида схватила справку о доходах. – Моя зарплата даже минимальный платёж не покрывает! А ты ещё микрозаймы понабирала под бешеные проценты!
Валентина Петровна встала, подошла к окну. На улице моросил октябрьский дождь, листья облетали с тополей.
– Дочка, ну мы что-нибудь придумаем. Может, квартиру продашь, купишь что поменьше…
Лида онемела. Мать предлагала ей продать единственное жильё – результат десяти лет экономии и кредитного рабства.
– Ты серьёзно? – прошептала она. – Ты хочешь, чтобы я осталась без крыши над головой из-за твоих причуд?
– Какие причуды! Я старый человек, мне многого не надо…
– Тебе не надо, а тратишь как миллионерша! – Лида потрясла выпиской. – Спа-салоны, маникюр каждую неделю, дорогие кремы!
– А что мне, в могилу красоту забирать?
Этот цинизм добил Лиду окончательно. Она смотрела на мать и понимала – это не просто ошибка или легкомыслие. Это осознанный эгоизм, прикрытый материнскими правами.
– Знаешь что, мама, – Лида взяла со стола ключи от квартиры матери. – Я пойду к себе. Мне нужно время подумать.
– Лидочка, ты же не бросишь мать в беде…
– Какая беда? – обернулась Лида в дверях. – Беда у меня. А у тебя – последствия твоих решений.
Лида шла по октябрьской слякоти к своему подъезду, и в голове крутились воспоминания. Валентина Петровна всегда умела выглядеть страдалицей. Ещё в детстве Лиды она любила повторять: «Я для вас живу, дети мои дорогие». При этом лучшие куски на столе почему-то доставались именно ей.
Отец ушёл, когда Лиде было семнадцать. Тогда мать театрально заявила: «Теперь мы с тобой одни против всего мира». Только вот бороться с миром приходилось в основном Лиде. Она работала в кафе по вечерам, чтобы оплачивать мамины «женские штучки» — кремы, краску для волос, модные журналы.
После института, когда Лида устроилась в поликлинику, Валентина Петровна вдруг решила, что заслужила «красивую старость». Началось с мелочей — дорогой чай, качественная косметика. Потом появились походы в театры, рестораны с подругами.
Дочка, я же всю молодость на вас потратила, — оправдывалась она. — Теперь хочу немного для души пожить.
Лида не возражала. Мать действительно много вынесла в молодости. Но откуда у пенсионерки деньги на такую роскошь? Валентина Петровна туманно отвечала, что «умеет экономить».
Три месяца назад мать переехала в новую квартиру — двушку в центре города. «Накопления», — объяснила она. Лида поверила. Мать всегда была скрытной в денежных вопросах.
А вчера, роясь в банковских документах, Лида нашла кое-что ещё. Справка о доходах на её имя, поданная в микрофинансовую организацию. Доходы были завышены в три раза. Подпись — явно не Лидина.
Но самое страшное обнаружилось на сайте одного из банков. В личном кабинете, пароль от которого как-то узнала мать, Лида увидела переписку. Валентина Петровна консультировалась с менеджером о возможности взять ещё один кредит.
«Дочь не знает, но согласие дам», — писала она.
Согласие на что? На новые долги? На разорение единственного ребёнка?
Лида остановилась у подъезда, достала телефон. Сообщение от Серёжки: «Мам, ко мне опять приходили какие-то люди. Спрашивали про тебя и бабушку. Что происходит?»
Восемнадцатилетний сын учился на втором курсе технического института. Способный парень, отличник. Лида мечтала, что он станет инженером, будет жить лучше неё. А теперь коллекторы ломятся к нему в общежитие.
Телефон зазвонил. Валентина Петровна.
Лидочка, ты где? Мне плохо стало, давление поднялось…
Очередной спектакль? Или правда плохо от осознания содеянного?
Лида поднялась к матери на четвёртый этаж. Из-за двери доносились голоса и смех. Она нажала на звонок.
Дверь открыла Валентина Петровна, rumяная и улыбающаяся. Никаких признаков плохого самочувствия.
Лидочка! Заходи, у меня подружки в гостях.
За кухонным столом сидели три женщины примерно маминого возраста. На столе — дорогие конфеты, красная икра, коньяк.
Знакомьтесь, это моя дочка, — Валентина Петровна сияла. — Лида, это Зоя Михайловна, Тамара, Людочка…
Мама, можно тебя на минутку? — процедила Лида сквозь зубы.
Ой, девочки, извините, семейные дела, — мать проводила гостей в комнату.
Ты с ума сошла? — прошипела Лида. — У тебя давление поднялось, а ты тут банкет устраиваешь?
Дочка, я же не могла подруг обидеть. Они так редко приходят…
На какие деньги всё это? — Лида ткнула пальцем в икру. — Банка тысячи полторы стоит!
Лидочка, не жадничай. Жизнь одна.
Жадничаю? — голос Лиды сорвался на крик. — Меня коллекторы за твои долги преследуют, а ты тут икру жрёшь!
Из комнаты донеслось шушуканье. Гости явно слышали ссору.
Тише, — зашипела мать. — Что люди подумают?
А что они подумают, когда узнают, что ты мошенница?
Валентина Петровна побледнела, но быстро взяла себя в руки.
Я не мошенница. Я мать, которая имеет право на помощь от дочери.
Помощь — это когда просят! А не когда подделывают документы!
Да не подделывала я ничего! — мать повысила голос. — Ты сама мне доверенность давала год назад, когда в командировку ездила!
Лида вспомнила. Действительно, оформляла доверенность на мать, чтобы та могла получать её почту и решать коммунальные вопросы. Но это же не значит…
Доверенность на получение пенсии и оплату счетов! Не на кредиты!
А разве есть разница? Ты моя дочь, я тебе жизнь дала…
Опять за старое! — Лида схватилась за голову. — Мама, ты понимаешь, что творишь? У меня нет таких денег!
Телефон Лиды зазвонил. Незнакомый номер.
Алло?
Романова Лидия Сергеевна? Это Максим из «БыстроЗайм». У вас просрочка по договору на сто пятьдесят тысяч. Когда планируете погашать?
Лида глянула на мать. Та отвернулась к окну.
Извините, но я не брала никаких займов.
Как не брали? У нас есть ваша подпись, паспортные данные…
Я перезвоню, — Лида сбросила вызов.
Мама, это что такое? «БыстроЗайм»? Ещё сто пятьдесят тысяч?
Валентина Петровна молчала, разглядывая дождь за окном.
Отвечай! — Лида схватила мать за плечо.
Ну… может, ещё где-то немного взяла…
Сколько всего? Говори честно!
Лидочка, дорогая, не нервничай. Плохо для здоровья…
Сколько?!
Ну… может, ещё тысяч триста-четыреста…
Лида опустилась на стул. Значит, общий долг под миллион. При её зарплате это двадцать лет выплат. Если не продать квартиру.
Из комнаты показалась одна из гостей:
Валя, мы, пожалуй, пойдём. Спасибо за угощение!
После ухода подруг мать наконец обернулась к дочери.
Видишь, из-за тебя вечер испортился. Зоя Михайловна хотела рассказать про санаторий, куда мы планировали поехать…
Какой санаторий? — Лида не верила своим ушам. — Ты хочешь ещё где-то деньги тратить?
А что мне, дома сидеть и плесенью покрываться?
Лида поняла: мать не осознаёт масштаба катастрофы. Для неё это просто очередные заботы дочери, которые та должна решить.
На следующее утро Лида проснулась от звонка в дверь. На пороге стояли двое мужчин в строгих костюмах.
Романова Лидия Сергеевна? Мы из службы безопасности банка «Доверие». Нам нужно поговорить.
Лида пропустила их в квартиру, чувствуя, как холодеет кровь.
У вас серьёзные нарушения по кредитному договору, — сказал старший, раскладывая на столе документы. — Заём на триста тысяч рублей под залог недвижимости.
Под залог чего? — Лида схватила бумаги.
Вашей квартиры. Видите подпись? Договор заключён три недели назад.
Лида смотрела на документы как на приговор. Подпись была похожа на её, но ставила её явно не она. Рядом — копия паспорта, справка о доходах.
Это подделка, — прошептала она.
Мы так и думали, — кивнул второй мужчина. — Почерковедческая экспертиза это подтвердила. Но деньги уже потрачены. Их сняла женщина, которая представилась вашей доверенной матерью.
Где она их тратила?
Турагентство «Золотые путешествия». Путёвка в Сочи на месяц, люкс-номер. Стоимость — двести восемьдесят тысяч рублей.
Лида закрыла глаза. Значит, пока она металась по банкам и микрофинансовым организациям, выясняя размер катастрофы, мать планировала отпуск.
Что мне грозит? — спросила она тихо.
Если долг не будет погашен в течение месяца, квартира пойдёт с молотка. Либо докажете, что подпись поддельная, и подадите заявление на мошенничество.
После ухода банкиров Лида села на пол прямо в прихожей. Подать на мать в полицию? Лишить её свободы? Но другого выхода не было.
Телефон разрывался от звонков коллекторов. Лида отключила его и поехала к матери.
Валентина Петровна встретила её в новом халате с золотой отделкой.
Лидочка! Как раз хотела тебе позвонить. Я путёвку в Сочи купила, может, поедем вместе?
На какие деньги? — голос Лиды был страшно спокойным.
Ну… нашла способ. Главное, что можем отдохнуть!
Способ — это заложить мою квартиру?
Мать замерла, халат сполз с плеча.
Откуда ты знаешь?
Банк прислал специалистов. Мама, ты понимаешь, что совершила преступление?
Какое преступление? — Валентина Петровна вскинулась. — Я мать! У меня есть права!
Права подделывать документы? Закладывать чужую недвижимость?
Не чужую! Ты моя дочь! Всё, что у тебя есть, — от меня!
От тебя? — Лида встала. — Я с шестнадцати лет работаю! Каждый рубль за эту квартиру заработала сама!
А кто тебя родил? Кто растил? Кто недоедал, лишь бы ты была сыта?
Кто недоедал? — Лида рассмеялась горько. — Ты? Которая сейчас икрой закусывает и в халате за пять тысяч ходит?
У меня тяжёлая жизнь была…
У всех тяжёлая! Но не все же поэтому детей грабят!
Валентина Петровна села на диван, заплакала.
Лидочка, милая, я же не со зла. Просто хотела немного пожить красиво. Сколько мне осталось?
За мой счёт хотела! Меня на улицу выставить готова ради своих прихотей!
Да найдём мы выход… Серёжка работать пойдёт, ты подработку найдёшь…
Серёжка? — Лида побледнела. — Ты хочешь, чтобы внук учёбу бросил и твои долги отрабатывал?
Ну а что? В наше время все работали с детства…
Это был последний удар. Лида поняла: мать готова разрушить жизнь не только её, но и внука, лишь бы не отказываться от роскоши.
Знаешь что, мама, — Лида достала телефон. — Я завтра иду в полицию. Буду писать заявление о мошенничестве.
Как? — мать вскочила. — На родную мать?
На мошенницу. Родная мать так не поступает.
Лида! Они меня посадят!
Должны были подумать раньше.
Валентина Петровна бросилась к дочери, схватила за руки.
Лидочка, родная, я же не хотела… Я думала, мы как-нибудь расплатимся…
Как? У тебя пенсия двенадцать тысяч. У меня зарплата двадцать восемь. На одни проценты нужно тридцать в месяц!
Ну… продадим что-нибудь…
Что продадим? Твою новую мебель? Или мою единственную квартиру?
Мать молчала, поняв наконец, что загнала дочь в угол.
Я тебе последний раз предлагаю, — Лида освободилась от маминых рук. — Завтра идём в банк, ты признаёшься в подлоге, возвращаешь путёвку, продаёшь эту квартиру. Может, частично долги покроем.
А где я жить буду?
Это твоя проблема. Как говорится, хотела красиво жить — вот и живи.
Валентина Петровна смотрела на дочь с ужасом.
Ты меня бросаешь?
Это ты меня бросила. В тот момент, когда решила, что твои желания важнее моей жизни.
Через неделю Лида сидела в кабинете следователя, давая показания. Валентина Петровна отказалась идти в банк добровольно. Более того, когда Лида пришла забрать свои документы, обнаружила пустую квартиру. Мать исчезла, прихватив с собой всё ценное.
– Она в Сочи, – сообщил следователь, изучив банковские выписки. – Сняла наличные и уехала по купленной путёвке. Паспортный контроль её зафиксировал.
– И что теперь? – спросила Лида.
– Объявим в розыск. Но пока она не вернётся, дело висеть будет.
А долги никто отменять не собирался. Лида продала квартиру через агентство по срочной продаже, за три четверти рыночной стоимости. Денег хватило покрыть основную сумму займов, но штрафы и проценты остались.
Серёжка бросил институт, несмотря на мамины уговоры.
– Мам, я не могу спокойно учиться, зная, что ты из-за бабушки на улице можешь остаться, – сказал он, устраиваясь грузчиком на склад.
Они сняли однокомнатную квартиру на окраине. Лида подрабатывала частными уколами по вечерам, Серёжка выкладывался на двух работах.
Через три месяца пришло сообщение от Валентины Петровны. Короткое: «Лидочка, у меня тут проблемы возникли. Нужна помощь».
Лида показала сообщение сыну.
– Что будешь делать? – спросил он.
Лида долго смотрела на экран телефона, потом медленно нажала «удалить».
– Мам, но это же твоя мать…
– Моя мать умерла в тот день, когда предпочла мою квартиру моему счастью, – ответила Лида. – А это просто женщина, которая разрушила нашу жизнь.
Серёжка обнял её за плечи.
– Знаешь, мам, а может, оно и к лучшему. Теперь мы с тобой команда. Настоящая.
Лида улыбнулась сквозь слёзы. Впервые за полгода – искренне.
– Настоящая, – согласилась она.
Телефон снова запищал. Новое сообщение от матери: «Дочка, я больна, мне нужны деньги на лечение…»
Лида даже не стала читать до конца. Заблокировала номер и выключила телефон.
За окном съёмной квартиры желтели листья. Скоро зима, первая зима их новой жизни. Трудной, но честной жизни, где никто не строил благополучие на чужих костях.
– Мам, а помнишь, как бабушка говорила: «Семья – это святое»? – спросил Серёжка, заваривая чай.
– Помню, – кивнула Лида.
– А по-моему, семья – это когда друг за друга, а не друг за счёт друга.
Лида посмотрела на сына, который за несколько месяцев стал взрослее на годы, и поняла: они справятся. Без красивых слов о долге и жертвах, без шантажа материнской любовью. Просто два человека, которые действительно дорожат друг другом.
