Влюбилась Полина в возрасте тридцати шести лет, когда уже решила, что этому чувству отводят слишком много внимания. Влюбилась как школьница, в человека, которого не знала лично, а увидела на мониторе ноутбука, просматривая новостную ленту. Это был писатель Виталий Климов, не то, что сильно известный, но в последнее время о нем говорили все больше и больше, и вот даже вышло интервью на модном канале ютуба. Она увидела его случайно и влюбилась сразу, как это бывало в школе после просмотра музыкального клипа или нового сериала. Полина давно зачитывалась книгами Климова, но никогда не задумываясь, кто за ними стоит. Дело в том, что мама Полины, все время увлеченная то одним, то другим музыкантом или актером, была склонна к тому, чтобы изучить его биографию в мельчайших подробностях, собирая вырезки в картонной папке, Полина же, в свою очередь, пыталась жить не так, как жила ее мама.
Мама была типичным представителем своей эпохи, и Полина ее в этом не винила, но больше всего на свете она боялась стать похожей на нее. После похорон она так и не решилась разобрать мамину квартиру: только начала, погрязнув в новых, ни разу не надетых нарядных платьях, стопках колготок в упаковках, фарфоровых сервизах в затертых картонных коробках, и тут же у нее опустились руки. Мама жила по принципу: когда все лучшее – только на праздники, а то, что праздников этих от силы неделя в году, мама и не думала. Отсюда и накопленное за годы барахло, выбросить которое у Полины не поднималась рука, а что делать с этим еще, она не представляла.
Сама Полина жила по-другому. На работу она ходила в блестящей юбке и новых сережках, духами брызгалась по три раз в день, как только переставала их с себя ощущать, чай пила из дорогой чашки, привезенной из отпуска в качестве сувенира, а когда она случайно уронила чашку и разбила ее, подклеивать не стала, как это сделала бы мама, а выбросила и купила новую: тоже дорогую, из тонкого фарфора с изящной росписью.
Иную стратегию жизни Полина выбрала и в отношениях с людьми. Мама все время терпела: мужа-пьяницу, свекровь, которая поливала маму грязью по всем родственникам, а мама при этом всегда встречала ее с улыбкой и с накрытым столом, терпела начальника, который считал своей обязанностью тискать сотрудниц в узких коридорах, и даже детей – Полина и Борис были погодками, и еще не достигнув подросткового возраста, начали устраивать матери бунт, а она лишь вздыхала и объясняла им, что так жить неправильно.
-Это ты живешь неправильно, – грубила Полина. – Как робот. Вот исполнится мне восемнадцать, и уеду от вас, не хочу это терпеть!
-И где ты будешь жить? – вздыхала мать.
-У меня будет трехкомнатная квартира и муж, как Сергей Жигунов, – безапелляционно заявляла Полина, даже не задумываясь в свои двенадцать, откуда берутся трехкомнатные квартиры и мужья, похожие на известных актеров.
Правда, в восемнадцать она действительно съехала: отправилась учиться в соседний город, где получила общежитие, только бы поскорее освободиться от родительского надзора. Квартиру купила только через десять лет, взяли с мужем ипотеку. Он, и правда, был немного похож на Жигунова, но выпить любил, как и ее отец, и, в отличие от матери, терпеть этого Полина не стала и выгнала его из дома, подав на развод. Хорошо, что детей они не успели родить: быть разведенкой с прицепом Полине совсем не хотелось.
Уверенная, что со своей активной позицией и умением жить она быстро найдет себе другого мужчину, Полина столкнулась с тем, что сверстники, свежеиспеченные разведенные мужчины, были склонны либо остаться холостяками, либо найти жену помоложе, а те, кто посматривал на Полину с матримониальными намерениями, не представляли для нее особого интереса. При этом бывший муж продолжал захаживать к ней, стоило ему немного выпить, и выгнать она его не могла: скучала, к тому же он каждый раз обещал, что бросит пить. Потом снова пропадал, а она давала себе зарок, что больше его не пустит.
А потом он вдруг оставил голосовое на ее автоответчике, в котором говорил о том, что встретил прекрасную женщину, благодаря которой бросил пить, и скоро они женятся, потому что она беременна.
Полина не стала перезванивать. Ее разбирала злость: столько лет он пудрил ей мозги, а теперь, оказывается, она просто была неподходящей женщиной!
И тогда Полина решила жить для себя, занимаясь карьерой и не обременяя себя супами и стирками, тем более профессию она выбрала увлекательную и требующую полной отдачи: выпускающий редактор новостей, и интерес к интернету, который во времена ее юности только набирал обороты, позволил ей быстро построить карьеру. Своими профессиональными связями она и попыталась воспользоваться, чтобы выяснить хоть что-то про Виталия Климова, потому что то, что он говорил в интервью, и то, как смотрел в камеру, а будто бы и не в камеру, а прямо в душу Полине, казалось адресованным именно ей и больше никому другому.
Она выяснила, что Климов ведет жизнь затворника: социальных сетей у него нет, с читателями не встречается, и то интервью было единственным – интервьюер был то ли его родственником, то ли другом. Она даже попыталась связаться с владельцем канала, но ее письмо осталось без ответа. Полина страдала, но страдание переживала по-своему: зарегистрировалась на сайте знакомств и каждую пятницу ходила на новое свидание в надежде вытеснить из головы и сердца нежданную любовь.
Свидания не помогали: Полина страдала, не спала ночами, пересматривала интервью, которое знала уже наизусть. Все дошло до того, что она стала совершать ошибки на работе, причем серьезные, одна из которых даже привела к судебному иску. В итоге она пошла на крайние меры: записалась к психологу, хотя всегда считала, что это невероятная глупость и лишняя трата денег.
-Дочка, какую нынче погоду передают? – спросила старушка, несшая свой неизменный караул в ожидании сплетней на лавочке у подъезда. – Вроде дождь обещали, нет?
Дом был новый, и приятельниц старушка пока себе не нашла: семьи тут селились молодые, и разве что мамаши с колясками останавливались поболтать, да и те вскоре сбегали, так как Аделина Петровна обладала редкостным даром раздавать самые что ни на есть точные и оттого неприятные советы. Полина после замечания соседки о том, что она так и помрет в одиночестве, хоть бы собачку завела, избегала с ней разговаривать, поэтому на вопрос не ответила, нацепляя на глаза солнечные очки, которые, впрочем, в пасмурную погоду были совсем не нужны. Зонт Полина не взяла и понадеялась, что прогнозы соседки не сбудутся.
Психолог не понравилась Полине с первого взгляда: на фотографии была строгая девушка в очках и костюме, а на деле оказалась девица с голубыми волосами и с татуировкой на плече. Но отзывы были хорошие, и Полина смирилась, решив, что послушает ее один раз, а, там, может, и к другой пойдет.
Очень скоро Полина поняла, что напрасно она не ушла сразу: психолог, вместо того, чтобы выдать ей рецепт от несчастной любви, зачем-то принялась спрашивать Полину про маму.
-Да нормально все у меня с мамой было, – отмахнулась Полина. – Ну, жила она, как многие тогда: выходное платье, духи только по праздникам. Сейчас время другое, вот и я по-другому живу.
Как-то этой «мальвине» удалось вытянуть из Полины, что хорошее она все же взяла от матери. Например, субботнюю генеральную уборку и последующую «баню», что позволяет в воскресенье с чистой совестью пойти в кино или в ресторан с подругами.
-А мама тоже ходила по воскресеньям в кино?
-Да, водила нас с братом. А потом мы стали ходить без нее. Ну, вы знаете, подростковый бунт.
Психолог выдала ей задание: найти детскую фотографию, где вся семья вместе. Когда Полина заикнулась насчет решения проблемы ее одержимости незнакомым человеком, психолог пообещала, что все обязательно будет. Но потом.
Как только Полина вышла из здания, хлынул дождь. Телефон сел, она безуспешно пыталась поймать такси, но машины не останавливались, и пришлось бежать на автобус.
-Ну вот, я же говорила, что дождь будет, – сообщила Аделина Петровна, когда промокшая Полина подошла к дому. Сама старушка сидела под полосатым зонтиком и улыбалась.
Детских фотографий Полина не хранила, и всю неделю уверяла себя, что больше к психологу не пойдет. Но промучившись без сна несколько ночей, проведя их за просмотром интервью, Полина смирилась и отправилась в мамину квартиру.
-Дочка, пирога с черникой не хочешь? – поинтересовалась Аделина Петровна, поймав Полину у подъезда.
-Спасибо, я не ем сладкое, – раздраженно ответила Полина.
Она нервничала, не хотела заходить в затхлую, полную призраков квартиру.
Там все было как прежде, даже пыли особо не было. Полина вспомнила, что где-то читала о том, что пыль – это частицы кожи человека, оттого ее и нет в пустых квартирах, если окна плотно закрыты.
Фотографии лежали в альбомах, в комоде под телевизором. Полина выдвинула ящик, и взгляд ее упал на простую тетрадь в плотной картонной обложке. Она взяла ее, открыла. Строчки были исписаны мелким почерком мамы.
«22 апреля.
Встала в пять, опять не спалось. Так и не привыкла я к этой тишине, семь лет уже одна, а все прислушиваюсь, не придет ли Вадим. Сходила в магазин, купила лук, капусту, хлеб. Сделала котлеты из оставшегося фарша, заморозила. Смотрела телевизор, замочила белье. Думала, Поля позвонит – сегодня именины у Вадима. На кладбище она не ездит, одна я не могу, ноги не держат, боюсь упасть, как соседка Галина, лежать потом. Кто смотреть за мной будет? По первому каналу ночью будет фильм с Кейт Бланшетт, хочу посмотреть.»
«23 апреля.
Поля так и не позвонила. Перебирала фотографии, нашла те, где мы летом в Анапе. Борис там такой тощий, помню, как кормила его манной кашей и телятиной парной. Сейчас он вон какой красивый, жаль, давно фотографий не присылал. Поставила в рамку ту фотографию: там Вадик, конечно, пьяный, но зато дети рядом, прижимаются ко мне, словно замерзшие воробушки.»
«24 апреля.
Снилось, что Боря разбился на самолете. Хотела позвонить ему, но посчитала, что в Чикаго сейчас день, и он, наверное, еще на работе. Не стала беспокоить.»
«25 апреля.
Ура! Поля позвонила! И говорила со мной минут десять. Раздражалась, как всегда, от моих советов, но душа у меня за нее болит. Зря она выгнала мужа, хороший парень, работящий. Как она там одна. Обещала приехать. Надо купить яиц, испечь бисквит, она всегда его любила. Не забыть достать бабушкин сервиз, помыть его заранее. Говорит, сделала стрижку. Так жаль, у нее такие красивые волосы!»
Полина и не знала, что мать вела дневник. Она никогда не видела ее пишущей, никогда не слышала упоминаний о дневнике. Читать его сейчас было стыдно. И отчего-то больно. Она поспешно захлопнула тетрадь, сунула ее обратно в ящик, схватила первый попавшийся фотоальбом и в буквальном смысле убежала.
У психолога разревелась, как идиотка. Рассказывала зачем-то про конфеты «ласточка», которые мама ей покупала, уверенная, что Полина их обожает, и про злосчастный бисквит, которым Полина давилась, и про яйца в мешочек, от которых ее тошнило.
-Почему вы не говорили маме, что вам не нравится все эти блюда? – спросила психолог таким тоном, будто интересовалась погодой.
Наверное, потому, что так было правильно, ответила Полина. Это же как генеральная уборка по субботам: некоторые правила просто есть и все. Если есть еда – ее нужно съесть, потому что другой не будет. Полина и сейчас так делает, хотя может себе позволить выбросить засохший сыр и купить новый, но все равно трет его и кладет в пиццу или запеканку.
Удивительно, но несмотря на то, что вопрос с Климовым они снова не поднимали, Полина в тот вечер забыла о своей одержимости. Она сидела на диване и смотрела фотоальбом. На черно-белых фотографиях расплывчатыми пятнами мелькали родственники, имена которых она не помнила. Были и они с братом, конечно, иногда родители.
Захлопнув альбом, она накинула кардиган и тапочки, спустилась на третий этаж и позвонила в квартиру Аделины Петровны.
-Пирог еще остался?
Старушка широко улыбнулась, будто увидела лучшую подругу.
-Конечно, милочка! Идем, я как раз кофе сварила. Какие у тебя красивые волосы!
Пирог оказался вкусный. Не приторный, и тесто рассыпчатое.
-Спасибо, очень вкусно!
-Да не за что, детка! Хорошо, что зашла, а то спутала сколько нужно яиц, пришлось двойную порцию делать, а одной мне такое не съесть.
Неделя пролетела незаметно: спала Полина все еще плохо, но вместо интервью смотрела фотоальбом, да листала свадебные фотографии. Интервью посмотрела только один раз.
-Я думала, вы больше не придете, – заявила «мальвина», когда Полина явилась на следующий сеанс.
-Может, перейдем от родителей к моей проблеме?
-Да, конечно. Я как раз хотела это обсудить.
Она снова обманула и заставила Полину говорить про мужа. Уже в конце сеанса Полина внезапно поняла.
-А они похожи. Не внешне, а, даже не знаю… Голосом, манерой говорить, как смотрят и как двигаются. Только по нему видно, что он не пьет. Да и мой муж теперь тоже… Что я говорю, он мне не муж, он женится на другой, потому что…
На обратном пути Полина остановилась у лавочки и двадцать минут обсуждала с Аделиной Петровной рецепты пирогов. Это помогало ей не думать о том открытии, которое она только что сделала. Разговорившись, она рассказала про мамин бисквит, который она терпеть не могла, и про капустный пирог свекрови, который так и не удалось повторить.
-Туда надо добавить водки, – с заговорщическим видом сообщила старушка.
-Куда? – не поняла Полина.
-Да в тесто! Хочешь, заходи в субботу, я тебе покажу.
Полина не могла объяснить, зачем она пошла в субботу к соседке. Но пирог получился вкусный, почти как у свекрови.
-Я дам тебе книжку с рецептами, там много таких секретов.
Она повела Полину в комнату, заставленную милыми безделушками и хрустальным сервизом, прям как у мамы. Во всю стену тянулся шкаф с книгами, у Полины аж дух захватило: настоящий книжный магазин или библиотека.
И тут она увидела книги Климова. К горлу сразу подступил комок. Аделина Петровна, проследив за ее взглядом, с гордостью сообщила:
-Это племянник мой, Виталий. Такой талантливый, читала?
У Полины пересохло в горле.
-Конечно, я его большая поклонница! Погодите, то, что вы сейчас сказали – это правда?
Аделина Петровна вытащила из ящика альбом, похожий на тот, который Полина недавно взяла из маминой квартиры. Они сели на диван, и за полчаса Полина узнала о своем кумире столько, сколько еще вчера и мечтать не могла.
-Хочешь, я позову его на ужин? Он, вообще-то, такой отшельник, ну, знаешь, не любит быть на виду. Но он милый малый, просто домосед, с детства таким был.
Она говорила об этом так просто, словно предлагала заказать пиццу! Полина часто закивала, чувствуя, как щеки покрываются румянцем.
-Вот и славно! Достану синий сервиз, я так давно его не использовала! Вот, смотри, та книга, про которую я говорила. Можешь взять, я ее наизусть выучила. Мой муж любил вкусно покушать.
-Сочувствую вашей утрате.
-Да что ты, милочка, он жив и здоров, этот прохвост! Ушел от меня к парикмахерше. Думаешь, откуда у меня эти хоромы? Это откупные! Не думаю, что она готовит так же хорошо, как и я, такая тощая, как камбала в кляре!
Она рассмеялась, совсем как девчонка, да так заразительно, что Полина не удержалась и тоже засмеялась.
Вернувшись домой, она набрала номер бывшего мужа, поняла, что поздно, но рассудила, что к завтрашнему дню решимость может покинуть ее.
-Привет. Извини, я все никак не могла тебе перезвонить, понимаешь, дела… Хотела сказать, что очень рада за тебя, поздравляю! Желаю тебе счастья, правда! Пусть у тебя все будет хорошо!
Той ночью она впервые за долгое время спала крепко и без сновидений…
