Наследство свалилось как снег на голову: Ася ничего такого не делала и тем более не просила. Соседка, баба Галя, несколько лет назад сломала ногу, и Ася покупала ей лекарства и продукты. Перелом срастался плохо: давали о себе знать и возраст, и лишний вес. И как-то так повелось, что даже после того, как баба Галя смогла ходить, Ася продолжала опекать соседку. А та отписала ей квартиру, хотя доподлинно было известно, что у бабы Гали есть сын: его фотографии стояли в фоторамках по всей квартире. Сын у бабы Гали был красивый, похож на Джорджа Клуни, только вот с матерью своей он не общался.
-Прабабка у него из Чехии была, – объясняла баба Галя. – Вот он и уехал туда, работу ему хорошую предложили. Чешский-то он со школы учил, купил учебник в букинистическом… Не знаю, что уж ему в голову взбрело.
Что там такого у бабы Гали с сыном произошло, из-за чего они совсем не общались, Ася не спрашивала. Она вообще лишних вопросов не задавала: ей своих забот хватало, чтобы еще чужие на себя взваливать.
-И что ты с ней возишься? – ворчал муж. – Лучше бы девчонку как следует воспитывала.
Он до сих пор так ее и называл: девчонка. Три года прошло, а муж так и не признал Олю.
Забеременеть у Аси не получалось. И после пятого неудачного ЭКО она предложила усыновить ребенка. Муж долго сопротивлялся, говорил, что чужая кровь – это чужая кровь. Но, в конце концов, сдался. Ася предлагала мальчика, они оба мечтали о сыне, но муж отказался: не хочу, сказал, чтобы мою фамилию чужому роду передавали. Выбрали девочку: хорошенькую, практически здоровую. Да, были, конечно, проблемы с поведением, но разве у родных такого не бывает? Муж считал, что не бывает, и дома царило вечное напряжение, жить в котором было невыносимо. Может, поэтому она и бегала к бабе Гале – у нее можно было выдохнуть, притвориться, что все хорошо.
Еще до того, как с Асей связался нотариус, в ее семье произошло еще одно событие, которое окончательно выбило Асю из колеи: в тридцать восемь лет, когда никто уже не ждал, она забеременела. Казалось бы – чудо, чем не повод радоваться? Но муж, узнав новость, произнес:
-А я тебе говорил, что просто подождать надо. Чувствовал, что не останусь без наследника, мне еще в детстве гадалка предсказала, что будет у меня один поздний сын. А ты суетилась, спешила. Ну, все, девчонку сдаем обратно.
Ася подумала, что ей показалось, она как-то не так расслышала мужа.
-О чем ты? В смысле – сдаем?
-В прямом. Как сломанный холодильник. У меня от ее криков голова раскалывается. А родится ребенок – как он будет? Да и вообще, кто там знает ее наследственность, что она выкинуть может? Это же просто бомба замедленного действия, в доме такое держать. Так что все, Асенька, собирай ее монтанки и сдавай обратно в детдом.
Напрасно она уговаривала мужа, ругалась с ним, просила – все без толку. Он стоял на своем и говорил во весь голос, так что девочка, конечно, тоже услышала, и хоть сути не поняла, принялась плакать и виснуть на Асе, страшась скорого расставания. А у самой Аси в мыслях все чаще и чаще всплывало слово «развод». Только вот идти ей было некуда: квартиру мужу купила мать и оформила ее на себя, так и сказав:
-Если разводиться будете, чтобы этой ничего не досталось.
Асю она не любила. Оно и понятно: у самой поздний ребенок, единственный, и внуков она после свадьбы стала ждать чуть ли не на следующий день, и когда узнала, что у Аси проблемы, заявила сыну:
-Ты молодой еще, разводись, найдешь нормальную женщину.
Сказать, что Веня был плохим мужем нельзя: он тогда вступился за Асю и ответил, что она – самая, что есть нормальная женщина, нечего выдумывать. Но отношения с тех пор разладились: Ася отказалась ездить к свекрови, а та сама у них больше не появлялась, да и девочку тоже не приняла. Так что Ася понимала: подай она на развод, жить им с Олей будет негде. А когда ребенок родится и подавно: большую часть зарплаты она получает неофициально, и надеяться на декретные не могла. Поэтому квартира, завещанная бабой Галей, была бы настоящим подарком судьбы, только вот в юридических тонкостях Ася ничего не понимала и как сделать все правильно, понятия не имела. Пришлось обращаться к юристу.
-У Галины Петровны есть родственники? – поинтересовался он.
-Вроде есть.
-Ну, значит, они могут еще оспорить завещание, не радуйтесь раньше времени.
-Да я и не радуюсь. Не понимаю ничего в этом, вот и решила узнать.
Рассказала она и про ребенка под опекой, и про мужа, и про беременность.
Юрист покачал головой.
-Сложное дело. Муж в курсе про квартиру?
-Нет.
Асе было стыдно, что она такое скрывает. Но юрист похвалил.
-И правильно. Значит, так. Если родственники не заявятся, через полгода вы сможете вступить в наследство. К этому времени нужно быть в разводе, сами понимаете. Так что не затягивайте, хотя в вашем положении развестись будет сложно.
Это Ася и сама понимала. Она только заикнулась о разводе, а муж уже такой скандал закатил: назвал ее шантажисткой, стал обвинять, что она ребенка хочет отца лишить. Но на своем продолжал настаивать: возвращай девочку, и дело с концом!
Прежде чем решиться на серьезный разговор с мужем, Ася поехала к двоюродной сестре. Та жила в пригороде, в частном доме, и ехать было далеко, так что выбирались в гости нечасто. И не только поэтому: в детстве они были очень близки, но потом жизнь как-то развела их в разные стороны – и интересы разошлись, и образ жизни. Что говорить, горько было Асе видеть ее материнское счастье: у самой сестры было четверо детей. Но все же в сложных ситуациях именно сестра всегда и могла дать верный совет, так что Ася взяла дочь и поехала в гости, а муж и тут принялся ее упрекать:
-Ну куда ты беременная потащилась? А вдруг ветрянка у кого? Ты же не болела!
-Сестра говорит, все здоровые, не выдумывай.
Ехали долго, Оля капризничала, сама Ася устала и растряслась, так что вышла на остановку раньше, боялась, что прямо в маршрутке и вырвет.
Сестра встретила ее радостными объятьями и сразу, хотя Ася ничего ей не сказала, поняла, только коснувшись еще вполне её плоского живота:
-Асенька, радость моя, неужели? Услышал Бог наши молитвы! Как же я рада! Почему раньше не говорила? Молчи, я такая глупая! Конечно, не говорила, лучше молчать – глаза у людей завистливые!
Тут же Асю окружили и племянники, перекрикивая друг друга и пытаясь первыми заглянуть в пакет с подарками, которые она им привезла. Оля захныкала, и это в который раз за последнее время вызвало у Аси волну раздражения: дочь вечно ныла, словно подменили ее.
-А кто это у нас такой красивый? – запела сестра. – Смотри-ка, что я тебе покажу?
И Оля сразу успокоилась. Конечно, после четырех детей легко, будь Ася на ее месте, она бы тоже быстро справилась.
Пока угомонили детей, пока сестра показала кур, кота и накопившиеся медали и поделки детей, Ася уже вся извелась. Наконец, сели говорить. И Ася все как есть выдала.
-Да Веня это несерьезно! – заверила ее сестра. – Как можно… Сдать… Скажешь тоже.
-Нет, Катюша. Серьезно он.
Помолчали.
-И что ты думаешь? Что бы ты сделала?
Ася ожидала, сестра сразу скажет – развод. Но та замялась.
-Ты знаешь, не могу себе такого представить. Я без своего Володи жить не смогу. Но ребенка… Не знаю, Асенька. Может, он из-за денег беспокоится? Ты расскажи ему про квартиру. Вообще, это нехорошо – скрывать от него такое.
Ася надеялась, что сестра избавит ее от сомнений, но она их только добавила. Зря она приехала.
Домой Ася вернулась еще более потерянная, совсем не знала, что ей делать. Оля еще капризничала, обратно просилась: понравилось ей у тети, видите ли.
Мужу она ничего не сказала тем вечером: ни про квартиру, ни про то, что на развод думает подавать, если он и дальше будет от Оли отказываться. А на следующее утро раздался звонок в квартиру. Ася никого не ждала и открывать не хотела, но, глянув в глазок, обмерла: там стоял тот самый сын бабы Гали, похожий на Джорджа Клуни. Правда, вживую не так сильно похожий.
Ася открыла дверь.
-Это вы – Анастасия Петрова? – спросил он с заметным акцентом, видимо, не так часто говорил на русском в последние годы.
Ася кивнула.
-Значит, это вы облапошили мою мать?
-Никого я не облапошила! – рассердилась Ася. – Я даже не знала…
-Это мы выясним в суде, – грубо прервал ее мужчина. – И поверьте, там вам будет несладко.
Он проследил взглядом за Олей, которая выглянула в коридор, чтобы проверить, кто там пришел, и добавил:
-Я слышал, девочка у вас под опекой… Будете вставлять мне палки в колеса – опеки лишитесь.
И ушел.
Асе даже дышать было больно, весь мир кружился, словно она сидела на карусели.
-Оленька, – слабо прошептала она. – Звони папе…
Асю положили в больницу на сохранение. Мужу пришлось все рассказать: если этот мужчина опять домой явится, он так и так узнает. На удивление тот отреагировал равнодушно:
-Да зачем нам чужая квартира, Асенька? У нас своя есть.
Ася хотела напомнить, что квартира принадлежит его маме, но не стала. Сейчас главное было – сберечь ребенка, а не в крестики-нолики играть.
Свекровь же подливала масла в огонь. Позвонила Асе и сказала:
-Была бы нормальная женщина, на сохранение бы не положили! Это все подкидыш ваш, бегаешь за ней, так и дитя скинуть недолго. Говорю: сдайте ее обратно в детский дом!
Теперь стало ясно, откуда у Вени такие мысли в голове.
Олю муж увез Катерине: та сама предложила девочку себе забрать, пока Ася в больнице. Веня работает, мать его, понятно, не будет за девочкой присматривать. А больше и некому.
Каждый день Ася звонила Оле и говорила, что скоро вернется и заберет её. Первые дни девочка плакала, а потом перестала. Привыкла, видимо.
Накануне выписки муж сказал:
-Я тут с Катей поговорил. Она не против.
-Не против чего?
-Насовсем Олю у себя оставить.
Ася потеряла дар речи: сестра ей об этом разговоре ничего не сказала.
-Ну а что? У нее и так детский сад практически – одним больше, одним меньше. И деньги им нелишние будут. Я и в опеке узнал, обещали навстречу пойти.
Первым порывом Аси было закричать: нет, так нельзя! Но тут в голове словно кто-то сказал: а почему бы и нет? Оле там понравилось, Катя – хорошая, она девочку не обидит. И все довольны будут.
-Так нельзя, – неуверенно произнесла она.
-Ну, хотя бы на время, – предложил муж. – А там посмотрим…
Смалодушничала Ася и промолчала.
Вернулась словно в чужую квартиру, а не в свою. Муж уже подсуетился и Олины вещи прибрал или сестре увез, но то тут, то там остались следы ее пребывания: резиночка для волос, наклейка на ящике… От всего этого Асе хотелось плакать. Поехать бы сейчас к Кате, прижать Олю к себе… Но что она скажет дочери? Что предала ее? Сбагрила ее на время сестре? Или не на время? Да и помнит ли ее дочь: все чаще полминутки поговорит и бежит, дескать, они там с тетей Катей чем-то интересным занимаются.
Вроде и чувствовала Ася себя хорошо, и угрозы выкидыша больше не было, но дома было хуже, чем в больнице. Еще и судебное письмо на тумбе маячило. Не было у Аси настроения, и как не старался муж, не мог ее развеселить.
В воскресенье в квартире стояла такая звенящая тишина, что Ася была готова уже на все, хоть поругаться, лишь бы не это затянувшееся молчание.
Веня тоже выглядел невеселым. Выпив свою утреннюю чашку кофе, он глянул на Асю и сказал:
-Поехали, что ли, за нашей егозой.
Ася от неожиданности не знала, что ответить, только смотрела на него.
-Я думал, это без тебя в квартире пусто стало, – продолжал он. – Но вот ты вернулась, а лучше не становится. Привык я к ней.
Тут Ася, наконец, расплакалась. И все ему рассказала: как хотела на развод подавать, поэтому про наследство не говорила, как переживает, что за три недели дочка ее забыла и полюбила Катю, ведь Катя — такая замечательная мама, не то что она, Ася. Про его маму, которая звонила и снова говорила, что будь Ася нормальной женщиной…
-Ты прости меня, – сказал Веня. – Я просто испугался. Так о сыне мечтал, хочется подстраховаться везде, где можно. Поехали. Ты — отличная мама. Дочка у нас уже есть, и сын скоро будет. А мама… Я с ней поговорю. Обещаю.
И они поехали за Олей. Зря Ася переживала: дочь не забыла ее, и тут же бросилась к ней, принялась показывать рисунки и подарки, которые приготовила для братика. Сестра сказала, что так и думала, что они сегодня за Олей приедут, даже вещи девочки уже собрала. Может, правда, а, может, хотела так утешить Асю.
И все с тех пор стало хорошо. Правда, наследство она так и не получила: сын бабы Гали добился, чтобы завещание признали недействительным. Но Ася не расстроилась. Самое главное сокровище было с ней, а остальное – не так важно
