— Валентина Сергеевна, можно войти?
В дверях кухни стояла Лидия — подруга Алины, которая в последние месяцы стала практически членом их семьи. Тёмные глаза девушки смотрели робко и благодарно, как всегда.
— Конечно, заходи. Чай будешь?
Валентина Сергеевна автоматически поставила дополнительную чашку. За полгода такие вечера стали привычными. Лидия приходила готовиться к экзаменам — в общежитии, говорила она, слишком шумно.
— Я хотела поблагодарить вас. За всё. Вы для меня как… — Лидия запнулась, опустила глаза. — Как мама.
Валентина почувствовала знакомое сжатие в груди. Собственную мать она потеряла в двенадцать лет. Может, поэтому так легко откликалась на чужую сиротскую боль?
— Не глупи. Мы рады, что ты у нас.
И это была правда. Лидия помогала по дому, готовила ужин, когда Валентина задерживалась в школе с проверкой тетрадей. Даже Анатолий Петрович, обычно молчаливый после работы, оживлялся в её присутствии.
— Папа сегодня придёт поздно? — спросила Алина, входя в кухню в пижаме.
— Да, у них аврал на заводе. — Валентина не стала добавлять, что мужа в последнее время что-то беспокоит. Приходит хмурый, отвечает односложно, уходит от разговоров.
— Жаль, — искренне сказала Лидия. — Анатолий Петрович такой интересный рассказчик. Вчера про свои студенческие годы рассказывал… Вы тогда уже были знакомы?
— Мы в институте познакомились. На втором курсе.
Валентина помнила тот день: она сидела в библиотеке, готовилась к экзамену по русской литературе девятнадцатого века. Он подошёл спросить, свободно ли место рядом. Высокий, серьёзный, с добрыми глазами. Совсем не похожий на её отца — того она помнила смутно, но отчётливо знала, что не хочет выходить замуж за такого же.
— Как романтично! — вздохнула Лидия. — А я вот никого не встречу в нашем университете. Одни мальчишки несерьёзные.
— Встретишь, — улыбнулась Валентина. — Рано ещё. Тебе всего девятнадцать.
— Двадцать скоро. — Лидия грустно усмехнулась. — Время так быстро летит. А жизнь проходит.
Что-то в её голосе заставило Валентину внимательнее взглянуть на девушку. Но та уже взялась за чашку с чаем, скрывая лицо.
Алина зевнула:
— Ладно, я спать. Завтра рано вставать.
— И мне пора, — поднялась Лидия. — Спасибо за чай, Валентина Сергеевна.
После их ухода на кухне воцарилась привычная тишина. Валентина мыла чашки и думала о том, как изменилась их жизнь с появлением Лидии. Стало веселее, что ли. Даже Анатолий перестал зависать часами у телевизора.
Звук ключей в замке заставил её обернуться. Муж вошёл в кухню, усталый, с потемневшими от напряжения глазами.
— Как дела? — спросила Валентина, подавая ему тарелку разогретого ужина.
— Нормально.
Он ел молча. Валентина села напротив, разглядывая его лицо. Когда они перестали разговаривать? Когда их жизнь превратилась в череду одинаковых дней: работа, дом, ужин, телевизор, сон?
— Лидия была. Спрашивала о тебе.
Анатолий поднял голову:
— Что спрашивала?
— Когда придёшь. Она твои рассказы очень любит слушать.
— Умная девочка. Жаль, что нашей Алинке не хватает такой… внимательности.
В его голосе промелькнула какая-то интонация, которую Валентина не смогла определить. Нежность? Или что-то другое?
— Алина просто привыкла, что родители всегда рядом. А для Лидии любая забота — праздник.
— Да, непростая у неё судьба. — Анатолий отложил вилку. — Хорошо, что мы можем ей помочь.
Он поднялся из-за стола, чмокнул Валентину в щёку и пошёл в комнату. Обычный вечер обычной семьи. Почему же у неё такое ощущение, что что-то неправильно?
Валентина стояла у окна, смотрела на освещённые окна соседних домов. Где-то там люди тоже ужинают, разговаривают, делятся событиями дня. А может, тоже молчат, каждый думая о своём?
Она вспомнила Лидию — её благодарный взгляд, слова про маму. Девочка действительно осталась совсем одна. Тётя, у которой она жила, умерла в прошлом году. Именно поэтому Лидия так тянется к их семье, ищет тепла.
А что в этом плохого? Разве плохо, когда в доме звучит смех, когда есть о ком заботиться? Алина выросла, стала самостоятельной. Скоро окончит университет, найдёт работу, возможно, выйдет замуж. А они с Анатолием останутся вдвоём.
Валентина поёжилась. Вдвоём в молчании.
— Мам, а можно Лида на выходных останется? — спросила Алина за завтраком. — У неё в общежитии соседка парня привела, они там… ну, ты поняла.
— Конечно. — Валентина привычно поставила дополнительную тарелку. — Пусть приходит.
Анатолий оторвался от газеты:
— А что за парень у соседки? Серьёзный?
— Да какая разница? — пожала плечами Алина. — Студент какой-то.
— Для молодой девушки это важно — с кем общается, какую компанию выбирает, — назидательно произнёс отец. — Лида правильно делает, что сторонится таких развлечений.
Валентина удивилась. Когда Анатолий стал так интересоваться подругами дочери? Раньше он их имён не запоминал.
— Пап, ты говоришь, как будто Лидке лет пятьдесят! — рассмеялась Алина. — Она же ровесница моя.
— Возраст — не показатель зрелости. Вот ты, например…
— Что я?
— Ничего. Просто Лидия более серьёзная.
Алина скривилась и ушла собираться в университет. Валентина проводила её взглядом, а потом обернулась к мужу:
— Зачем ты её обидел?
— Кого обидел? Я правду сказал. Алина избалованная, ей всё легко даётся. А Лида жизнь с детства учила.
— Может, и учила. Но это не повод принижать собственную дочь.
Анатолий сложил газету, посмотрел на жену с лёгким раздражением:
— Не принижаю я никого. Констатирую факты.
После его ухода Валентина долго сидела за столом, допивая остывший кофе. Что происходит с их семьёй? Когда они стали так часто препираться? И почему все разговоры теперь крутятся вокруг Лидии?
В субботу утром девочки проснулись поздно. Лидия, как всегда, вызвалась помочь с завтраком. Стояла рядом с Валентиной у плиты, жарила оладьи и щебетала о планах на день.
— А вы в молодости на дискотеки ходили? — спросила она.
— Конечно. Правда, назывались они тогда по-другому. Вечера танцев.
— Как романтично! — Лидия мечтательно вздохнула. — Наверное, Анатолий Петрович был тогда очень красивый?
— И сейчас ничего. — Валентина улыбнулась. — Седина к лицу мужчинам.
— Да, он очень представительный. И умный такой… Мне иногда кажется, что с ним можно говорить о чём угодно.
Что-то в голосе девушки заставило Валентину обернуться. Лидия стояла, склонившись над сковородой, и лицо её было скрыто волосами.
— Лида, а у тебя есть кто-нибудь? Парень, то есть?
— Нет. — Голос прозвучал тихо. — А зачем мне парень? У меня есть вы. Ваша семья. Мне и этого достаточно.
— Глупости. Тебе девятнадцать лет, должна личная жизнь быть.
— А вы счастливы? В браке, я имею в виду?
Вопрос застал Валентину врасплох. Счастлива ли она? Когда в последний раз задавалась этим вопросом?
— Мы женаты двадцать лет. Это многого стоит.
— Это не ответ на мой вопрос.
Лидия повернулась к ней, и в её глазах было что-то, что заставило Валентину почувствовать себя неуютно.
— Счастье — понятие относительное. Главное — это понимание, уважение, общие цели.
— А страсть? Чувства?
— Лида, ты ещё молодая. Со временем поймёшь, что чувства — это основа для начала отношений. А для их продолжения нужно что-то другое.
Девушка кивнула и снова склонилась над сковородой. Разговор был закончен, но неловкое ощущение осталось.
Вечером они смотрели фильм все вместе. Лидия устроилась на ковре рядом с креслом Анатолия. Алина полулежала на диване, Валентина сидела в своём любимом кресле с вязанием.
— Пап, а помнишь, как мы в прошлом году ездили на дачу к дяде Мише? — спросила Алина.
— Конечно. А что?
— Да так. Хорошо было. Надо бы этим летом съездить.
— Поедем, — кивнул Анатолий. — Правда, Лида?
Он обращался не к дочери, а к подруге дочери. Валентина подняла голову от вязания.
— А Лида поедет с нами?
— Если захочет, — ответил муж. — Место есть.
— Конечно захочу! — обрадовалась девушка. — Я ведь никогда на даче не была. Представляете? Девятнадцать лет, а я ни разу не жила за городом.
— Тогда решено, — сказал Анатолий, и в его голосе прозвучала такая нежность, которой Валентина не слышала уже давно.
Поздно вечером, когда девочки ушли спать, Валентина спросила:
— Толя, а ты не думаешь, что Лидия слишком часто у нас бывает?
— Почему слишком часто? — Он удивлённо посмотрел на неё. — Тебе мешает?
— Нет, не мешает. Просто… она взрослая девушка, должна своя жизнь быть.
— У неё и есть своя жизнь. Учёба, наши встречи… Чего ей ещё надо?
— Не знаю. Друзей, увлечений, свиданий в конце концов.
Анатолий резко повернулся к ней:
— Свиданий? Зачем ей свидания? Она серьёзная девушка, не то что эти… современные.
— Толя, что с тобой? Она красивая молодая женщина. Естественно, что у неё должны быть отношения.
— Пусть сначала образование получит, встанет на ноги. А потом уже… отношения.
Он произнёс последнее слово с каким-то недовольством. Валентина смотрела на мужа и не узнавала его. Когда он стал таким? И главное — почему?
Прозрение пришло неожиданно, как удар молнии.
Валентина вернулась домой раньше обычного — отменили родительское собрание. Поднялась на лифте, открыла дверь и услышала смех. Лидин смех и мужской голос.
Они сидели на кухне за столом. Лидия — в лёгком платье, которого Валентина раньше не видела. Анатолий — без рубашки, в одной футболке. На столе — остатки обеда и бутылка вина.
— Валя! — Муж резко поднялся, лицо его покраснело. — Ты рано пришла.
— Собрание отменили. — Валентина медленно опустила сумку на пол. — А вы что делаете?
— Да так… — Лидия тоже встала, поправляя платье. — Анатолий Петрович рассказывал про работу. Интересно очень.
— Про работу, — эхом повторила Валентина. — За вином?
Повисла пауза. Тяжёлая, липкая, полная недосказанности.
— Я пойду, — тихо сказала Лидия. — До свидания.
Она быстро собрала вещи и выскочила из квартиры. Валентина и Анатолий остались наедине.
— Что это было? — спросила она.
— Что — это?
— Не делай из меня дуру. Объясни, что здесь происходило.
Анатолий сел обратно, налил себе вина из бутылки.
— Лидия заходила. Мы разговаривали.
— О работе. За вином. В футболке.
— Валя, ты себя слышишь? Устраиваешь сцену на пустом месте.
— На пустом? — Валентина подошла ближе. — Толя, посмотри мне в глаза. Что между вами происходит?
Он отвёл взгляд.
— Ничего не происходит.
— Врёшь.
Слово вылетело резко, зло. Валентина сама удивилась своей интонации.
— Я не вру. Просто Лидия… она понимает меня. С ней можно поговорить.
— А со мной нельзя?
— С тобой? — Анатолий горько усмехнулся. — Когда мы в последний раз нормально разговаривали? Когда ты интересовалась моими мыслями, планами, мечтами? Ты только и знаешь, что про школу да про быт. А Лидия… она слушает. По-настоящему слушает.
— И что дальше? Куда это ведёт?
— Никуда. Мы просто… общаемся.
Валентина села напротив мужа. Двадцать лет брака, а она не знала, о чём он мечтает. Когда это случилось? Когда они превратились в сожителей?
— Толя, давай честно. Что ты чувствуешь к этой девочке?
— Она не девочка. Ей девятнадцать лет.
— Отвечай на вопрос.
Анатолий долго молчал, крутил в руках бокал.
— Не знаю. Она… другая. С ней я чувствую себя другим. Нужным. Интересным.
— А со мной?
— С тобой я чувствую себя мужем, отцом, добытчиком. Исполнителем обязанностей.
Слова ранили, но Валентина понимала, что в них есть правда. Когда они перестали быть мужчиной и женщиной? Когда стали только ролями?
— И что ты предлагаешь?
— Не знаю. — Анатолий поднял на неё глаза. — Честно не знаю.
Вечером, когда пришла Алина, Валентина сказала ей:
— Лида больше не будет у нас оставаться.
— Почему? Что случилось?
— Ничего не случилось. Просто… пора ей самостоятельной стать.
Алина посмотрела на мать внимательно:
— Мам, ты что-то недоговариваешь.
— Я всё сказала.
Но дочь была умной девочкой. Слишком умной.
— У папы роман с Лидой? — тихо спросила она.
Валентина не ответила. И это был ответ.
Три недели Лидия не появлялась. Анатолий стал ещё более молчаливым и угрюмым. Алина сторонилась обоих родителей.
А потом муж не пришёл ночевать домой.
— Где ты был? — спросила Валентина утром.
— У друга.
— У какого друга?
— У Лиды.
Он сказал это спокойно, без вызова. Констатировал факт.
— Понятно. И что дальше?
— Не знаю. Пока не знаю.
Валентина села за стол, налила себе кофе. Руки дрожали.
— Толя, тебе сорок девять лет. Ей девятнадцать. Ты понимаешь, как это выглядит?
— Понимаю.
— И тебя не смущает?
— Смущает. Но я ничего не могу с собой поделать.
Он ушёл на работу, оставив её одну с этим знанием. Муж влюблён в девочку, которую она приютила и полюбила как дочь.
Алина узнала обо всём от подруг в университете. Лидия не скрывала отношений. Более того, она говорила всем, что наконец-то встретила настоящего мужчину, зрелого и серьёзного.
— Мам, мне так стыдно, — плакала дочь. — Все знают. Обо мне говорят, что у меня папа-извращенец.
— Не говори так.
— А как тогда? Как назвать мужчину, который бросил семью ради девочки младше собственной дочери?
Валентина не знала, что ответить. Потому что сама задавалась тем же вопросом.
Анатолий пришёл через неделю за вещами.
— Я съехал к Лиде. Мы хотим попробовать жить вместе.
— Попробовать? — Валентина стояла в дверях спальни, смотрела, как он складывает в чемодан рубашки, которые она стирала и гладила двадцать лет. — А потом что? Когда наиграешься, вернёшься?
— Не знаю. Может быть.
— А может, и нет.
— Может, и нет.
Он не извинялся. Не просил прощения. Просто собирал вещи и объяснял, что происходит.
— Толя, а ты подумал, что она молодая? Что ей нужна молодая жизнь, дети, карьера? Что ты ей дашь? Стабильность? Так она её и у меня получала.
— Она говорит, что я ей даю то, чего у неё никогда не было.
— Что именно?
— Чувство защищённости. Ощущение, что она нужна. Любовь.
Последнее слово прозвучало тихо, почти шёпотом.
— А мне что дашь? — спросила Валентина. — Взамен двадцати лет?
— Свободу.
Он закрыл чемодан, поднял его и пошёл к выходу. На пороге обернулся:
— Прости.
И ушёл.
Валентина осталась одна в квартире, которая вдруг стала казаться огромной и пустой.
Первые месяцы были самыми тяжёлыми. Валентина металась между яростью и отчаянием. То хотела найти Лидию и высказать ей всё, что думает, то винила себя в том, что не смогла сохранить семью.
Алина поначалу приезжала каждый день, но постепенно визиты стали реже. У неё своя жизнь, своё будущее. Она не должна тащить на себе материнские проблемы.
Коллеги в школе узнали о разводе. Одни жалели, другие судачили за спиной. Валентина делала вид, что не замечает взглядов и шёпота в учительской.
— Валентина Сергеевна, — подошла однажды завуч Марина Ивановна, — вы как-то похудели. Может, отдохнуть съездить?
— Спасибо, Марина Ивановна. Я в порядке.
— Знаете, моя сестра тоже через развод прошла. Говорит, первый год самый трудный. А потом становится легче.
Валентина кивнула, не зная, что ответить. Станет ли легче? И когда?
Ответ пришёл неожиданно, через полтора года после ухода мужа.
Валентина встретила Лидию возле продуктового магазина. Девушка шла с сумками, выглядела уставшей и постаревшей.
— Здравствуйте, Валентина Сергеевна.
— Здравствуй, Лида.
Они стояли друг против друга, не зная, о чём говорить.
— Как дела? — первой нарушила молчание Валентина.
— Нормально. — Лидия опустила глаза. — А у вас?
— Тоже нормально.
— Как Алина?
— Хорошо. Диплом защитила, на работу устроилась.
— Передайте ей привет.
— Передам.
Ещё одна пауза. Потом Лидия вдруг подняла голову:
— Валентина Сергеевна, можно вопрос?
— Спрашивай.
— Вы меня ненавидите?
Валентина посмотрела на девушку. Та казалась совсем юной, потерянной. И вдруг она поняла, что не испытывает к ней ни злости, ни ненависти. Только жалость.
— Нет, Лида. Не ненавижу.
— А Анатолия Петровича?
— И его не ненавижу. Просто… мы оказались не теми людьми, какими думали.
Лидия кивнула, как будто поняла что-то важное.
— Вы знаете, я думала, что любовь — это когда тебя защищают и заботятся. А оказалось… оказалось, что это очень тяжело — быть для кого-то всем. И страшно — когда от тебя требуют быть всегда молодой, всегда понимающей, всегда благодарной.
— Лида…
— Я не оправдываюсь. Я понимаю, что поступила плохо. Но я тогда думала, что спасаюсь. От одиночества, от неопределённости, от страха за будущее. А вместо этого попала в другую ловушку.
— А как сейчас?
— Сейчас мы расстались. Анатолий Петрович понял, что я не могу заменить ему потерянную молодость, а я поняла, что безопасность — не повод для любви.
Валентина смотрела на девушку и видела в ней себя в девятнадцать лет — напуганную потерей матери, ищущую защиты и опоры. Только тогда она нашла это в муже, а Лида попыталась найти в чужой семье.
— Что дальше будешь делать?
— Учиться жить одна. Честно жить. — Лидия грустно улыбнулась. — А вы?
— А я уже научилась.
Они простились и разошлись в разные стороны. Валентина шла домой и думала о том, что действительно научилась жить одна. Научилась готовить на одного, ходить в театр в одиночестве, принимать решения самостоятельно.
И странное дело — это оказалось не так страшно, как казалось вначале.
Дома она заварила чай, села у окна с книгой. За окном догорал осенний день, в квартире было тихо и уютно.
Валентина подумала о муже. Он звонил на прошлой неделе, говорил, что они с Лидией расстались. Спрашивал, как дела, не нужна ли помощь. В голосе звучала усталость и, кажется, сожаление.
Она не спросила, хочет ли он вернуться. И он не предложил.
Некоторые мосты, однажды сожжённые, не восстанавливаются. Но на их месте иногда вырастает что-то новое. Как сейчас — в её жизни появились новые знакомые, новые интересы, новые планы.
Через месяц она записалась на курсы иностранного языка. Всегда хотела выучить английский, но времени не хватало. Теперь времени было достаточно.
А ещё она подумывала о том, чтобы взять отпуск летом и поехать куда-нибудь. Одна. Просто так, посмотреть мир.
В девятнадцать лет ей казалось, что одиночество — это страшно. В сорок девять она поняла, что иногда одиночество — это свобода.
И эта свобода стоила двадцати лет не той жизни, которая была, а той, которую она себе построила.
