Маша поднималась по лестнице домой с двумя увесистыми сумками в руках, тяжело дыша, злилась сама на себя, что не набрала мужу, что б забрал её с жд вокзала и помог с котомками. Он на работе, начал бы ворчать, тем более она сказала, что вернётся от мамы завтра, а не сегодня.
В голове вечный вопрос: что готовить на ужин? Рыбу или мясо? Рыбу — ответила она сама себе, тяжело дыша, понимая, чуток набрала в весе за зиму.
Поднимаясь от предпоследней лестничной площадки, Маша вдруг увидела Зину. Она прошмыгнула на свой четвёртый этаж, как всегда, в одном шёлковом халатике. Придерживая его за полы, она быстрыми и мелкими шажками взбегала вверх по лестнице, не заметив Машу.
— Хах! – усмехнулась Маша, чуть приостановившись, передохнуть, — придерживает халатик, такой коротюсенький, будто это поможет! – думала она, — бабе почти сорок, а она всё скачет как девочка. Небось опять у подруженьки заседала. Сплетницы.
Забыв про Зину, она подошла к своей квартире, достала ключ, но по привычке дёрнула за ручку – открыто. Вошла, шурша пакетами плюхнула их на пол в прихожей и присела на пуф, — наконец-то она дома. В ванной шумела вода, Кирилл, довольно напевал какую-то песенку, плескался там.
Маша хлопнула дверью, хотела дать понять мужу – она дома. Но какого чёрта он не на работе?! Пока Маша раздевалась, вышел и Кирилл из ванной комнаты с полотенцем на голове, и ещё на одном месте.
— Зин, ты что-то забыла? – вытирал он голову и лицо любимым махровым полотенцем. – Хочешь повторить? Или поцеловать вернулась? — шутил он.
Маша обалдела. Какая Зина? Муж еле прикрыт в причинном месте, довольный как слон, песенки поёт. И какого чёрта он не на работе?!
Кирилл, наконец, убрал полотенце от лица, широченная, удовлетворённая улыбка медленно поползла вниз, когда он увидел жену.
— Ма-ша, — вытаращил он глаза.
— Нет, Зина! Так я не поняла, фазан мой ощипанный, ты, что это прямо здесь? Дома? С этой? – показала она крупным пальцем на потолок. — Собака!
— Нет, Зин, т.е. Маш… — уронив мокрое полотенце на пол, он попятился в комнату. Второе полотенце на его «мужественном», давно округлившемся торсе тоже чуть не упало, он схватил его как попало и прикрывая своё достоинство поскорее спрятался за диван, который стоял посередине гостиной.
— Ах ты ж! – как пушинку Маша подхватила пакет и одной рукой запустила в него. Ещё несколько минут назад он казался ей не подъёмным. Продукты разлетелись по комнате.
— Маша, подожди! Маша, перестань, я всё объясню. Маша! – метался по комнате Кирилл.
Она пошла на штурм, прямо на него, хватая, всё, что попадалось в руки – всё летело в благоверного. Ваза, горшок с искусственным цветком, рамка с фото. Кирилл уворачивался, рамка прилетела ему в голову, разлетелась на части, он взвыл. Перескакивая через осколки и продукты, побежал в спальню, но испугался жены – она была совсем близко, нырнул на кухню.
Это была его роковая ошибка! Он попался.
Маша била его чем попало, хорошо ножи хранились в дальнем ящике, а то без кровопролития не обошлось бы. В остервенении, в полной невменяемости, перед глазами только Зинка в одном коротком халатике и этот Казанова. Кирилл закрывался руками, пытался что-то сказать, докричаться до жены, но Маша его не слышала.
— Вот тебе! Вот тебе! За все наши годы семейной жизни, — задыхалась она, размахивая сухарницей из пластмассы. – За пацанов наших! Зараза! Кобелина проклятый, — размахивала она ногами, пытаясь ударить его в пах. Кирилл нагнулся и получил по лицу.
Пришла в себя, когда уже ничего под руками не находила. Муж с рассечённой бровью, забился в угол, согнулся, прикрывая полотенцем самое ценное.
Быстро и громко дыша Маша присела на стул и заплакала. Муж хотел прокрасться мимо неё, хотя бы одеться, поговорить, но она опять подскочила и давай его мутузить. В глазах только гремучая ярость, в голове туман.
В итоге сама отвезла его в больницу, в травматологию и оставила его там. Боялась, опять сорваться. Нет, она никогда не била мужа, и он никогда не изменял ей! За все пятнадцать лет совместной жизни. А тут… и с кем? С Зинкой? Да она ни одного разведённого мужика в доме не упустила, вот гадюка ползучая, — думала Маша и опять вскипала, но поколотив руль в машине, она решила, что эту прос…у не тронет! Ещё она не маралась об неё, а на развод подаст, раз муж оказался таким слабаком и повёлся на короткий халатик.
И опять она ревела в машине, но теперь ей было жалко Кирюшу, она ж так его отходила… Так мутузила, до больницы дошло, а как сказать сыновьям? Что они подумают, увидев отца всего в синяках и ссадинах.
Поехала домой. Какая там готовка, ничего уже не хотелось, прибралась в квартире. Каждый раз, когда в квартире сверху раздавались разные звуки, Маша собиралась подняться к этой… но останавливала себя, вдруг убьёт. А дети с кем останутся? Опять ревела. Ну, как он мог?
Проснувшись утром с тяжёлой головой, решила навестить мужа в больнице, посмотреть – живой ли, заодно сказать про развод. Приехала, лежит, страдает, глазки напуганные, сволочь, но довольные. Он будто видел перед собой другую Машу, не свою жену.
— Маш, — приподнялся он на всякий случай с кровати и встал с другой стороны. Она села рядом на стул, бить она его уже не хотела и не собиралась. Сама не поняла, как это вчера получилось. – Маш, я всё понимаю, — оправдывался он, — я поступил гадко.
Она вздохнула.
— Маш, ну, прости! Прости, если сможешь, — он хотел подойти к ней ближе, но опасался.
— Не могу Кирилл, не могу, — сквозь слёзы ответила она.
— Маш, — подошёл он к ней и положил свою руку на её руки так, чтобы успеть отскочить, если что, — хочешь, ещё раз побей! Заслужил! Маш, — выпрашивал он взглянуть на него, но она, опустив голову, молчала.
— Нет, я подаю на развод! Такое не прощается.
— Маш, — присел он рядом на кровать, всё тот же Кирилл ласковый, голос такой приятный.
— Я только зашла посмотреть, как ты, а потом сразу на развод.
— Но у нас дети, двое, — показал он на пальцах. Голова перебинтована, бровь заклеена, фингал под глазом, нос забарабанило на всё лицо, синий.
— А ты о них думал, когда с этой… в нашем доме?! В нашей квартире? Небось, не первый раз?
— Нет, Маш, нет! Бес попутал, шлёндает по этажам в одном халатике, от Людки к себе и обратно, попросила у меня что-то, а я… Маш… А Зина жива? – с опаской и с улыбкой спросил он.
Жена посмотрела на него глазами, полными слёз, за кого он её принимает, но глядя на его физиономию, поняла, не зря переживает.
– Я не держу зла, я понимаю, сам не знаю, как поступил бы на твоём месте.
— Нет!
— Маш, ну ты же не такая!
— Всё! – поднялась она решительно со стула, — Проведала. А теперь прощай!
— Маш, ты чё правда, разводиться собралась? — смотрел он на неё жалкими глазёнками. – Маш, правда?
Она кивнула и собралась уходить.
— Если подашь на развод… если ты ко мне не вернёшься… я напишу заявление! – выскочил он перед ней и тут же застонал, схватившись за ногу, пытаясь разжалобить её. — Вот так! Жить без тебя я не смогу.
— Не поняла…
— Я не хочу тебя терять из-за такой глупости! Слишком сильно я тебя люблю. Вот! Вчера всё осознал, понял, никогда этого не повторится!
— Какое заявление?
— А такое! На тебя, — щурился он перед ней, — у меня повреждения средней степени, у врачей спроси. Нет, Маш, я не готов рушить семью.
Маша ушла в полной растерянности из больницы. Пока до юриста ехала, думала: может, она его вчера сильно ударила, отбила голову, напрочь? А, может, мало? Или он действительно любит, всё осознал, хочет любыми путями сохранить семью.
Пока думала, проехала адрес назначения, забыла, зачем ехала в центр города. Одни сомнения в голове, а ещё горькая обида, и Зинка эта…
Припарковалась. Из машины не вышла, посмотрела на вывеску, напротив: адвокаты, завела машину и поехала домой. Расскажет, посмеются. Если, вправду напишет заявление, как детям объяснить, за что маму судить будут за избиение папы? Жути нагнала Маша, самой страшно стало. Решила подождать, побои заживут, тогда и подаст на развод. Твёрдо решила, с Кириллом она не останется.
Детям сказали, папа в люстре лампочку заменить хотел, упал с лестницы.
— Что три раза? И кувыркнулся в полёте столько же? – внимательно всматривался в батю старший смышлёный сынок.
Мама с папой, пожимая плечами, краснели.
Так и живут Маша с Кириллом, давно раны затянулись у мужа на голове и на теле, у жены в душе, скоро серебряную свадьбу отмечать будут. В прошлом году старшего сына женили, первого внука ждут.
Кирилл больше никогда не позволял жене таскать тяжести, и не оставлял её одну, ни у тёщи, ни у своих, всегда вместе. Чтобы без всяких там глупостей.
Зинаида, после того случая перестала разгуливать в неглиже по этажам. Маша её почти не видела, избегала её любвеобильная соседка сверху, вскоре замуж вышла, уехала, говорят, в другой город.
О том случае лишь иногда напоминает обоим шрам на брови у Кирилла, посмеиваются, вспоминая, как Маша чуть не убила его тогда, а могла ведь, — заслужил.
Маша больше никогда не поднимала руку на супруга, а он не давал повода, даже взглянуть не смел на другую женщину, у него своя – о-го-го какая темпераментная!
