— Ирина? Это ты? Боже, какая же ты не изменилась! — Елена выронила сумку с продуктами в магазине у кассы, рискуя разбить банку варенья.
Ирина Сергеевна обернулась и заморозилась. Перед ней стояла Елена Викторовна, та самая Елена, с которой они вместе учились в педагогическом институте, сидели в общежитии и рассказывали друг другу о том, какие книги они напишут, как изменят мир. Елена выглядела совершенно иначе — подстриженная, собранная, с золотым браслетом на запястье и серьёзным взглядом человека, который чего-то достиг. Ирина же была в чёрном пальто, которое носила уже пятый год, в немодных очках с толстыми стёклами.
— Елена… — выдавила она из себя, обнимая подругу, но чувствуя при этом острую волну смущения и чего-то похожего на стыд. — Какие новости? Как ты?
Они сели в соседнем кафе, где пахло кофе и чем-то сладким. Елена рассказывала. Издательство. Три книги. Путешествия. Париж. Издание собственного журнала. Жизнь, полная событий, решений, риска. Ирина кивала, улыбалась, слушала, как человек слышит иностранный язык, который когда-то знал, но забыл.
— А ты? — спросила Елена, помешивая кофе. — Помню, ты хотела стать писательницей. У тебя были такие истории в общежитии… Что с этим? Ты писала?
Ирина почувствовала, как сжалось горло. Она начала объяснять: работа в школе, дети, свекровь, старость приходит внезапно, потом пенсия, а начинать что-то в таком возрасте… Елена слушала, и в её глазах не было осуждения, только жалость. Это было хуже всяких упрёков.
— Ты так и не начала, — произнесла Елена не вопросом, а утверждением.
Когда Ирина вернулась домой, квартира была пустой. Леонид Петрович был на рыбалке, вещь, на которую он выделял себе время, хотя на её мечты этого времени никогда не находилось. Свекровь была в больнице с обследованиями. Дети давно жили своей жизнью в разных концах города.
Ирина сняла пальто, включила электрический чайник и прошла в комнату, которую когда-то называли своей, а теперь она была складом хозяйственных мелочей. На столе лежал её старый тетрадь 1988 года. Не помнила, как она туда попала. На страницах были записаны обрывки рассказов, незаконченные сцены, идеи. «Женщина едет в поезде и вспоминает, как упустила жизнь.» Одна идея повторялась несколько раз в разных вариантах.
Ирина села на кровать. Ей было 56 лет. Елена в её возрасте уже издала несколько книг. А что сделала она? Воспитала детей, которые сами откладывают жизнь — сын живёт с матерью и говорит, что женится «потом», дочь жертвует собой в браке, как учила её мать. Наследство неудачи передавалось из поколения в поколение.
Вечером Леонид Петрович пришёл с рыбалки, усталый и доволен. Он не спросил, как у неё прошёл день. Он рассказывал про закуски на берегу, про рыбалку, про коллег. Ирина слушала, накрывала на стол, подавала борщ, который готовила неохотно. Её внимание было где-то далеко, в той, другой жизни, где она начала писать в тридцать лет.
— Я встретила Елену, мою подругу из института, — сказала Ирина, как бы кстати.
— Ту, что писать хотела? — спросил Леонид, не поднимая головы от тарелки.
— Она издала три книги, — сказала Ирина.
Леонид пожал плечами.
— Ну и что? Деньги заработала? Когда я её в последний раз видел, она была замухрышкой.
Это была последняя капля. Ирина молча встала, унесла посуду на кухню, где за занавеской окна светили фонари соседнего дома. Она посмотрела на свои руки — красные, потёкшие, с тонкими морщинками. Это были руки женщины, которая никогда не держала в них ничего, кроме уборки, стирки, готовки.
Ночью Ирина не спала. Она лежала рядом с храпящим мужем и думала о том, что каждый день она откладывает жизнь. Завтра начну писать. Завтра позвоню Елене. Завтра поговорю с Леонидом. Завтра, завтра, завтра…
Но какого числа это завтра наступит?
На следующее утро Ирина вышла из дома. Она прошла в интернет-кафе, которое находилось рядом с библиотекой. Там был молодой парень, который помог ей зарегистрировать электронную почту. Потом она пошла в магазин и купила себе блокнот. Не дорогой, но качественный. Затем она прошла в парк, села на скамейку, вытащила из сумки этот блокнот и ручку.
И начала писать.
Не великие произведения. Просто то, что было в душе. Воспоминания о детстве, описания людей, которых встречала, диалоги из жизни. Её рука дрожала, буквы прыгали по строкам. Она писала о женщине, которая отложила жизнь, о мужчине, который не понимает, почему его жена вдруг хочет быть не просто матерью и женой. О свекрови, которая держит семью в плену.
Когда она вернулась домой, Леонид спросил, где она была.
— Гуляла, — ответила Ирина.
Он кивнул и больше не спрашивал.
Дарья Яковлевна, свекровь, позвонила вечером. Её привезли из больницы. Что-то было не так с сердцем, сказала врачиха. Она лежит дома, ей нужен уход. Ирина поехала к ней, помогала ей раздеться, укладывала в кровать, готовила лекарства. Дарья держала её руку:
— Доченька, я всё жду, когда ты придёшь ко мне. Почему ты приходишь всё позже?
Ирина могла бы разозлиться. Могла бы сказать, что она всю жизнь ходит к ней, что она отложила всё — всё — ради этой старой женщины. Но она уже не была злая. Она была другой.
— Я приду, мама, — сказала она, целуя её в лоб. — Обещаю.
И она приходила. Но не каждый день. Три раза в неделю. Остальное время она оставляла себе.
Когда Ирина пришла в интернет-кафе и открыла чистый документ на компьютере, её руки снова дрожали. Она набирала медленно, двумя пальцами, потому что никогда не училась печатать. Её текст был о женщине, которая учила других, но так и не выучилась жить сама. Она писала о том, как мы откладываем, ждём подходящего момента, ждём, пока дети вырастут, пока муж поймёт, пока свекровь уйдёт. И в один момент понимаем, что подходящий момент наступил — и это конец.
Но это не была история про конец. Это была история про начало. Про то, как женщина, когда казалось, что уже поздно, вдруг сказала себе: «Начну прямо сейчас. Сегодня. В эту самую минуту.»
Леонид не поддерживал её. Но и не мешал. Максим смотрел на мать с непониманием, но приносил ей ноутбук. Анна плакала, когда узнала, что мать начала писать, и спросила: «Мама, а я смогу это позволить себе?»
«Ты должна,» — сказала Ирина своей дочери.
Через полгода Ирина закончила первую главу. Она была несовершенна, сырая, но была. Она отправила её Елене. Та ответила: «Хорошо. Очень хорошо. Присылай ещё.»
Ирина Сергеевна Волкова, бывшая учительница, вдова мечты, сидела за столом в интернет-кафе, где молодой парень уже не помогал ей, потому что она выучилась сама, и писала. Её муж рыбачил, её свекровь жила, её дети жили своей жизнью. А она, наконец, жила своей.
Когда её спрашивали, почему она начала так поздно, она отвечала просто: «Потому что начинать никогда не поздно. Поздно только не начинать.»
