В огромном зале, украшенном хрустальными люстрами и золотыми канделябрами, гудела толпа. Бал в особняке миллиардера Григория Степановича был событием года. Гости в вечерних платьях и смокингах кружились под звуки струнного оркестра, а шампанское лилось рекой. Сам хозяин, грузный мужчина с сединой в висках, восседал в кресле, наблюдая за происходящим с лёгкой насмешкой. Его сын, Артём, высокий и статный, но с вечно скучающим выражением лица, стоял рядом, изредка кивая знакомым.
Григорий Степанович любил игры. Особенно те, где он мог продемонстрировать своё превосходство. В этот вечер он решил позабавиться. Когда оркестр заиграл вальс, он поднялся, стукнул тростью о паркет и громко объявил:
— Если кто-то из вас, милые дамы, станцует этот вальс так, чтобы я сказал «браво», то получит нечто большее, чем аплодисменты! — Он сделал паузу, наслаждаясь вниманием. — Та, что поразит меня, выйдет замуж за моего сына, Артёма!
Толпа ахнула. Артём закатил глаза, но промолчал — он привык к эксцентричным выходкам отца. Дамы, от юных дебютанток до светских львиц, зашептались, поправляя платья и готовясь к танцу. Каждая мечтала о шансе стать частью империи Григория Степановича. Вальс зазвучал громче, и первые пары закружились на паркете.
Одна за другой девушки пытались впечатлить миллиардера. Баронесса Ксения грациозно скользила, но её движения были слишком вычурными. Дочь промышленника Анна танцевала уверенно, но без души. Даже прима-балерина местного театра, приглашённая на бал, не смогла вызвать у Григория ничего, кроме скучающей улыбки. Он лишь качал головой и цокал языком.
— Скучно, скучно! — повторял он, отпивая из бокала. — Где огонь? Где страсть?
Артём, стоявший рядом, шепнул отцу:
— Может, хватит? Это уже похоже на цирк.
Но Григорий только отмахнулся:
— Подожди, сынок. Я знаю, что делаю.
Когда надежда на зрелище почти угасла, в зал тихо вошла она. Лиза, горничная, работавшая в особняке всего пару месяцев. Её смена закончилась, и она собиралась уйти, но, услышав музыку, задержалась у дверей. На ней было простое серое платье, волосы собраны в аккуратный пучок, а в руках — поднос с пустыми бокалами. Кто-то из гостей, заметив её, хихикнул:
— Смотрите, прислуга решила подглядеть!
Григорий Степанович, уловив насмешку, вдруг повернулся к Лизе. Его глаза хитро блеснули.
— Эй, девочка! — крикнул он. — Ты ведь слышала моё предложение? Станцуешь вальс — и, может, станешь невестой моего сына! — Он рассмеялся, явно не ожидая, что горничная примет вызов.
Гости захихикали, кто-то даже фыркнул. Лиза замерла, чувствуя, как взгляды всех в зале приковались к ней. Она могла бы просто уйти, но что-то в насмешке миллиардера задело её. Она поставила поднос на столик, расправила плечи и шагнула вперёд.
— Хорошо, — тихо, но твёрдо сказала она. — Я станцую.
Зал затих. Оркестр, по знаку Григория, начал вальс заново. Лиза, не имея партнёра, просто закрыла глаза и начала двигаться. Её движения были простыми, без вычурной грации балерин, но в них была удивительная лёгкость. Она словно не танцевала, а парила, будто музыка текла через неё. Каждый шаг, каждый поворот были наполнены чем-то искренним, живым. Она не старалась угодить — она просто жила в этом вальсе.
Гости смотрели, затаив дыхание. Даже Артём, обычно равнодушный, выпрямился и не сводил с неё глаз. Григорий Степанович, к удивлению всех, молчал. Его насмешливая улыбка исчезла, сменившись чем-то похожим на уважение.
Когда музыка стихла, Лиза остановилась и открыла глаза. Зал взорвался аплодисментами. Григорий медленно поднялся с кресла, постучал тростью и произнёс:
— Браво.
Толпа ахнула. Лиза, слегка покраснев, опустила взгляд. Артём, впервые за вечер, улыбнулся — не той вежливой улыбкой, которой он одаривал гостей, а настоящей, тёплой.
— Ну что ж, — сказал Григорий, глядя на сына. — Кажется, я нашёл тебе невесту. Если, конечно, ты не против.
Артём шагнул к Лизе и, слегка поклонившись, протянул руку.
— Не против, — сказал он тихо. — Но сначала… позвольте пригласить вас на ещё один танец.
Лиза, всё ещё не веря в происходящее, приняла его руку. Оркестр заиграл снова, и они закружились в вальсе — уже вдвоём. А Григорий Степанович, глядя на них, пробормотал себе под нос:
— Чёрт возьми, эта горничная и правда сделала мой вечер.
И кто знает, может, это был не просто танец, а начало чего-то большего.
Зал всё ещё гудел от аплодисментов, когда Лиза и Артём кружились в новом вальсе. Их движения были не такими отточенными, как у профессиональных танцоров, но в них была удивительная гармония. Лиза, несмотря на простое платье и отсутствие украшений, выглядела так, будто была рождена для этого паркета. Артём, обычно сдержанный и отстранённый, казался живее, чем когда-либо. Его рука мягко лежала на талии Лизы, а взгляд был прикован к её лицу, словно он видел её впервые.
Григорий Степанович, наблюдая за парой, откинулся в кресле с довольной улыбкой. Его игра удалась лучше, чем он ожидал. Но в глубине души он знал: это не просто забава. Он давно замечал, как сын тяготится светскими условностями, как его раздражают пустые разговоры и наигранные улыбки. Лиза, с её искренностью и простотой, была как глоток свежего воздуха в этом душном мире богатства.
Когда вальс закончился, Артём не отпустил руку Лизы. Гости, всё ещё перешёптываясь, ждали, что будет дальше. Григорий хлопнул в ладоши, привлекая внимание.
— Ну что, господа, кажется, вечер удался! — провозгласил он. — А теперь прошу всех продолжать веселиться. Бал не окончен!
Толпа оживилась, оркестр заиграл что-то более живое, и пары снова закружились. Лиза, однако, почувствовала себя не в своей тарелке. Она не привыкла быть в центре внимания, и взгляды гостей — от любопытных до откровенно завистливых — жгли её. Она мягко высвободила руку из ладони Артёма и отступила.
— Мне… мне нужно идти, — пробормотала она. — Работа…
— Работа подождёт, — неожиданно твёрдо сказал Артём. — Пойдём, поговорим.
Не дав ей возразить, он повёл её через зал к стеклянным дверям, ведущим на террасу. Ночной воздух был прохладным, а звёзды над особняком сияли так ярко, что казалось, будто они тоже наблюдают за этой странной парой. Лиза обхватила себя руками, пытаясь унять лёгкую дрожь — то ли от холода, то ли от волнения.
— Ты правда горничная? — спросил Артём, глядя на неё с лёгкой улыбкой.
— А ты правда сын миллиардера? — ответила она, чуть прищурившись.
Он рассмеялся — искренне, так, как не смеялся уже давно.
— Справедливо. Но знаешь, я не ожидал, что кто-то вроде тебя… — он запнулся, подбирая слова, — что ты так станцуешь. И что отец вообще скажет «браво». Он редко впечатляется.
Лиза пожала плечами, глядя на тёмный сад за террасой.
— Я не думала, что выйду танцевать. Просто… не люблю, когда надо мной смеются.
Артём кивнул, словно понял что-то важное.
— А я не люблю эти балы. Все эти люди, которые притворяются, что им весело, лишь бы угодить отцу или получить что-то от него. Но ты… ты была настоящей.
Лиза посмотрела на него, и в её глазах мелькнула искренняя теплота.
— Ты тоже не похож на них, — тихо сказала она. — Хотя я думала, что сын миллиардера должен быть… ну, высокомерным.
— О, я могу быть высокомерным, — усмехнулся он. — Но, знаешь, это быстро надоедает.
Они замолчали, но тишина не была неловкой. Где-то вдалеке играла музыка, а ветер доносил аромат цветущих роз из сада. Лиза вдруг вспомнила слова Григория о замужестве и почувствовала, как щёки снова начинают гореть.
— Твой отец… он ведь не серьёзно говорил про женитьбу, правда? — спросила она, стараясь казаться равнодушной.
Артём задумался, глядя на звёзды.
— С отцом никогда не знаешь. Он любит такие театральные жесты. Но… — он повернулся к ней, и его взгляд стал серьёзнее, — если бы я сам выбирал, я бы не возражал против ещё одного танца. Или, скажем, ужина. Без всей этой толпы.
Лиза улыбнулась, но покачала головой.
— Я горничная, Артём. Завтра я буду чистить серебро и подавать кофе. А ты… ты вернёшься в свой мир.
— А если я не хочу возвращаться? — вдруг сказал он, и в его голосе была такая искренность, что Лиза замерла. — Я устал от этого мира. Может, мне стоит попробовать твой? Хоть на день.
Она рассмеялась, но в её смехе было что-то тёплое, почти нежное.
— Мой мир — это ранние подъёмы и мозоли на руках. Не уверена, что тебе понравится.
— Я готов рискнуть, — ответил он, и в его глазах мелькнула искра.
В этот момент на террасу вышел Григорий Степанович. Его трость постукивала по каменному полу, а улыбка была шире обычного.
— Ну что, голубки, уже строите планы? — прогремел он. — Лиза, ты молодец. Не ожидал, что в тебе столько огня. А ты, Артём, наконец-то выглядишь живым. Может, я и правда угадал с этим вальсом.
Лиза смутилась, но Григорий махнул рукой.
— Не бойся, девочка. Я не заставлю тебя выходить замуж за этого оболтуса. Но если он сам захочет — это уже его дело. А теперь иди, отдохни. Завтра у тебя выходной. Моя прислуга не работает после таких триумфов.
Лиза кивнула, всё ещё не веря в происходящее, и ушла, бросив последний взгляд на Артёма. Тот смотрел ей вслед, а в голове у него уже зрел план: завтра он найдёт её. Не на балу, не в особняке, а там, где она будет собой — в её мире.
А Григорий, глядя на сына, пробормотал:
— Кажется, я всё-таки гениальный старик.
И ночь, полная звёзд и возможностей, продолжала свой ход.
