— 190 на 100… — обмерла Василиса. Она чувствовала себя ужасно, но такое давление даже не ощущала…
Андрей схватил ее телефон и разбил об стену. Когда телефон летел, из его динамика все еще раздавались возмущенные вопли брата…
— С братом твоим покончено, — отрывисто сказал Андрей.
— С каким? — округлившимися глазами смотрела на него Василиса.
— С обоими!
***
Василиса красила оградку у могилки отца.
За 20 лет она привыкла ходить сюда с мамой: повыдергивать сорняки, подкрасить лавочку, протереть памятник…
Сегодня, встретив знакомую, Василиса машинально ответила — «папу проведать иду», и сбилась с шага — теперь за метровым забором две могилки. Мамы и папы. Василиса вытерла нос платочком.
Пришла она проведать уже и папу, и маму…
— Это. Ле-ле-ле-денцов хо-чу!! — заикаясь и по слогам произнес Борька.
— Нет здесь леденцов, — Василиса отложила кисточку и уже энергично рвала сорняки под памятником.
— У ни-иих е-е-есть!
Боря родился особенным ребенком. Вдобавок, поздним и семимесячным. Мама пролежала на сохранении много недель, но все равно родила раньше срока. Доктора цокали: если бы доносила, авось на пару ступенек в развитии и получше бы было, но история не знает сослагательного наклонения.
— Есть, но это не наши леденцы, а тех тетенек, — Василиса отдала ему кисточку, чтобы он докрасил балку под скамейкой. Боря беспорядочно возюкал по балке, но хоть делом был занят.
На сегодня работа окончена.
— Поехали домой? — Василиса выкатила с тропинки его коляску.
Боря может ходить, но метров 6-7, не больше, и без коляски ему никуда. Василиса, когда помогала брату оттуда выбраться и пересесть на лавочку, специально откатывала коляску подальше, а то он мог перелезть в свой транспорт и попытаться удрать. Тут вдоль ограждений, с левой стороны, все заасфальтировано, поэтому даже без поддержки ему уехать не проблема.
— Не-ет-тт! — так он выразил свой отказ уехать домой.
Боря взмахнул кистью, что была у него в руках, и прошелся по Василисиной рабочей кофте, шее и щеке. До волос не добрался — сестра отпрыгнула в сторону.
— Полезай в коляску! — гаркнула она, интенсивно стирая со щеки краску.
— Нет-т-т!
Боря нечасто выговаривал целые слова. Он говорил по слогам или даже по буквам, делая паузы невпопад или произнося одну и ту же букву по 2-3 раза.
— Полезай! — снова гаркнула Василиса, — С тобой и так весь день пропал. Я бы тут еще до полудня управилась!
С Борей любая работа становится каторгой. Покрасила немного балку под лавочкой — поймала его, который уже переваливался через оградку. Покрасила заборчик — покормила Борю, которому нужно давать тертую пищу по часам. Там, где работы на час, можно с ним застрять на сутки.
Но сегодня Василиса не могла поехать без него, ведь приходящая сиделка недавно уволилась, а скоро уже похолодает — надо до осени на кладбище все в порядок привести.
— Д-д-д…
Что он пытался сказать, было вне понимания Василисы. Она усадила его в коляску. Боря сегодня еще в хорошем расположении духа, хоть и покричал, покряхтел, а не вырывался по-настоящему. Когда он впадает в неконтролируемую агрессию, Василиса легким испугом не отделывается. Все руки — от запястья до предплечья — у нее обычно синеватого цвета.
Да и у Василисы характер не сахар. Нет-нет, а и отходить чем-нибудь в ответ может. Потом плачет в ванной…
Хотя сегодня, даже если бы брат упирался, Василиса бы потерпела… После осенне-подготовительных работ на кладбище, Вася попрощалась с родителями, положив им по гвоздичке, и, когда схлынула усталость, спокойно повезла брата по узкой асфальтовой улочке к автомобильной стоянке.
Сегодня Василисе позвонили из интерната и сказали, что их очередь подошла, все одобрено, и можно хоть завтра везти туда Борю.
«Наверное, я слабачка, но я это все не вывожу» — пораскинула недавно Вася и подала заявку.
Ей самой уже под 40. На ипотеку работать надо. С мужем она о детях несмело заговаривала, но какие тут дети, когда квартира в кредит и недееспособный брат на шее? А время безвозвратно уходит…
Родительскую квартиру сдаст — с нее оплатит интернат. Борю взяли туда при условии, что 50% оплаты Вася будет вносить сама. Эта квартира принадлежит не только ей, а еще двум братьям. Будет справедливо, что деньги с аренды пока пойдут на интернат Боре, а потом уж… Про «потом» Василиса еще ничего не придумала. Но очевидно, что эту квартиру не продать, а жить там, в ущерб братьям, Вася не хочет.
Это не то, чего требовала совесть, но это меньшее из зол. Квартира родителей сохраняется. До лучших времен. Боря пристроен. Она, Василиса, может, наконец-то, плотно заняться собственной жизнью. С двадцатилетним агрессивным парнем с интеллектом двухлетнего ребенка Вася больше не справляется. И пусть ее за это презирают, если хотят. Хотя, чтобы кого-то осуждать, надо надеть его обувь и пройти его путь.
Боязно было рассказывать мужу. Еще подумает, что она ненадежная, и «в горе», вдруг что, его потом бросит, но Андрей все понял без объяснений. Он тянул эту лямку вместе с ней, в обуви ее походил.
Но, как реакция мужа ее приятно удивила, так реакция старшего брата, Глеба, неприятно огорчила.
— Ты Борю в ночлежку сдаешь? А как же последняя просьба мамы?
Последняя просьба мамы – это просьба не бросать брата. Быть рядом. Не отдавать его никуда…
Мама как почувствовала, что захочет сделать Василиса, впрочем, для этого и не нужно быть экстрасенсом. Василиса хочет вздохнуть свободно.
Женщина, помня наказ матери, продержалась довольно долго – она с мужем переехала в квартиру, где жил младший, и заботилась о брате. Она ушла с работы, когда он научился открывать балконную дверь и включать газ. Состояние Бори день ото дня опаснее, и психиатр с неврологом, у которых он наблюдается, помочь ничем не могут. Разве что в стационар положить. Ну, а дальше что? Нельзя его без присмотра оставлять, а Вася больше не работать не может…
— Глеб, перед мамой я потом на том свете отвечу, — сказала Василиса.
— Передо мной ответь! Почему ты ему должна быть ближе, а не я? Почему ты решаешь, отправить его в интернат или нет, а не я? Я тоже брат. Как ты – сестра. Причем я и постарше буду. Нет, я своего согласия не дам. Брата в эту забегаловку упечь не позволю, — разошелся Глеб, — Родной человек, хоть и особенный, должен жить дома.
— Легче легкого. Приезжай и забирай.
— Куда? Ты ведь заняла родительскую квартиру. Ага, или в этом и состоит коварный приемчик? Последила за Борей чутка, потом в интернат его сбагрила, и сама осталась в трешке, как барыня?
— Глеб, мне собраться, только подпоясаться. Милости просим! Приезжай и заступай на пост.
В ответ – невнятное молчание и злобное сопение в трубку.
— …
— Словесный поток иссяк?
— Вась, — надо же, каким любезным сразу стал, — Как я сейчас сорвусь с работы?
— У меня зато нет работы. Ипотеки тоже нет. И с мужем мне своей семьей жить не надо. Что прикажешь делать-то?
Ее вопросительно-ироничную интонацию брат проигнорировал.
— Масса вариантов! Например… — и завис, как компьютер 2005 года при загрузке современных игр.
— Например что? Я в предвкушении.
— Например… Я подумаю и тебе потом перезвоню. Не отдавай Борю.
Наставления брата, наложившиеся на чувство собственной вины, убедили Василису недельку подождать. Вдруг есть и другие пути? Или работа рядом подвернется… Хотя, если и подвернется, Борю зачастую ни на час оставить одного нельзя. Какая работа? Но во взрослых тоже продолжает жить детская вера в чудо, и тут Василиса поверила в то, что Глеб перезвонит ей вскоре и предложит такое решение, от которого все будут в плюсе, и для которого почти ничего не нужно делать.
Глеб не позвонил.
Вася сама набрала.
— Ну, генератор идей? Набросал варианты?
— Когда мне этим заниматься было? Прошло всего-то… дней десять. Вот я сейчас почитал про развивающие занятия для таких, как Боря, чтоб ему дома не сидеть. Будет выползать из вашей конуры. Занятия дважды в неделю по три часа. Походит пока туда. И у тебя появится время на себя, и Боря, может, чему научится, а вдруг его и на работу пристроят…
Она закатила глаза.
Эти развивающие занятия пройдены еще с мамой.
— Да-да, потом он отдельную квартиру купит и женится. Еще начальником станет! Глеб, в это в последние годы уже даже наша мама не верила. Боря такой, какой он есть, и лучше уже не станет. Да и занятия по 6 часов в неделю меня никак не выручают. Еще и возить его туда нужно.
— Видишь, я нашел альтернативу, но тебе не угодишь.
— 6 часов в неделю, и все равно мне надо ездить с ним? Это, по-твоему, альтернатива?? Это не убавит, а прибавит проблем, потому что ездить с ним, когда он агрессивный, и коляской, знаешь ли, то еще развлечение.
— Я хоть что-то предлагаю. Ты его сплавить хочешь в казенный дом! Так уж и быть, еще подумаю.
— Ты сам-то что для него сделал за этот год? Не говоря про предыдущие двадцать. А умными советами и я могу разбрасываться. Послезавтра мы едем в этот интернат, чтобы еще разок взглянуть на условия.
— Но я могу придумать еще что-то.
— Ты-то думаешь, а время идет. Я уже спину сорвала, пока поднимала его с кровати в очередном приступе. Приезжай тогда, бери все на себя и думай, сколько влезет.
***
Глеба сестра поставила прямо перед воротами специализированного интерната.
— Заходим или возвращаемся назад?
— Заходим… — пробормотал он.
Глеб исследовал все.
Начали они с одноместных палат, в одной из которых, по задумке, будет жить Боря. Глеб всячески дергал оконные рамы, чтобы убедиться, не дует ли из них, проверял, исправен ли кондиционер, даже на кровати полежал… Еще хотел документы на матрас посмотреть, а то вдруг он не ортопедический, как заявлено.
— Бедновато, конечно, для такого заведения, но… пойдет, — сказал он, постучав зачем-то по ламинату.
— Ау, Елена Летучая, хватит бродить здесь, как по музею. Зайдем еще в столовую, и все – домой.
— Столовая, да, продегустировать нужно!
Еда для него тоже “пойдет”.
— В пюре чуть не хватает соли. И меня волнует качество фарша в перцах… Это точно категория А?
Экспертная оценка Глеба всему интернату – 4. Даже 4 с минусом.
По пути к машине Глеб выдал:
— Конечно, это тебе не домашние супчики, но повара тут хороши. Я даже почти согласился с тобой. Вообще я удивлен, как ты, Васька, все это оплатишь. Или ты подпольный гений бизнеса?
— Я? Мы оплатим.
— У меня денег нет! – вскинул руки Глеб.
— У тебя их никто и не просит. С аренды оплатим.
— Сдадим родительскую квартиру ради этого??!
Вася прикусила язык. Надо было сказать Глебу уже по факту. Отвезла бы Борю в интернат, заключила договор, привела жильцов…
Глеб запричитал и интернат, который еще мгновение назад был “ладно, 4 с минусом”, стал “пятизвездочным отелем с необоснованно завышенным ценником”!
— Зачем ему одноместная палата? Нет у них палат на троих? Чтобы цену на троих поделить… Меню, как в ресторане, тоже совершенно бессмысленная прихоть. Боре плевать, что есть! А бассейн? На что ему бассейн и тренировки?
— Не ты ли радел за благополучие брата?
— Да, но это грабеж средь бела дня! Оставляй его дома или ищи бесплатный интернат.
***
Три недели после той злополучной поездки Глеб морочил Василисе голову. Причем его крики становились все громче, а обвинения – абсурднее. А ей и одного невменяемого брата хватало!
— 190 на 100… — обмерла Василиса. Она чувствовала себя ужасно, но такое давление даже не ощущала…
Оно у нее весь месяц зашкаливало, а сегодня перевалило за 180.
Василиса измеряла давление, а телефон лежал рядом, на громкой связи. Когда муж разбил его на сотню мелких кусочков, и заявил, что, если у Глеба еще остались какие-то вопросы, то он лично с нем побеседует, на Василисе еще была надета манжета тонометра… Все случилось в мгновение ока!
Она что, упала в обморок, и ей все привиделось? Настолько невероятным казалось то, что Андрей такое учудил!
— Ты с ума сошел?
— Нет, это ты с ума сошла. Если на него не надавить, как следует, так и будет Глеб заговаривать тебе зубы. Ему-то что? Он отдельно живет. Часок поорал по телефону – и отдыхай. А на тебя уже смотреть больно. С ними покончено. Завтра мы отвозим Борю, а Глеб пусть хоть лопнет от злости. Сам с ним поговорю.
— Телефон-то зачем бросать?
— Извини… Нервы расшатались после того, что он тебе наговорил… Закажу тебе другой с доставкой.
Глеб потом приехал с возмущениями, но, увидев побагровевшего Андрея, промолчал.
