С чего вдруг заскучал Анисим по младшему сыну Григорию, сам не понял. Вернее понятно, год не виделись, хоть и живет сын с женой Татьяной и внучкой в городе за тридцать километров. Приезжает иногда на машине к ним, но все больше один.
Вырастили они с Марией четырех детей. Три сына и дочь, но трое все далеко живут, тоже навещают, но редко, если только в отпуск.
— Папа, нам ведь отпуск хочется провести на море, — говорила дочь, когда он спрашивал, почему давно не приезжали. – Детям хочется в море поплескаться, а тут в деревне одни комары и речка мелкая.
— Понятное дело, море с нашей речкой не сравнится, — зато воздух у нас чистый, да звонкий, не то, что там толкотня на море, — усмехался дед Анисим.
— Ну, папа, каждому свое, как говорится, — парировала дочь.
Но когда дочка с семьей уезжали, они с Марией набивали им сумки своими припасами, соленьями, вареньями, а те ни от чего не отказывались.
Старший сын и средний живут очень далеко, оба во Владивостоке. Старший военный моряк и там на корабле служит, а средний уехал вслед за ним, тоже женился там и устроился. Живут не жалуются, родителям звонят, справляются о здоровье. Редко, но прилетают на самолете.
Но Анисим увидел во сне младшего Гришку ребенком и понял, что соскучился.
— А может и он по бате скучает, надо навестить их, внучку давно не видел, большая уж стрекоза, наверное,
Любовь родительская не имеет пределов и границ, не ведает преград и не замечает обид. Правда иногда обижают дети родителей, но они все стерпят и забудут, потому что она на то и родительская бескорыстная любовь.
Ноябрь наступил, в огороде все убрано, дрова наколоты, все убраны в сарай под крышу.
— Зиму можно встречать во всеоружии, — объявил Анисим жене. – Вот уже и полетели первые снежинки, подмораживает по ночам. Как Бог положит, так и будет.
— Да, зиму переживем, у нас мясо есть, картошки много, молока Милка наша дает. Надобно бы Грише домашнего свезти — картошки, да мяса, бычок-то справный был. Внучку вареньем малиновым побаловать, — поддержала мужа Мария.
— Оно, конечно, можно, — отозвался Анисим, — давай-ка, Марьюшка, собирай сумки, собери того-сего, отвезу на своем стареньком «Жигуленке».
— Анисим, а выдержит дорогу твой старый «конь», ты недавно говорил, что ремонт требуется, — переживала Мария.
— Так я же его починил с Мишкой вместе, он соображает в этих железках. Ну не к соседу Саньке идти, он конечно, не откажет, но сдерет за милую душу. Мне дешевле на своем «коне», ничего неспеша доеду, тридцать километров всего-то.
Анисим ходил по двору вокруг своей старенькой машины, кряхтел, кулаком бил по колесам. А вскоре Мария позвала его в дом, собрала сумки, да мешок картошки, моркови, лука. В коробку поставила банки с вареньем и соленьями переложила тряпками, чтобы не побились друг об друга в дороге.
— Анисим, ну все вроде бы собрала, напомни, может еще что надо, память-то дырявая стала, — между делом говорила жена.
— А Гришке-то позвонить бы надо, — вдруг проговорил он, — хотя сегодня выходной, где ему быть. А звонить – это надо на гору подниматься. Не дозвониться от нас, — деловито рассуждал Анисим.
Посидели на дорожку и поехал Анисим в город. Никогда он не торопился, ехал осторожно, правила не нарушал, никого не обгонял:
— Тише едешь, дальше будешь. Не молодой уж гонять-то. А в молодости бывало… — улыбнулся сам себе.
А потом вдруг всплыло в памяти, как он молодым парнем увидел Марьюшку. Шла она ему навстречу по дороге вдоль поля, где уже колосилась рожь и васильки цвели, точь-в-точь, как у нее глаза. Расплела свою богатую русую косу до пояса, а ветер ее густющие волосы развевает волнами, и такая она была красивая, у него аж мурашки забегали по спине.
Анисим как раз возвращался из леса на лошади, жерди на телеге вез. Он даже остановил лошадь и когда она поравнялась с ним, проговорил:
— Марья, ну и волосы у тебя богатые, сама красавица, — а она зарделась и громко засмеялась.
— А что мне молодой, да незамужней, можно и волосы распустить, — озорно смотрела на него девушка.
— А давай вечером погуляем, — выдал Анисим, — приходи в клуб.
— Я подумаю, — улыбнулась Марья, — может и приду, — и махнув рукой пошла дальше, а ветер играл ее длинными волосами, Анисим смотрел всле
Пришла Марья в клуб, танцевали, песни пели, а позже Анисим провожал ее, за околицей долго гуляли. Оба понимали, тянет друг к другу и расставаться не хочется. Недолго они встречались, не выдержал Анисим и позвал синеокую красавицу замуж. А она согласилась.
— Марьюшка, в пятницу сватов зашлю к вам, предупреди родителей.
— Ладно, скажу им, пусть ждут, — ответила она радостно.
Так и поженились. Свадьба была деревенская, многолюдная, веселая. Так и живут душа в душу уж почти сорок восемь лет.
Анисим отогнал воспоминания, все-таки выехал с грунтовой дороги на трассу, а там машин много, это на их лесной дороге немного. День был субботний, в городе дорога тоже не сильно загружена, отдыхают люди. Так неспеша и добрался до нужного адреса. Поставил машину недалеко от подъезда, Григорий с семьей жил на седьмом этаже девятиэтажки.
На звонок дверь открыла Татьяна, в шортах и футболке – невестка Анисима и не здороваясь, крикнула:
— Гриша, к нам гости.
Анисим вошел в коридор, в это время вышел всклокоченный и босиком сын.
— Батя, ты откуда? А ты чего не позвонил, мог бы нас дома не застать.
— Здорово вашей хате и всм здравствовать, — проговорил Анисим. — А я тут решил вам из харчишек кое-что привезти, ты подсоби мне сынок.
Все подняли на лифте.
— Ты куда столько притащил, бать? Да и позвонил бы…
-Так, сынок, к вам дозвониться трудно, на гору приходится влазить. А меня в последнее время коленки что-то подводят, а Марья никак не умеет. Учу-учу ее, толку никакого. Не разбирается в какую кнопку давить.
Понятно, — проговорил Григорий.
— Ты вот что сын, надо бы «коня» моего посмотреть, чего-то чихает и даже раз тормознул, думал уж не доеду. Ну ничего, дотащился. Ты же разбираешься, а, сынок… Мне же еще обратно надо ехать.
— Ладно бать, вот пообедаем, тогда и посмотрю.
Тут из комнаты вышла заспанная внучка Дашка.
— Ой, дедуля, привет, ты откуда. А я думаю, кто там так рано…
— Привет, Дашуня, привет, — похлопал по плечу вытянувшуюся внучку, быстро растут дети.
— Как рано, — удивился Анисим, — уж обед, а ты только проснулась что ли?
— Ну да. Выходной же, я в интернете до трех ночи сидела.
Сели за стол, Татьяна приготовила что-то. Григорий достал бутылку из шкафа, налил отцу и себе.
— Ну давай, батя, за встречу.
— Так мне же ехать, за рулем я…
— Ничего, завтра поедешь, мы еще машину твою не смотрели.
Не успели они выпить, как подошла Татьяна и тут же унесла бутылку со стола, не обращая внимания на выразительный взгляд мужа. Потом не торопясь ели, разговаривали. И разговор был серьезный, но как-то не очень клеился. Татьяна крутилась тут же, потом уселась за стол, все говорила без умолку и как-то наигранно. Рассказывала о своих знакомых. Анисим сидел смущенный и не знал, куда себя деть.
— А вы кушайте, Анисим Егорович, кушайте, вот кетчуп, вот пицца.
После обеда вышли на улицу, Григорий открыл капот, поковырялся, что-то приговаривая делал, а потом сообщил.
— Ну все, батя, доедешь нормально. Давай-ка завернем за угол, там пиво продают. Танька не даст нам нормально выпить, такая она…
Посидели в кафе, выпили пива, поговорили на сей раз душевно с сыном. На улице смеркалось, осень. Зажгли фонари, Григорий с отцом поднялись на лифте в квартиру. Посидели на диване, Анисима клонило в сон.
Постелили ему в коридоре, поставили раскладушку, развернули матрас, Татьяна дала одеяло без пододеяльника. Квартира двухкомнатная, места немного, а коридор свободный, лучше б кухню побольше сделали, но такая планировка, коридор в два раза больше кухни.
все хорошо, не переживай шибко
— Дома-то на перине, наверное, спите, — проговорила невестка, — а у нас вот раскладушка.
— Нечё-ничё, дочка, на печи чай не мягче, — немного виновато пробормотал он, думая, что стесняет их. – Мне тут хорошо, вольготненько, не переживай шибко, все хорошо.
Улегся Анисим, потихоньку смолкали ночные шумы.
— Как там Марьюшка без меня? Я тут разлегся, а она ждала, наверное, меня. Я ж думал обернусь в один день…эх, башка моя садовая, — думал он засыпая, но тут услышал голос сына и Татьяны.
Григорий что-то сказал неразборчиво, а Татьяна отчетливо проговорила:
— А я его не звала… Обошлись бы без их картошки и мяса. На рынке всего завались…
— Тань, ну они от души, переживают. Думают, а вдруг у нас нет…
— Гриш, а запах от него какой, навозом теперь пахнет у нас дома.
Григорий ответил что-то тихо, Анисим не разобрал, и специально громко заворочался, раскладушка заскрипела, чтобы они услышали и не разговаривали, не хотелось ему слушать дальше.
Анисиму было стыдно, что услышал чужой разговор, да еще о нем. Утром рано Анисим отправился домой. Проснулся, встал и вышел тихо из квартиры, захлопнув осторожно за собой дверь. Еще только рассвело. Машина завелась легко. Ехал медленно, мрачный, словно с поминок.
Наконец-то показались родные края. И только здесь встрепенулся Анисим, стало легко и радостно на душе, остановился на лесной дороге, вышел из машины, в десяти шагах — родник. Хлебнул холодной и прозрачной родниковой воды, умылся и подняв голову кверху, крикнул:
— Эге-гей! Я дома, как здорово в родных местах. Домой, однако надо, домой. Ждет и печалится моя Марьюшка.
Уселся за руль и покатил в родную деревню, где самый чистый воздух, самые красивые леса и поля.
