Он стоял в дверях, уже с чемоданом. Лицо было каменным, будто не он прожил здесь семь лет, спал на этом диване, чинил эту треснувшую розетку. Я держала на руках нашу дочь, маленькую Аленку, которая плакала от его громкого голоса.
— Денег на ребёнка нет, — бросил он и повернулся к выходу. — И не будет. Решай свои проблемы сама.
Дверь захлопнулась. Я стояла посреди прихожей, прижимая к себе дочь, и слушала, как затихают его шаги на лестнице. В квартире воцарилась та самая тишина, от которой закладывает уши. Тишина после взрыва.
Аленка уткнулась мокрым личиком мне в шею. Я медленно соскользнула на пол, на холодный паркет, не в силах держать нас обеих на ногах. В голове стучало только одно — «решай сама». Как? На что купить завтра молоко? Где взять деньги на памперсы?
А ведь начиналось всё иначе. Мы познакомились на стройке, куда я пришла работать после техникума, разнорабочей. Он был молодым прорабом, шустрым и весёлым. Я таскала плитку, а он подходил, подшучивал — «Татьяна, не надорвись, нам ещё стены поднимать». Чай вместе пили из одного термоса. Он рассказывал, как построит нам дом, двухэтажный, с камином. Я верила. В двадцать лет легко верить в камины.
Поженились мы быстро, сняли эту самую однокомнатную хрущёвку. Он говорил — «временное пристанище». А потом я забеременела. Сначала он радовался, носил на руки, а потом работа его стала поглощать всё больше. Стал пропадать с друзьями, приходил поздно, пахло от него чужим парфюмом и пивом. Я спрашивала — «Костя, что случилось?». Отмахивался — «Устал, Тань. Не донимай».
Надежда теплилась до последнего. До вчерашнего вечера, когда я, наконец, решилась поговорить серьёзно. Аленке был месяц, деньги, отложенные на декретные, таяли на глазах.
— Костя, надо решать, — осторожно начала я, пока он ужинал. — Мои крохи заканчиваются. Молока не хватает, надо смесь покупать, а она дорогая. Ты же обещал…
Он отодвинул тарелку.
— А что я могу сделать? На работе задержки. Кризис.
— Какой кризис? — не удержалась я. — У тебя вон, новый телефон, ты с друзьями в барах… Найдёшь, если захочешь!
Он резко встал, стул грохнулся на пол. Аленка вздрогнула во сне.
— Надоело! По уши в долгах, а ты со своими претензиями! Хватит!
Он вышел, хлопнув дверью. А сегодня вернулся — за вещами.
Новый удар пришёл на следующее утро, вместе с смс от банка. «По кредитной карте задолженность 35 000 рублей. В случае неуплаты…» Я села на стул. Картой пользовался он. Я не знала, что долг такой большой. Руки задрожали. Это был крах.
Силу мне подарила моя трёхмесячная дочь. Она проснулась и, вместо плача, просто посмотрела на меня своими синими, как у отца, глазами. И я поняла — реву не будет. Распускаться нельзя. Надо вставать и действовать. Ради неё.
Я взяла телефон и позвонила не маме, не подруге, а своей бывшей однокурснице, Ольге. Мы не общались лет пять, но я знала, что она открыла своё небольшое агенство по организации праздников.
— Оль, привет, это Таня, — голос не дрогнул, и я сама себе удивилась.
— Танюха? Давно не слышали!
— Слушай, мне срочно нужна работа. Любая. Могу расклеивать объявления, сидеть с детьми, убирать в офисе. Что угодно.
Ольга помолчала.
— У меня как раз девчонка на декрете уволилась, бумаги разбирать некому. Работа скучная, плачу немного.
— Я согласна, — выдохнула я. — Выхожу завтра.
Вознаграждение пришло не в виде денег, хотя первая зарплата, которую я получила через две недели, стала для меня настоящим триумфом. Нет. Оно пришло в виде тихого вечера. Я купила Аленке хорошую смесь, новую распашонку и, сидя на полу, кормила её из бутылочки. По телевизору шёл какой-то сериал, и я вдруг поймала себя на мысли, что мне спокойно. Не страшно. Я справляюсь.
Кульминация наступила через три месяца. Дверь позвонила. Я открыла и увидела его. Костя стоял на площадке, похудевший, небритный.
— Тань, — начал он, не глядя в глаза. — Можно поговорить?
— Говори.
— Я… я был неправ. Всё потерял. Ту… ту женщину ты знаешь, она меня кинула. Жить негде. Позволь переночевать. Хотя бы на пару дней.
Раньше я бы расплакалась, пожалела бы его, впустила. Но сейчас я смотрела на этого опустившегося мужчину и не чувствовала ничего, кроме лёгкой усталости.
— Нет, — тихо сказала я.
— Таня, я же отец твоего ребёнка! — он попытался надавить, в его голосе зазвучали знакомые нотки.
— Ты перестал быть им, когда сказал, что денег на неё нет. И когда ушёл.
Он что-то ещё пробормотал, пытался arguing, но я уже не слушала. Я медленно, очень медленно, чтобы он видел каждый сантиметр, стала закрывать дверь. Его изумлённое лицо исчезало за створкой.
— Тань! — донёсся его голос из-за двери.
Я повернула ключ, щёлкнул замок.
Финал
Я обернулась, прислонившись спиной к прочной, теперь уже наглухо закрытой двери. В комнате, на развивающемся коврике, сидела Аленка и старательно складывала пирамидку. Она подняла на меня глаза, улыбнулась беззубым ртом и радостно произнесла своё первое в жизни осознанное слово:
— Мама.
Я улыбнулась ей в ответ. Всё было позади.
