Иван Ильич понуро сидел на скамеечке у дачного домика. Несмотря на солнечное апрельское утро и дыхание весны у старика было плохое настроение. Вот уже полгода он не мог прийти в себя после скоропостижного ухода жены.
Зинаида была раньше инициатором всех посадок на даче. Она любила это место по-особенному, видимо, сохраняя память о деревенском детстве, и старалась вырастить не только зелень и огурцы с помидорами, но и множество цветов.
Теперь вылезающие из-под земли зелёные упругие побеги-гвоздики нарциссов выжимали слёзы у осиротевшего хозяина дачи.
— Эх, ты Зина, Зина, — вздыхал в очередной раз вдовец, когда услышал шаги.
— Доброе утро, Иван Ильич, — к домику подходила соседка Тамара, — как вы? Ну, что опять… Ну, хватит, хватит уже плакать. Не надо. На дворе весна. Вон, забот сколько. Зинаида Петровна сейчас бы бегом тут бегала. А вы…
— Что ты, Томочка, — кивнул Иван Ильич, — вот смотрю на всё это и не знаю: надо ли мне теперь эту дачу содержать. Зачем? К чему мне одному всё это?
— Как это одному? – сказала Тамара, — у вас дочка с зятем, внуки. Им нужно. Хоть редко, но они здесь появлялись. Неужели им дача не нужна?
— Так зачем им, если они так много работают. А дача тоже времени и сил требует. Не знаю… Сомневаюсь, что они захотят. И я вот не осилю один всё это. Хоть и небольшой кусочек земли, всего четыре сотки, а всё же уход нужен.
— Конечно, нужен. А что тебе делать-то? Дома сидеть и слёзы лить? – на участок к Ивану Ильичу уже шла соседка баба Настя, — вот мне скоро восемьдесят, а я и то на свою дачу хожу. Не велик урожай, а ягоды с кустов собираю, яблонь аж две штуки, и зелень всегда своя. Не кисни, Ильич, давай уже, собирайся с духом.
— Да, я понимаю, но сегодня пока и смотреть на её грядки и цветы не могу. Простите… — Иван Ильич встал и пошёл к остановке.
— Эх, совсем он сдал. Вот горе как людей меняет. А надо бы человека поддержать. Вот только как? – вздохнула Тамара.
— А что как? Очень просто. Поможем все помаленьку, вот и всё. Придёт, а тут и грядочки вскопаны, и цветы в порядке. Может, он и взбодрится, — сказала баба Настя.
— Верно, — поддержали пенсионеры с соседней улицы Петровы, — мы же на этих участках столько лет, всегда и рассадой обменивались, и урожаем делились. Неужто бросим нашего Ильича? Поможем.
Иван Ильич две недели не приезжал на дачу. Решил её продавать. Посоветовался с дочкой, и та предоставила решать отцу как он желает.
Иван Ильич некоторое время мучился с этим решением. Но однажды утром сел за стол и написал текст объявления, решив в понедельник снести его в редакцию городской газеты.
— Вот и ладно, раз так… — сказал он отодвинув бумажку с объявлением на край стола, — а завтра съезжу в последний раз на дачу, чтобы проститься и с домиком, и с Зиниными цветами. Прости Господи…
Утром Иван Ильич встал по обычаю рано, позавтракал и пошёл на автобусную остановку.
Подходя к дачам по тропинке посреди луга и услышал звонкое пение птиц. Свежий пряный воздух, пахнущий нежной листвой и первыми цветами, ударил в лицо и заставил дышать глубже и с наслаждением.
— Как же хорошо, — прошептал Иван Ильич, вспоминая прошлые годы, когда они с женой также вот торопились на дачу, неся сумки с рассадой и провизией для скромного обеда.
Сегодня Иван Ильич шёл налегке, без своего небольшого старого термоса в рюкзаке. «Посмотрю, посижу немного и — домой. Не буду больше душу травить», — думал он, не без интереса осматривая зелёные луга и кусты ив, так любимые соловьями.
На дачных участках уже были люди. Многие работали, слушая музыку, льющуюся из радиоприёмников, а кто-то переговаривался меж собой, делясь семенами.
Подойдя к своему участку со скромным домиком для инвентаря, Иван Ильич остолбенел. Дача, как и при Зинаиде, была в порядке. Грядки вскопаны, цветочные клумбы чья-то заботливая рука порыхлила и даже полила. Прошлогодние листья собраны и отнесены в компостную кучу.
Иван Ильич сел на маленькую скамеечку возле домика и стал беспомощно оглядываться, будто искал невидимого помощника. Наконец, через пятнадцать минут подошла Тамара.
— Здравствуйте, Иван Ильич! Как ваше здоровье, настроение? – молодая женщина улыбалась.
— Тома, это вы? – только и смог выговорить Иван Ильич.
— Не только. Мы с мужем грядами занимались. Настасья Петровна цветами, а супруги Петровы побелили все деревья. Как вам? — Тамара звонко засмеялась, видя недоумение Ивана Ильича.
— Как же мне вас благодарить-то? – спросил он, — я ведь и не думал, что у меня помощники найдутся, — и что теперь делать?
— А что делать? Жить, — сказала снова незаметно подошедшая баба Настя, — ты моложе меня на пять лет, и не смей жаловаться. Дача у тебя небольшая, но ухоженная, и не торопись от неё избавляться. Куда ещё пойдёшь? А тут мы – все знакомые. Общество. И опять же: Зине будет приятно. Там.
С этими словами баба Настя подняла указательный палец вверх, тыча куда-то в небо и многозначительно добавила:
— Ты уж её не подводи. Пусть всё как при ней будет. И ягодки, и цветочки. Вот как тебе ребята гряды причесали. Сажай, что хочешь. Что душа пожелает.
Иван Ильич встал и обнял бабу Настю. А она, похлопывая его по спине, приговаривала:
— Ничего, Ильич, мы с тобой ещё поедим молодой картошечки…
— Спасибо вам, дорогие мои… — растрогался Иван Ильич, — конечно, конечно… Пусть всё так и будет. Как было. Это самое лучшее, пока. Я буду стараться. А что? И посажу. И лучку, и картошечки. Понемногу. Пусть Зина радуется. Верно…
Компания разошлась по своим участкам и все снова принялись за работу. А Иван Ильич уже сидел на скамеечке и беседовал с сидящим на дальней грядке большим чёрным грачом.
— А что, чернявый? Поработаем ещё, повоюем. На сегодня тогда ты тут хозяйничай, а я завтра приду зелень сеять. Вот так. Не раскисать.
Грач крикнул и пошёл по гряде, словно принял от деда приказ. Он деловито осматривал землю, ища насекомых и червей. А Иван Ильич решительно вошёл в домик, осматривая инвентарь и старую лейку.
Придя домой, Иван Ильич выбросил бумажку с объявлением в мусорное ведро.
Через неделю к отцу на дачу наведалась и дочка с зятем.
— Ну, что, папа… Решили мы сами тут картошку сажать, чтобы тебя не мучить. Нам как раз на всех хватит, много ли её надо? А ещё хочется попробовать и капусту свою вырастить. Как ты на это смотришь?
— Ну, вы все точно сговорились. Как смотрю? Только положительно! Очень рад. А то ведь я чуть было не собрался дачу продавать. Вот, вовремя одумался. Хоть наши труды с Зиной не пропадут. Вам за это спасибо! И добрым соседям моим. Настоящими друзьями оказались.
Урожай выдался в этот год отменным.
— Лет десять не было такого урожая картошки. Это не иначе как Зина помогала… — говорил Иван Ильич.
— Пап, да у всех так. Год такой. Бывает же, — смеялась дочка.
— Ну, нет. Не говори, — не соглашался Иван Ильич, — ну, конечно, и ваши молодые силы влились в дело, что немаловажно. Вы – не я. И слава Богу, и слава Богу…
Иван Ильи теперь приходил только поливать огород. Всю остальную работу делали дочь с зятем. А он ходил к соседям на чай и хвалил дочку.
— Кто бы мог подумать, что после смерти Зины Алла возьмёт всё в свои руки. Ну, вся в мать! А ведь раньше и не дозваться было…
— Это земля. Она притягивает людей. Кто с добром и любовью к ней. И она платит тем же. А раньше дочка вам мешать не хотела, — отвечали соседи.
— Верно, Зина любила делать всё сама. Даже меня не подпускала к цветам и грядкам. Я только поливал и за деревьями смотрел, и за домиком ухаживал. А теперь вот и дочка заменила мать. Надо же… — всё удивлялся Иван Ильич и с удовольствием шёл к своему участку, оглядывая гряды, парничок и клумбы.
— Вот она – смена поколений. И любовь земли. Верно, всё верно…
Иван Ильич кипятил на электроплитке чайник, брал свой гранёный стакан в подстаканнике и усаживался пить чай на скамеечке, как и все эти годы, непременно с сахарком вприкуску. Спокойствие и тихая радость вернулась в его сердце. И тёплая благодарность дочери, соседям и всему миру…
