— Собирай шмотье и проваливай! — Алёна стояла в дверях квартиры, которая ещё утром казалась Лидии родным домом. — У тебя два дня, потом вызываю судебных приставов.
— Что ты несёшь? — Лидия вытерла руки о передник, который носила последние пять лет, ухаживая за папой. — Это же наша квартира!
— Наша? — Алёна достала из сумочки сложенные бумаги и швырнула их на кухонный стол. — Вот дарственная. Папа всё оформил на меня два года назад. Так что это МОЯ квартира.
Лидия схватила документы дрожащими руками. Подпись отца, печать нотариуса, дата — всё выглядело настоящим. Только вот никто ей об этом не говорил.
— Ты врёшь! Папа бы мне сказал! Я же за ним ухаживала, когда он болел!
— А я что, должна была тебе докладывать? — Алёна прошла к окну, оглядывая квартиру как новая хозяйка. — Папа был в здравом уме, когда принимал решение. Нотариус всё проверил.
— В здравом уме? — голос Лидии сорвался. — Да он в последние месяцы иногда меня не узнавал! Забывал, как зовут, где живёт!
— Это твои проблемы. Может, плохо ухаживала? — Алёна открыла холодильник, словно проверяя, что там оставила прежняя жилица. — Кстати, продукты можешь забрать. Мне всё это барахло не нужно.
Лидия почувствовала, как земля уходит из-под ног. Двадцать лет она прожила в этой квартире с папой. Сначала мама умерла, потом Алёнка уехала в другой город «строить карьеру». А когда папе стало совсем плохо, именно Лидия бросила работу, продала свою однушку и переехала к нему.
— Алён, ну ты же понимаешь… — она попыталась найти правильные слова. — Я ведь своё жильё продала, чтобы папе лекарства покупать. Мне теперь идти некуда.
— Это не мои заморочки, — сестра пожала плечами. — Папа мне квартиру завещал, значит, он так решил. Может, ты его чем-то расстроила в последнее время?
— Расстроила? — Лидия не поверила своим ушам. — Я же день и ночь за ним ухаживала! Памперсы меняла, к врачам таскала, лекарства давала по часам!
— Ну и что? Это твой выбор был. — Алёна взглянула на часы. — Слушай, мне ещё дела делать. Завтра приеду с мужем, будем планировать ремонт. Так что освобождайся быстрее.
— Подожди! — Лидия схватила сестру за рукав. — А где ты была все эти годы? Когда папе было плохо, когда он в больнице лежал? Когда врачи сказали, что дома за ним нужен постоянный уход?
— Я работала, если ты не в курсе. Деньги зарабатывала. — Алёна высвободила руку. — А ты что, святая что ли? Небось рассчитывала квартиру получить за свои старания?
— Я рассчитывала, что у меня будет крыша над головой! — крикнула Лидия. — И что сестра окажется человеком, а не… не…
— Не что? — Алёна повернулась к ней, в глазах блеснуло что-то недоброе. — Не скажешь ничего обидного? Правильно делаешь. Потому что теперь я тут хозяйка.
Лидия опустилась на стул возле кухонного стола. На плите всё ещё стояла кастрюля с борщом, который она варила сегодня утром, как обычно. В прихожей висела папина куртка, которую она не решалась убрать уже месяц после похорон. А на подоконнике цвели фиалки, которые она поливала каждое утро.
— Алён, — тихо сказала она, — давай спокойно поговорим. Может, мы что-то придумаем? Я же тебе не чужая.
— Чужая-не чужая, а закон есть закон, — Алёна направилась к выходу. — До завтра.
Дверь хлопнула, и Лидия осталась одна в квартире, которая больше не была её домом.
Лидия сидела в тишине, которая давила на неё, как тяжёлое одеяло. Часы на стене тикали так громко, словно отсчитывали последние мгновения её прежней жизни. Она взяла дарственную и перечитала ещё раз, надеясь найти хоть какую-то зацепку.
Дата — два года назад. Именно тогда папа начал путаться в днях недели и забывать, ел ли он сегодня. Лидия помнила, как он мог по три раза за день спрашивать, какое сегодня число, а потом вдруг с идеальной ясностью рассказывать, как строил этот дом тридцать лет назад.
— Не может быть, — прошептала она, комкая бумагу. — Папа бы не стал…
Но подпись была его, хоть и дрожащая. А печать нотариуса выглядела подлинной.
Лидия встала и прошла в папину комнату. Здесь всё осталось так, как было при его жизни: старый письменный стол, на котором он любил чинить часы, стопка газет за последний месяц, которые она покупала ему каждый день. На тумбочке лежали очки в потёртом футляре.
Она открыла верхний ящик стола — там хранились папины документы. Пенсионное удостоверение, справки от врачей, квитанции за коммунальные услуги. Всё аккуратно сложено и подписано её рукой — последние годы именно она занималась всеми этими делами.
В самом дальнем углу ящика лежала тонкая тетрадка в клеточку. Лидия никогда её не видела. Открыв первую страницу, она узнала папин почерк, только гораздо более неровный, чем прежде:
«Если со мной что-то случится, Лидочка должна знать правду. Я стал забывать многое, но это помню точно…»
Руки у Лидии задрожали. Она перевернула страницу и продолжила чтение:
«Алёна приезжала в прошлом году. Сказала, что у неё проблемы с долгами, что могут отобрать их квартиру. Просила помочь. Я был растерян, не понимал толком, что происходит. Она говорила быстро, показывала какие-то бумаги. Сказала, что если я оформлю на неё дарственную, то потом верну Лидочке, но пока нужно срочно решить её проблемы. Я подписал, потому что запутался. А потом забыл об этом совсем.»
Лидия опустилась на папин стул. Значит, это была афёра. Алёна воспользовалась тем, что папа уже начинал путаться, и обманула его.
— Паренёк, ну что ты творишь? — услышала она знакомый голос за стеной.
Соседка Вера Петровна ругала своего внука. Лидия вспомнила, что Вера Петровна часто заходила к папе попить чаю, особенно в последний год. Может быть, она что-то видела?
Лидия сунула тетрадку в карман халата и поднялась наверх, к соседке.
— Вера Петровна, простите, что беспокою…
— Лидочка! — женщина распахнула дверь. — Заходи, милая. Чай как раз поставила. Как дела-то? Тяжело небось одной в квартире?
— Вера Петровна, — Лидия нерешительно переступила порог, — а вы случайно не помните, приезжала ли к папе Алёна года два назад? Может, видели её?
— Как не помнить! — соседка всплеснула руками. — Такой скандал она устроила! Кричала на твоего папу, что-то про деньги говорила. Я даже хотела участкового вызвать, думала, старика обижают.
— А что именно она кричала? — Лидия присела на край стула, вцепившись в тетрадку.
— Да говорила что-то про квартиру, что надо срочно оформлять документы. Твой папа растерялся совсем, всё спрашивал: «А Лидочка где? Лидочка знает?» А она ему: «Не твоё дело, подписывай!» — Вера Петровна покачала головой. — Я тогда ещё подумала: что за дочка такая, с отцом как с чужим разговаривает.
— Вера Петровна, а вы не помните, была ли с ней ещё кто-то? Может, какой-то мужчина?
— Был, был! — оживилась соседка. — Солидный такой дядька в костюме. С портфелем. Они втроём к лифту шли после того разговора. Твой папа едва на ногах стоял, а эта… — она понизила голос, — сестрица твоя его под руку вела, всё что-то шептала.
Лидия почувствовала, как в груди разгорается надежда. Свидетель! Вера Петровна всё видела.
— А потом что было?
— А потом ничего. Больше её не видела до похорон. — Вера Петровна налила чай в потёртые чашки. — Слушай, а что случилось-то? Ты какая-то вся встревоженная.
Лидия рассказала соседке всё. Про дарственную, про требование освободить квартиру, про найденную тетрадь.
— Ах ты, стерва поганая! — возмутилась Вера Петровна. — Значит, старика обманула! А тебя теперь на улицу! Да как у неё рука поднялась?
— Не знаю, что теперь делать, — Лидия опустила голову. — Она говорит, что всё законно. А у меня никаких доказательств нет.
— Как нет? — Вера Петровна стукнула кулаком по столу. — Да я готова в любой суд идти! Свидетельствовать буду, как она старика принуждала! А ещё, — она наклонилась ближе, — у меня тогда телефон разрядился, так я к соседке Клавдии Сергеевне ходила звонить. Она тоже всё слышала через стену.
Лидия подняла голову. Впервые за день она почувствовала, что не одна.
— Вы правда поможете?
— А то! — Вера Петровна решительно кивнула. — Нельзя же людей так обижать! Ты всю себя папе отдала, а эта змеюка приехала урвать куш!
На следующее утро Лидия пошла к юристу. Адвокат Козлов принял её в небольшом кабинете, заваленном папками.
— Дело сложное, — сказал он, изучив дарственную. — Формально всё оформлено правильно. Но если есть доказательства того, что ваш отец был недееспособен или подвергался принуждению…
— У меня есть свидетели! — Лидия достала папину тетрадь. — И вот это нашла.
Козлов внимательно прочитал записи отца.
— Это хорошо. Но нужны ещё медицинские документы, подтверждающие состояние вашего отца на момент подписания дарственной. Справки от врачей, выписки из больницы.
— У меня есть! — Лидия порылась в сумке. — Вот справка от невролога за полгода до той даты. Написано, что у папы начальная стадия деменции.
— Отлично! — Козлов оживился. — А есть ли документы, подтверждающие, что именно вы ухаживали за отцом и тратили на него деньги?
— Да у меня целая папка! Чеки на лекарства, справки о том, что я оформляла пособие по уходу, документы о продаже моей квартиры…
— Знаете что, — адвокат откинулся в кресле, — у нас есть все шансы выиграть дело. Будем оспаривать дарственную в суде.
Через неделю Лидия получила повестку. Алёна тоже. Когда сестра узнала о судебном процессе, она примчалась к Лидии в ярости.
— Ты что, совсем сбрендила? — она ворвалась в квартиру без стука. — Подавать на меня в суд? За что?
— За то, что ты обманула больного старика! — Лидия не отступила. — Думала, никто не узнает?
— Ничего я не обманывала! Папа сам всё решил!
— Да? А это что? — Лидия показала ей тетрадь. — Папа сам написал, как ты его принуждала!
Алёна побледнела.
— Это… это бред больного человека! В суде такое не примут!
— Ещё как примут! Особенно когда соседи расскажут, как ты на него кричала!
— Какие ещё соседи? — голос Алёны дрогнул.
— Вера Петровна всё видела. И Клавдия Сергеевна слышала. И про того мужчину в костюме тоже знают.
Алёна опустилась на диван.
— Лидка, — сказала она тише, — ну зачем тебе этот суд? Давай договоримся по-хорошему. Я не выгоню тебя. Будешь жить тут дальше, как квартирант. Платить будешь символическую сумму.
— А ты будешь моей хозяйкой? — Лидия покачала головой. — Нет уж. Либо по закону, либо никак.
Судебное заседание назначили на четверг. Лидия проснулась в пять утра и никак не могла заснуть обратно. В животе всё сжималось от волнения. Она встала, сварила кофе и в сотый раз перечитала папину тетрадь.
«Алёна говорила быстро, показывала какие-то бумаги. Сказала, что потом всё вернёт Лидочке…»
— Папочка, — прошептала она, — помоги мне, пожалуйста.
В суде Алёна сидела с адвокатом — солидным мужчиной в дорогом костюме. Она была одета безупречно: строгий чёрный костюм, жемчужные серьги, аккуратная укладка. Рядом с ней Лидия в своём старом пальто выглядела как бедная родственница.
— Истец требует признать дарственную недействительной, — зачитал судья. — Ответчик с исковыми требованиями не согласна.
Адвокат Алёны встал первым:
— Ваша честь, даритель Сергей Иванович Морозов находился в здравом уме и твёрдой памяти в момент совершения сделки. Нотариус проверил его дееспособность. Никакого принуждения не было.
— Возражаю! — поднялся Козлов. — У нас есть медицинские справки, подтверждающие, что у дарителя была диагностирована деменция. А также свидетельские показания о том, как проходило оформление дарственной.
Судья пригласила к свидетельскому месту Веру Петровну. Соседка волновалась, но говорила чётко:
— Я видела, как Алёна Сергеевна кричала на отца. Он растерялся совсем, всё спрашивал про Лидию. А она ему: «Подписывай и не рассуждай!» При мне сказала!
— А вы уверены, что правильно поняли? — спросил адвокат Алёны. — Может, они просто обсуждали какие-то семейные дела?
— Да я не глухая! — возмутилась Вера Петровна. — Весь подъезд слышал! И Клавдия Сергеевна тоже свидетель!
Клавдия Сергеевна подтвердила: она действительно слышала крики и плач старика через тонкую стену.
Когда пригласили Лидию, у неё дрожали руки.
— Расскажите суду о состоянии вашего отца в последние годы жизни, — попросил Козлов.
— Папа начал забывать вещи. Мог по три раза спросить, какое сегодня число. Иногда не узнавал меня, звал мамой. — Лидия достала медицинские справки. — Вот заключение невролога: «деменция лёгкой степени с прогрессирующим течением».
— А знали ли вы о дарственной? — спросил судья.
— Нет! Папа никогда мне не говорил! Я узнала только после его кончины, когда Алёна пришла меня выселять!
Адвокат Алёны атаковал:
— А не кажется ли вам, что ваш отец просто не хотел вас расстраивать? Может, он понимал, что вы рассчитывали на наследство, и боялся сказать правду?
— Какую правду? — Лидия почувствовала, как закипает. — Что он хотел оставить меня на улице после того, как я пять лет за ним ухаживала? Я продала свою квартиру, чтобы покупать ему лекарства! Бросила работу! А Алёна за эти годы ни разу не приехала!
— Я работала! — не выдержала Алёна. — Деньги зарабатывала!
— Тихо! — одёрнул судья. — Ответчик будет говорить, когда его спросят.
Но Алёна уже не могла остановиться:
— А что я должна была делать? Бросить всё и сидеть с больным стариком? У меня своя семья, свои проблемы! Папа сам решил мне помочь!
— Помочь? — Лидия встала. — Ты же сама ему сказала, что потом всё вернёшь мне! Вот, читайте!
Она протянула судье папину тетрадь. Зал замер в тишине, пока судья читал неровные строчки.
— «Алёна сказала, что потом верну Лидочке, но пока нужно срочно решить её проблемы», — прочитал судья вслух.
Лицо Алёны стало белым как мел.
— Это… это бред больного человека! — выкрикнула она. — Он многое придумывал в последнее время!
— Но он помнил вашу просьбу вернуть квартиру сестре, — спокойно заметил судья. — И это записал в тетради. Если он был настолько болен, что «придумывал», то как он мог осознанно принимать решение о дарственной?
Адвокат Алёны попытался что-то возразить, но было уже поздно. Судья объявил перерыв.
В коридоре Алёна подошла к Лидии. Лицо у неё было осунувшееся, помада размазалась.
— Лидка, — сказала она тихо, — я правда планировала тебе всё вернуть. Просто… у нас тогда такие долги были. Муж напортачил с бизнесом. Могли остаться вообще без ничего.
— А меня ты в расчёт не брала?
— Я думала, что папа ещё долго проживёт. Что успею разобраться с проблемами и всё верну. А он так быстро…
Лидия смотрела на сестру и пыталась понять, что чувствует. Злость? Жалость? Разочарование?
— Знаешь что, Алён, — сказала она наконец, — даже если бы ты мне всё это объяснила тогда, я бы помогла. Мы бы что-нибудь придумали. Но ты предпочла обмануть больного отца и бросить меня разбираться с последствиями.
Когда заседание возобновилось, судья объявил решение: дарственная признавалась недействительной. Квартира возвращалась в наследственную массу и переходила к Лидии как единственной наследнице, фактически ухаживавшей за отцом.
Алёна сидела с опущенной головой и тихо плакала.
После суда они вышли на улицу вместе. Алёна шла рядом, но молчала. У входа в метро она вдруг остановилась.
— Лидка, — сказала она охрипшим голосом, — прости меня.
Лидия обернулась. Сестра стояла с красными глазами, дорогой костюм смотрелся нелепо на фоне её растерянного лица.
— За что именно просишь прощения? — спросила Лидия. — За то, что обманула папу? Или за то, что хотела выбросить меня на улицу?
— За всё, — Алёна вытерла нос платком. — Я тогда так испугалась… Кредиторы угрожали, могли отобрать нашу квартиру. Дети маленькие… Я думала, что это временно.
— Временно? — Лидия покачала головой. — Ты же даже не собиралась мне ничего говорить! Если бы я не нашла папину тетрадь, ты бы меня просто выгнала!
— Я не знаю, — Алёна опустила голову. — Наверное, да. Мне было стыдно признаться.
— А теперь что? Теперь не стыдно?
— Теперь… — Алёна подняла глаза, — теперь я понимаю, что потеряла не только квартиру. Я потеряла сестру.
Лидия постояла молча, глядя на неё. Пять лет назад они были близкими людьми. Алёна приезжала на дни рождения, они вместе убирались в папиной квартире, вместе выбирали ему подарки.
— Знаешь что, — сказала Лидия наконец, — а может, не все потеряно?
— Что ты имеешь в виду?
— Приезжай в воскресенье. Я борща наварю, как мама учила. Поговорим спокойно. Без адвокатов и судей.
Алёна удивлённо посмотрела на неё:
— А ты не боишься, что я снова что-то украду?
— Красть больше нечего, — усмехнулась Лидия. — Квартира теперь по закону моя. А вот сестру я потерять не хочу.
— Но я же тебя так подставила…
— Подставила. Это правда. — Лидия застегнула пальто, на улице начинал накрапывать дождь. — Но папа всегда говорил: «Семья — это не те, кто никогда не ошибается. Семья — это те, кто умеет прощать ошибки».
— Ты серьёзно готова меня простить? — в голосе Алёны звучало недоверие.
— Не знаю пока, — честно ответила Лидия. — Но хочу попробовать. Если ты готова больше не врать.
— Готова, — быстро кивнула Алёна. — Клянусь.
— Тогда до воскресенья. — Лидия направилась к автобусной остановке. — И захвати фотографии детей. Хочу посмотреть, какие у меня племянники выросли.
Алёна стояла под моросящим дождём и смотрела ей вслед. Потом достала телефон и набрала сообщение: «Мне нужно кое-что тебе рассказать про тётю Лиду.»
А Лидия ехала домой в переполненном автобусе и думала о том, что завтра с утра уберёт из прихожей папину куртку. Наконец-то сможет. И посадит на подоконник новые фиалки — розовые, которые папа любил больше всего.
В кармане лежала папина тетрадь. «Если со мной что-то случится, Лидочка должна знать правду», — писал он дрожащей рукой.
— Спасибо, папочка, — прошептала она. — За правду. И за то, что напомнил: семья — это когда умеют прощать.
