Пельменей не было.
Лиза проверила все два раза и убедилась: их действительно нет! Позавчера она купила пачку по дороге с работы, а сегодня уже никаких сил не имелось, чтобы зайти в супермаркет. Пятничную “продленку” коллеги всегда сваливали на Елизавету, как на самую молодую. Еще и года не прошло с момента, как она педагогический институт закончила, что уж тут говорить! С сентября Лиза работала учительницей начальных классов в обычной средней школе и с непривычки уматывалась так, что сил хватало приготовить только самую простую еду. Пельмени, например, которых нет.
Куда они делись, гадать не приходится. В старой питерской коммунальной квартире, где две комнаты стояли закрытые, а в трех обитали жильцы, только Володины безбашенные приятели не различали свое и чужое. Сам Володя, студент технологического колледжа, был, если присмотреться, парнем неплохим. Комнату в коммуналке ему нашли родители, у которых подрастало еще четверо, выселив старшенького в самостоятельную жизнь. По вечерам и выходным Володя, бывало, подрабатывал — то промоутером, то какие-то консультации по скайпу давал, даже вагоны ездил разгружать, чтобы оплачивать комнату. И — дело молодое, как говорил Игнат Георгиевич, — приглашал иногда друзей. Они, бывало, готовили себе что-то на общей плите. Вчера Лиза шла спать и слышала, как у Володи играет музыка и раздаются голоса. Благослови, Бог, изобретателя берушей!
Игнат Георгиевич тоже не мог взять: он человек кристальной честности и следит, чтобы в квартире все было в порядке. Даже слишком пристально следит. Игнат Георгиевич — местный коммунальный старожил, помнит еще те времена, когда все пять комнат принадлежали кому-то по отдельности. Потом, в девяностых, выкупил квартиру некий браток, хотел всех расселять, да не успел. Его наследник в духе времени начал комнаты сдавать. Игнат Георгиевич с женой, хоть свою комнату и продали, ее же и снимали, а на деньги братка купили участок в шесть соток. Ехать туда было часа четыре, поставить там удалось лишь сарай, и все равно супруги были счастливы. Потом, когда жена умерла, Игнат Георгиевич участок продал и от скуки приложил все усилия к тому, чтобы в коммуналке был порядок. Тишина в шесть, все чтоб чисто вымыто по графику дежурств. Естественно, с Володей пенсионер ругался, потому что тот шумит, а с Елизаветой — потому что она не всегда успевала навести порядок на кухне.
Хозяина — уже внука того самого братка — обитатели коммуналки видели редко: он раз в месяц заезжал за деньгами, десять минут проводил в квартире и исчезал до следующего раза. Жильцы были предоставлены сами себе.
И временами исчезали продукты.
Такое уже случалось: в прошлом месяце Володины приятели слопали печенье Лизы, а у Игната Георгиевича — кусок сыра. Студент рассеянно извинялся и покупал замену. Наверное, так будет и в этот раз. Только у Лизы не осталось сил на то, чтобы идти к Володе и предъявлять ему какие-то претензии. Ей хотелось поесть и упасть в кровать, завернуться в теплое одеяло и спать, спать… Завтра выходной. А сегодня был очень тяжелый день, и, хотя круглосуточный супермаркет неподалеку, Лиза понимала, что дорогу туда и обратно она не осилит. Ни физически, ни морально.
Поэтому Елизавета зарыдала.
Слезы лились ручьем — хорошо, что на столе есть рулон бумажных салфеток! Лиза плакала обо всем. О пельменях, которые так хотела съесть. О том, что профессия учительницы начальных классов оказалась совсем не такой прекрасной, как девушка себе представляла. О том, что денег хватает впритык, и если не уйти в частную школу, то как жить? Много всего накопилось. Дело ведь не только в пельменях… Хотя в них, конечно, тоже.
— Эй, соседка, — раздался у нее над головой начальственный бас, — ты чего сырость развела?
Игнат Георгиевич, человек старой закалки, молодежи всегда “тыкал”. Объяснить ему основы вежливого общения оказалось невозможно.
— Чего ревешь? Парень, что ли, бросил?
— Пе… пельмени, — пробормотала Лиза.
— Что? Пельмени тебя бросили?!
— Практически, — девушка оторвала от рулона бумажное полотенце и высморкалась. — Я пришла, а моих пельменей нет. Видимо, Володины друзья… — Тут ей опять стало так горько, что Лиза зарыдала с новой силой.
— Так, — сказал Игнат Георгиевич, — диспозиция ясна. Сиди тут.
Елизавета и не собиралась никуда идти. Она еще не проплакалась.
Через минуту в кухню вошли уже двое, причем один из них возмущенно выговаривал второму:
— Если ты за своими приятелями не следишь, а они из холодильника чужие продукты воруют, то зачем тебе, Владимир, такие друзья? А? Ты посмотри, до чего девочку довели?
Елизавета хотела возразить, что она не девочка, а целая взрослая учительница, но икала от слез и возразить не могла.
— Да я что, я ж не знал…
— Значит, так, марш умываться, — Игнат Георгиевич неожиданно мягко тронул Лизу за плечо. — А этот любитель чужих пельмешков сейчас все исправит. Давай-давай.
“Боже, стыдно-то как, — подумала вдруг Лиза, — сижу и реву перед чужими людьми!” Она вскочила и рысцой кинулась в ванную.
Приводить себя в порядок пришлось долго. Лицо опухло от слез, и Лиза несколько раз умылась холодной водой, чтобы хоть немного сгладить последствия. А то утром будет выглядеть, как подушка! Слезы ушли, оставив после себя пустоту и непонятное облегчение. “Это я на работе так вымоталась, что мне поплакать требовалось. А пельмени — просто спусковой крючок. Съем пару бутербродов, утром уже в магазин схожу”.
Когда Лиза вышла из ванной, в коридор выглянул Володя.
— Елизавета… Вы простите меня, ладно? Идите к нам на кухню.
Лиза пожала плечами и пошла. Все равно ведь собиралась бутерброды делать!
На плите стояла огромная кастрюля. Обычно она жила на шкафу, и ею иногда пользовался Володя, чтобы сварить на всю компанию друзей макароны. Кастрюля помнила, наверное, не только братка, но и Ленина. Сейчас над нею поднимался пар, и, заглянув внутрь, Лиза с изумлением узрела пельмени. В очень, очень большом количестве.
— Пока ты в ванне сидела, я Володьку в супермаркет сгонял, — сказал Игнат Георгиевич. — Пельмешков он принес, сметану, и кетчуп с майонезом у меня есть. Хлебушек вот свеженький… Садись, Елизавета, ужинать будем.
— Но…
Обычно ужинали все по отдельности. У Игната Георгиевича было свое расписание, Лиза ела когда придется, так как часто задерживалась на работе, Володя без ужина жить не мог и по вечерам периодически шмыгал на кухню. Частенько уносили еду в свои комнаты — там поуютнее, чем на общей кухне. Такого вот совместного ужина в коммуналке при Лизе не случалось ни разу.
— Садись-садись, — подбодрил ее пенсионер, споро раскладывая пельмешки по мискам. — Сейчас поедим как следует. Давай, студент, не стесняйся. Ваша братия вечно голодная.
— Я, наверное, денег должна…
— Успокойся, Елизавета. Сегодня мы с Владимиром тебя угощаем. Чего ты ревела-то так? Не вправду же из-за пачки пельменей.
И Лиза неожиданно для себя все им рассказала.
О том, как приехала в Питер, выучилась, вот два года назад эту комнату нашла, начала работать. Как юную учительницу не любит завуч Ангелина Тимофеевна, заставляет заполнять кучу скучных бумаг. Какие разные родители у детей: кто-то искренне переживает за своего ребенка, а кому-то так же искренне наплевать…
— Лиза, еще раз извините, что мои приятели вас так расстроили, — сказал Володя. — Я им сделаю внушение и больше сюда не позову. Они-то мне сказали, что пельмени купили! Мы просто вчера экзамен сдали, препод — зверь. Еле-еле на четверку ему ответил. А мне надо, чтобы хорошие оценки были…
— Эх, ребятушки! Вот в мои времена, помню, был один доцент в институте, я вам сейчас расскажу, что мы делали, чтоб ему сдать. Началось все с грузовика щебня…
Почти в полночь осоловевшая Лиза уползла в свою комнату. Настроение чудесным образом исправилось. Оказывается, какие интересные у нее соседи! Володя с юмором рассказывал о жизни в многодетной семье, Игнат Георгиевич — о советских временах. Выяснилось, что пенсионер работал инженером на железной дороге, и Володя засыпал его профессиональными вопросами. В конце концов, Игнат Георгиевич проворчал, что у него весь режим так собьется, и предложил встретиться так же в следующую пятницу “на пельмени”.
Лиза была уверена: встретятся! А она этих посиделок будет очень ждать. И приготовит салат, который ее научила делать мама. Пальчики оближешь!
