Баба Валя всегда вставала рано. Даже зимой, когда солнце едва начинало пробиваться сквозь серые облака. В это морозное утро, накинув на плечи свою старую пуховую шаль, она вышла на крыльцо. Деревянные ступеньки, подёрнутые тонким слоем снега, противно поскрипывали под ногами.
— Ух, и холодрыга! — сказала Валя сама себе, оглядывая двор. — Всё бы ничего, если б только забор, зараза, не валился.
Штакетник возле калитки выглядел жалко: перекошенные доски, скрипящие от каждого порыва ветра, будто плакали от усталости. А калитка висела на одной петле, готовая в любой момент плюхнуться в снег. Валя подошла поближе, всмотрелась на это «чудо инженерии» и только покачала головой.
— Ну и красота, ну вот как так? Покойный дед же ставил его лет десять назад, гвозди вбивал так, что молоток сломал, — пробормотала она, поддевая носком валенка кусок отвалившейся доски. — А теперь? Развалился бедолага, как карточный домик.
Она стояла перед ним, не зная, что сделать. В дом идти не хотелось — там было тихо и скучно. Вера, её дочь, давно переехала в город. А внучка Светка наведывалась только летом, да и то больше в телефоне сидела, чем по двору бегала. «Молодёжь», — думала Валя.
Вдруг её взгляд упал на красный бант, который валялся в снегу в кустах шиповника. Это был тот самый бант, который Светка вечно теряла. Ещё летом он слетел у неё с косы, и никто не удосужился поднять его. Валя тогда обратила внимание, как тот упал в траву, но никто не удосужился поднять. Он так и остался лежать до осени, потом снег его занёс. Валя подошла, подняла его с земли, отряхнула от снега и задумалась.
Она присела на старую деревянную лавочку у забора, держа бант в руках. Вспомнилось, как Светка бегала по двору, крича: «Бабушка, лови!» А потом, смеясь, пыталась заплести в свои длинные косы красный бант, которых не хотел завязываться на узел. «Не удержится, Светка!» — ворчала тогда Валя, но внучка всё равно не слушала.
И тут бабу Валю осенило:
— Ну, другого всё равно ничего нет… Попробуем.
Она встала перед забором и, склонив голову набок, обдумывала, как лучше закрепить перекосившиеся доски. Красный бант стал ей импровизированной верёвкой. Она обмотала им доски, стянула как могла. Получилось не идеально, но на первый взгляд крепко.
В этот момент мимо проходил Пашка — сосед, мужик вечно занятой, но добродушный. Он нёс в руке молоко в пластиковой бутылке, одетый был легко, будто мороз его не касался.
— Здрасьте, Валентина Петровна, — буркнул он, останавливаясь на секунду.
— Здрасьте, Пашка, — в тон ему ответила Валя, поглядывая на него.
— Чего это вы тут, а? Забор красным бантом украшаете?
— Ага, щас, — Валя выпрямилась, гордо глядя на свой шедевр. —Сам же видишь, развалился, как старый пень. А что делать, если больше некому?
Пашка усмехнулся, но промолчал. Он постоял ещё немного, рассматривая её работу, потом кивнул и пошёл дальше.
— Вот ведь, пройдёт мимо и ничего не сделает, — сказала Валя себе под нос. — Мужики нынче пошли! Только на словах помощники.
Но в душе она и не ожидала, что Пашка остановится. Ну, кивнул — и ладно. Он всегда был таким: вроде хороший, но своих забот выше крыши.
Вернувшись в дом, Валя села за стол, посмотрела в окно. Красный бант на заборе ярко выделялся на фоне снега.
— Ну, может, продержится до весны, — сказала она себе и пошла готовить чай.
На следующий день она не заметила, как проспала чуть дольше обычного. Солнце уже пробивалось сквозь плотные занавески, и за окном слышались странные звуки. Валя прислушалась: стук, скрип. Ещё один удар, ещё один.
— Что за шум? — пробормотала она, натягивая шаль.
Она вышла на крыльцо и застыла. У её покосившегося забора возился Пашка. Мужик в тёплой куртке и шапке с помпоном работал вовсю: вытаскивал старые гвозди, примерял новые доски, что-то замерял рулеткой.
— Пашка! — позвала Валя. — Ты это чего тут удумал?
Он выпрямился, потирая затёкшую спину, и посмотрел на неё.
— Здрасьте, Валентина Петровна. А вы чего, ещё спите? — с улыбкой сказал он.
— Не сплю я! — махнула она рукой. — Ты мне лучше скажи, что это ты тут удумал?
— Забор вам чиню, — ответил он, констатировав факт.
— А чего не предупредил? Я б хоть чаю тебе поставила, — сказала Валя, зябко кутаясь в шаль.
— А зачем? Тут делов-то — на пару часов. Я ж вчера видел ваш красный бант на заборе. Подумал: «Ну не дело это. Петровна забор украшает бантиками, а я, мужик, мимо хожу».
Валя засмеялась, но старалась скрыть смущение.
— А бантик-то, между прочим, дело полезное! Держал как мог, — ответила она, скрестив руки на груди.
— Держал, ага. Только я смотрю, чуть ветер сильнее подует, и ваш забор рухнет на соседский огород, — с улыбкой ответил Пашка.
— Ну, спасибо, конечно, — буркнула Валя. — Но я ведь тебя не просила.
— Не просили, но я всё равно сделаю, — сказал он твёрдо.
Она только вздохнула.
— Ладно, раз уж начал, тогда не бросай. А я пока чаю тебе сварганю. — Валя развернулась и пошла в дом.
Через десять минут она уже возвращалась с двумя кружками горячего чая.
— На, держи, — сказала она, протягивая кружку Пашке.
— Спасибо, Валентина Петровна, вы прям как моя мама.
— А как иначе? — усмехнулась она.
Они грелись чаем, стоя на морозе.
— Ты, Пашка, молодец, конечно, — сказала Валя, глядя на него. — Только вот почему ты раньше забор мой не заметил?
— Так некогда было, Валентина Петровна. То работа, то дом, то корову к ветеринару возил. А тут думаю: забор же ваш мне весь вид портит, — пошутил он.
— Вид ему портит! — Валя засмеялась. — Ну, если бы не бант, он бы уже соседям полгорода «портил».
— Вот видите, значит, вовремя пришёл, — с серьёзным видом заключил Пашка и допил чай.
Валя наблюдала, как он продолжает работать. С каждым ударом молотка, с каждой новой доской забор становился крепче и выглядел совсем иначе.
— Слушай, а ты рукастый, — похвалила она. — Прямо как в молодости мой старый Василий, когда этот забор ставил.
— А я что? Мужики наши нынче всё забыли, а я помню, как надо, — ответил он, забивая последний гвоздь.
— Вот и молодец. Василий бы тобой гордился, — сказала она тихо.
Когда Пашка закончил работу, уже начинало темнеть. Баба Валя, облокотившись на косяк двери, наблюдала за ним с крыльца. Он выпрямил спину, оглядел забор, который теперь выглядел как новый, и удовлетворённо кивнул.
— Ну что, Валентина Петровна, принимаете работу? — спросил Пашка, складывая инструменты в старую сумку.
— Принимаю, Пашка, — ответила она с улыбкой. — Спасибо тебе. Честное слово, не ожидала.
— Ну вот, Валентина Петровна, теперь ваш забор — как из магазина.
— Из какого ещё магазина? — усмехнулась Валя. — Такого бы и в городе не сделали. Спасибо тебе, Пашка. Не знаю как тебя отблагодарить.
— Да ладно, что там, — отмахнулся он. — Вы ж меня ещё и чаем напоили.
— Ну, чаем твою помощь не окупишь, — прищурилась она. — А теперь иди в дом. Замёрзнешь весь. Пирогом угощу.
— Да не замёрзну я, Валентина Петровна, — засмеялся он. — Я ж мужик, не сахарный.
— Мужик он, — поддела Валя. — Как бы не растаял!
Пашка усмехнулся, но всё же зашёл в дом. Едва он переступил порог, как тёплый воздух и запах свежеиспеченного пирога с яблоками накрыли его с головой. Валя указала на стол.
— Садись, сейчас чай подам.
— Вот вы заботливая, — сказал Пашка, снимая шапку. — А у других бы и спасибо не дождался.
— Другие — это другие, а у меня тут по-другому, — отрезала Валя. — В деревне так: кто помог, того и покормили.
— Вот, держи. Это тебе, заслужил, — сказала она, протягивая тарелку.
— Валентина Петровна, я же не ради пирога старался, — сказал Пашка, но пирог всё равно взял.
— Конечно, не ради. Но раз уж ты здесь — грех не угостить, — она хитро прищурилась.
Они сидели за столом ещё долго, болтая о жизни. Валя рассказала ему, как раньше её муж Василий строил тот самый забор, как они сажали цветы вдоль калитки. Пашка слушал внимательно, иногда вставляя короткие вопросы.
— А как вы с ним познакомились? — спросил он в какой-то момент.
— На танцах, — Валя улыбнулась, вспоминая. — Он тогда пришёл с другом, такой скромный. А я, знаешь, была бойкой девчонкой. Сама подошла, сама заговорила.
— Ну вы даёте! — восхитился Пашка. — А потом как?
— А потом всё. Влюбился он, а я и рада. С тех пор и жили душа в душу, — она улыбнулась. — Василия уж давно нет, а память о нём — в каждом уголке.
Пашка кивнул, глядя на старую деревянную мебель и фотографии на стенах. Этот дом был наполнен теплотой и воспоминаниями.
— Спасибо вам, Валентина Петровна.
— Ты вот только не забывай, что не забор главное, а то, что ты сделал это от души, — сказала она.
Когда он уходил, Валя проводила его до калитки, а потом долго стояла, смотря, как он уходит по тропинке, унося с собой тарелку с остатками пирога.
Ветер больше не качал штакетник, доски были ровные, крепкие. Она провела рукой по дереву и улыбнулась.
— Вот ведь, мужик! — сказала она себе, идя в дом. — Хороший ты, Пашка. Хоть и ворчун
Баба Валя поняла, что бескорыстная помощь приходит неожиданно, но в нужный момент.
