— Пришёл? — Степан заскрипел кроватью, и повернулся на бок — лицом к другу, который молча застыл в дверях. — Проходи скорей, Тимоха, садись. У меня к тебе дело есть. Секретное.
— Секретное? — Тимофей оглянулся на дверь, и скорее подсел к кровати больного, который лежал на кровати уже почти месяц.
Они со Степаном дружили с детства, всю жизнь прожив в одном селе, и проработав механизаторами. И на пенсию они вышли в один год, десять лет назад.
— А что за дело такое секретное? — перешёл на шёпот вошедший. — За бутылкой, что ли, тебе сбегать?
— Какая бутылка? — сердито пробормотал Степан. — Я что тебе, алкаш?
— Почему сразу – алкаш? Ты же человек. Больному человеку тоже, иногда, выпить хочется. Или тебе категорически нельзя?
— Можно. Но не нужно. У меня к тебе другое дело. — Степан засунул руку под подушку и вытащил оттуда лист бумаги, исписанный неровным неразборчивым почерком. — Я тебе сейчас дам эту бумагу. И ты поклянись сделать с ней то, о чём я попрошу.
— Это анонимка, что ли? — усмехнулся Тимофей. — Надо её участковому передать, или кому повыше?
— Тьфу, ты… Да что ты, Тимоха, ей Богу? Постоянно что-то нехорошее от меня ожидаешь!
— Почему — нехорошее? Может, ты хочешь нажаловаться на нашего главу сельсовета? На него давно пора настучать куда следует!
— Нет! Это не анонимка! Это список. И ты его должен будешь положить в мой гроб.
— Куда? — Тимофей вытаращил на друга глаза. — Ты, чего, Стёпа? Гроб себе, что ли, купил? Зачем?
— Ничего я пока не купил. Но… Болезнь моя не дремлет, и сердце моё постоянно норовит остановиться. Так что, когда меня не станет, положишь эту бумажку к моему телу, и всё.
— Ты чего, Стёпа, бредишь что ли? — осторожно спросил Тимофей.
— Тимоха, не зли меня! — заругался Степан. — Ты мой друг, или нет? Неужели ты не можешь выполнить мою просьбу?
— А почему — я? У тебя жена есть. Скажи ей, пусть она и делает это странное дело.
— Она не сделает. Я ей уже говорил про это, и она отказалась. Сказала, чтобы я дурью не маялся.
— Правильно она сказала. И… — Тимофей вдруг усмехнулся. — А что это за список? Ты его, что ли, Богу приготовил. Чтобы он, наконец-то, узнал, какая на земле катавасия твориться?
— Не богохульствуй, Тимоха! Не надо. Грех это. Я ведь знаю, что меня к нему в этот раз пока не пустят.
— В этот раз? А когда тебя к нему пустят?
— Как-нибудь, потом. Когда я в следующей жизни всё выполню, что сейчас себе наметил.
— Стёпа… – Тимофей внимательно посмотрел на больного. — Ты сейчас что, пошутил так? Да? Про будущую жизнь…
— Значит, ты тоже думаешь, что у меня с головой непорядок? – нахмурился больной.
— Ой, думаю…
— Ну, и думай, что хочешь. Но, главное, прошу тебя, когда меня хоронить будешь, не забудь этот список ко мне его тихонечко положить. Но так, чтобы никто не увидел.
— Так что это за список?! — уже нервно спросил Тимофей. — Ты можешь мне сказать? Или это, тоже, секрет? Я же тебе друг! Мне-то этот секрет открыть можно?
— Ладно, скажу… — не очень охотно согласился Степан. — Тут написан список тех дел, которые мне нужно будет выполнить в будущей жизни.
— Так… — Тимофей опять с подозрением посмотрел на друга — Значит, ты ещё здесь все дела не доделал, а уже про дела в следующей жизни думаешь?
— Да. Думаю. А куда мне деваться? Болезнь меня так скрутила, Тимоха, что мне теперь не до дел. А вот в следующей жизни я должен многое успеть…
— Погоди. Сейчас, я сам почитаю, что ты там напридумывал для будущей жизни. — Тимофей поднёс список к глазам, прищурился, и напрягая плохое зрение, попытался разобрать неровный почерк друга. — Научиться играть на гармони… — по слогам прочитал он. — А зачем?
— Что зачем?
— Зачем тебе гармонь в следующей жизни? Музыкантом хочешь быть?
— Нет. Просто, хочу, и всё. В этой жизни я мечтал этому научиться, но не получилось. В молодости гармони у меня не было, а потом — времени. не до неё уже стало. Так что, в будущей жизни мне обязательно нужно осуществить эту мечту.
— Так, может, когда ты снова родишься, гармонь будет уже — как анахронизм?
— Сам ты анахронизм! Русская душа без гармони не может.
— Ну-ну… Русская душа… А может ты в будущей жизни татарином родишься? – хмыкнул Тимофей. — Не думал об этом? Так, что ты ещё тут понаписал. Ого! Окончить университет? Изучить философию… – Тимофей продолжил читать про себя, хмыкая и вздыхая от удивления, и вдруг замер. — Погоди. Ты что, в сорок лет будущей жизни собираешься уйти в монастырь?
— Да.
— Зачем?
— Как зачем? Молиться буду, за матушку Русь. Я бы и теперь ушёл, но нет у меня, философского образования.
— А зачем оно нужно, это образование, для того, чтобы просто молиться?
— Надо! – уверенно воскликнул Степан.
— А можешь объяснить?
— Не могу. Слов у меня нужных нет для объяснения, потому что словарный запас скудный, но я нутром чую, что умного человека Он быстрее услышит. Понимаешь? Дураков ведь никто не слушает. Да и молиться — тоже — надо с умом. Так что, вот, Тимоха, какая у меня к тебе будет просьба. Простая, но… секретная. Сделаешь?
— Ну, а что не сделать-то?.. — Тимофей тяжело вздохнул, аккуратно сложил лист бумаги в несколько раз, и положил его во внутренний карман своего поношенного пиджака. — Только ты мне скажи, почему ты думаешь, что обязательно родишься ещё раз? Ведь батюшки нам говорят, все мы воскреснем только в следующее пришествие. Но когда это будет, не совсем понятно.
— Да, они так говорят… — согласился Степан. — Но я тут поразмышлял немного, и всё-таки, согласился с буддистами, что человек несколько жизней живёт. Потому что я, кажется, вспомнил, кем я был в прошлой жизни.
— Да ты что? — Тимофей с интересом посмотрел на друга. — И кем ты был?
— Пьяницей.
— Ты? — Тимофей поморщился.
— Не совсем я, а тот, другой я.
— И почему ты в этом уверен?
— Потому что меня в этой жизни иногда так выпить тянуло, что просто — страсть какая-то. А откуда эта страсть во мне могла быть? Только — из прошлой жизни. Но я с этим недугом в этой жизни научился бороться. Мы ведь с каждой новой жизнью, Тимоха, должны приобретать новый опыт, и оттого становиться чище и светлее. Мы должны приблизиться к Нему, чтобы стать на Него похожими! Понимаешь?
— Ну, Стёпа… — Тимофей вздохнул, медленно поднялся, и спросил: — Тебе, пока, больше ничего не надо?
— Нет. В этой жизни я уже ничего нового для себя не прошу. Поэтому, и жду новой жизни.
— Ну, я понял… Пойду я, тогда… Вечерком, если что, опять загляну…
Когда Тимофей ушёл, Степан задумчиво посмотрел на часы, висевшие на стене, и перевернулся на другой бок.
А вечером Степан и, правда, пришёл. И не с пустыми руками. С гармонью заявился.
— Вот, Стёпа, что я тебе раздобыл! — радостно сказал он. — К брату съездил в город, и у него забрал. Он на этой гармони уже сто лет не играет. И дети его не играют, тем более.
— Чего? — Степан, почему-то, испугался. — Зачем мне теперь это?
— Как? — заулыбался Тимофей. — Ты же хотел. Вот и учись. Нечего мечты этой жизни откладывать на потом. У тебя ещё времени — предостаточно. Давай, отрывай свою спину от кровати, поднимайся, и садись. Я тебе покажу пару аккордов.
— Да я и сам чуть-чуть знаю… — Степан, наконец-то, тоже заулыбался, почти как ребёнок, и заскрипел на кровати, принимая сидячее положение. — Ну, Тимоха… Ну, отчудил… Ладно… Тогда придётся пожить ещё чуть-чуть… Пока этот инструмент не освою…
