Я шёл раздражённый по улице, да что же такое, а?
Почему на меня это всё свалилось?
На улице идёт серый, промозглый дождь, я куда -то иду…
Мои нервы не выдерживают, я весь словно вулкан…
Лиза…Лиза, бог мой…Ну как так? Она не идёт на уступки, она…она…
Да бог бы с ней, с этой истеричкой, но Артём…Она хочет увезти от меня сына.
Я всегда думал что, не буду, таким, как отец.
Я не мой отец, любил часто повторять я.
И что теперь?
Я им стану?
Отец тоже обвинял мать, он говорил что она разрушила их брак, развалила крепкую семью, мол только и делала что, пилили и пилила его.
То мало зарабатывает, то много тратит, не любила его родственников, отдалила его от родного брата и сестры поссорила с матерью…
Все эти претензии, предназначенные для ушей матери, отец выливал на меня, в те редкие минуты нашего с ним общения.
А я сидел на холодной скамейке, слушал его, смотрел на то, как он нервно двигается, бегает туда- сюда около скамейки на которой я сижу, и говорит, говорит, говорит.
Он никогда не спросил как у меня дела в школе, не обижают ли меня, какие у меня мечты, чего я хочу добиться, да боже ты мой, он не спросил элементарного, может я хочу какой-то пирожок, может я хочу в туалет или не холодно ли мне, нет…
Он только и делал, что нервно бегал и обвинял, обвинял мать…
Потом, когда я говорил ему, что время вышло и мне пора, он подходил ко мне, суетливо обнимал, тыкался сухими губами мне в макушку и ссутулившись бежал на остановку, я же брёл к подходившему трамваю.
Потом ехал три остановки, смотрел в запотевшие окна трамвая.
Я дышал на окно и рисовал на нём сгорбившегося человечка.
Папа…
Это мой папа…
Дома мать с бабушкой с пристрастием пытали меня, что говорил этот, куда ходили, чем кормил…
-Вот, вот видишь, видишь мама, он даже на ребёнка не удосужился потратить рубль, он даже пирожок ему не купил…
Я был продрогший, уставший, хотел есть и в туалет, а меня пытали и пытали, не давая наконец-то толком раздеться.
Когда мне удавалось вывернуться от моих мучителей, я бежал в туалет и чуть не плача делал свои маленькие делишки. Затем выходил на кухню и ставил на газовую плиту большой эмалированный чайник, брал спички, поджигал идущий из конфорки газ.
Он начинал шипеть, загорался оранжевым пламенем, внизу было голубое свечение.
Я смотрел на огонь и шмыгал носом.
Мама с бабушкой в этот момент в комнате костерили папу и всех его родственников.
Попив чая с пирожками, я садился на табурет и не включая свет смотрел в окно.
— Володя, а ты что в темноте сидишь, всплёскивала руками вошедшая в кухню бабушка, — идём, идём голубочек, баушка накормит тебя, — бабушка вспоминает наконец-то что я пришёл с улицы и возможно голодный.
-Я не хочу, ба…я съел пирожок и чай пил.
Бабушка подходит ко мне, трогает мой лоб.
-Лена, Лена, Володя заболел, смотри какой он горячий.
-Что? Что такое, — бежит и кричит мама, — ах, ты господи, ты боже мой нет,ну я же сколько раз ему говорила, чтобы не держал ребёнка на улице. Нет, это невыносимо, мама! Он застудил ребёнка, ну я им сейчас позвоню…я им сейчас выскажу.
Мама бежала в прихожую, где на тумбочке стоял жёлтый телефонный аппарат и лихорадочно начинала набирать цифры на круглом диске…
-Лена Лена, — кричала бабушка, — ну ково ты, давай потом, слышь? Ай не могу, дитё горит всё, ну сколько раз я буду говорить, да не давай ты этому ироду ребёнка, нет же…
Мама с бабушкой бегают, суетятся, таскают градусники и таблетки малиновое варенье и мёд, горячий чай и тёплый шарф.
А потом я лежу в кровати, укутанный в одеяло, с шарфом на шее, с полотенцем на голове, бабушка с мамой смотрят на меня с обожанием и причитают…
А потом мама ложилась ко мне в кровать, бабушка тихонько закрывала дверь и шла к телефону…
-Алё, Маш, ну ты представляешь что сделал этот ненормальный…
Бабушка звонила своей подруге, тёте Маше…
— Почитать тебе?
-Нет полежи рядом. Мам, а правда у тебя скоро будет другой муж и ты поэтому выгнала папу?
-Что за глупости?- мама вытягивается в струнку, — это он? Да? Это он тебе сказал?
Я молчу.
-Это он специально, ты не слушай его, Вова, что ещё он тебе говорил? А?
-Что ты его с братом и сестрой поссорила.
— Подлец, каков подлец…Ты глянь на него, а…Да его родственники дневали и ночевали у нас, рассорила я…Да я его сестру одела и обула, а брат его жил у нас почти год, за наш счёт…А мамаша его…бабка твоя…
Но, я уже не слышал, я тихонько засыпал, привалившись к маминому боку…
До следующих выходных мама с бабушкой забывали про папу…а с утра в субботу начиналось снова…
Потом, отец сказал, что мы не сможем долго видеться, мне показалось, сказал он это с облегчением, его тяготили эти еженедельные встречи, даже будучи маленьким я понимал это…Но я любил папу, хоть он и не разговаривал со мной, не водил никуда, не учил ничему, я его любил…
А тут…он с таким воодушевлением рассказывал мне про то, как уедет далеко- далеко, в страну где много пальм и диких обезьян, там синий океан и вечный карнавал, там нет холодной зимы…
Он даже не ругал маму…А потом он пропал.
— А где это у нас…этот…
Бабушка даже не называла его по имени, но я -то знал, кого она имеет в виду.
-Папа…он уехал, — тихо говорю я.
-Куда?
Я пожал плечами.
Мама начала куда-то уходить по вечерам, бабушка на неё ругалась, а когда мама уходила, бабуля говорила мне, мол пусть…может встретит кого…стОящего.
Я с любопытством ждал маму и старался не уснуть пока она не пришла.
Мама приходила и заглядывала ко мне в комнату.
-Вовка, спишь?
-Неа.
Мама прибегала ко мне, ложилась на кровать, подталкивала со всех сторон одеяло, укутывала меня, чмокала в лоб и рассказывала какой фильм она смотрела… Иногда от неё сладковато пахло вином.
-Ты что, пила?- шёпотом спрашивал я.
— Тссс, чуть- чуть, знаешь же бабушку…я немножко…красненького…ой, Вовка…я в таком месте была…мммм…
— Спите уже, полуночники.
-Спим, мам…Ладно, спи.
-Где была то, — спрашиваю я.
-В ресторане, только тссс, знаешь что начнётся, если узнает.
Мы с мамой тихо хихикаем, я засыпаю…Я не показываю как тоскую по отцу, а я тоскую.
Мне семь лет, я уже взрослый, но плачу тихонечко, когда никто не видит…
Я рисую в альбоме маленькую серую фигурку, которая уходит ссутулившись в дождь…
-Это он? — спрашивает мама, тихонько подошедшая сзади.
Я ссутуливаюсь и втягиваю голову в плечи, думаю, что мама будет ругать.Но мама садиться рядом и притягивает мою голову к себе.
-Ты не знаешь где он?- опять тихо спрашивает мама. Я молчу, я знаю, но мне почему-то не хочется говорить. — скучаешь по нему? -Я молча киваю, слёзы сами начинают катится по моему лицу. — Я тоже скучаю по нему.
Я с удивлением смотрю на маму. Она грустно улыбается. — Ты ещё маленький Вовка, — мама ласково гладит меня по голове — мы слишком рано встретились с твоим папой…слишком рано.
-Почему? — не понимаю я.
-Знаешь сколько мне лет?
Я пожимаю плечами.
— Двадцать пять, — смеётся мама, а тебе семь.
Я всё равно ничего не понимаю, но послушно киваю головой. Мама такая старая, думаю я, два раза по десять, да пять, двадцать пять, ого…
-Мама, — решаюсь задать мучивший меня вопрос, — а ты встретила хоть раз кого-то?
-Кого же Вовка?
-Ну стОящего?
Мама смеётся и ерошит мои волосы, а я вижу, вижу в глазах её слёзы, они будто два больших озёра, плещутся в маминых глазах.
-Мама, — мне вдруг хочется поделиться с мамой большим секретом, — а знаешь, где папа?
-Где, — улыбается мама.
-Он…он…в далёкой стране Диких Обезьян, там всегда тепло, карнавал, ещё этот…океан и ещё, ещё не бывает зимы, он потом меня заберёт, мам…мы тебя с собой возьмём, — уверенно говорю я, — я без тебя не поеду, да…и папа сказал так.
Я наврал, папа так не говорил.
Потом они сидят с бабушкой на кухне и о чём-то шепчутся.
Вечером бабушка звонит по телефону тёте Маше, своей подруге, мама пошла куда-то может в этот раз ей повезёт и она встретит кого-то стОящего…Мне очень хочется посмотреть на него уже.
Бабушка думает что я сплю, но я не сплю.
-Маш, ты представляешь? Остап Бендер чёртов, ну…я не могу представляешь, да? Такого наплёл парнишке…
Бабушка встаёт с детского стульчика, подходит к двери в мою комнату и закрывает её поплотнее…
Мама встретила этого, который стОящий, только мне он не очень понравился…
Мама вышла замуж за дядю Петю, больше не было той душевности, бабушка уехала в деревню, брала меня на лето к себе, вдалбливая мне как повезло матери встретить стОящего человека, не то что мой отец.
Вскоре у них родился ребёнок, вечно орущий, лысый, извивающийся как червяк Борька.
Мой брат.
Мама не приходила уже в мою комнату, да и комнаты у меня не стало, её переделали под родительскую комнату, в маленькой бабушкиной которую сначала отдали мне, поселилась бабушка Таня, мать дяди Пети, а я спал на диване в большой комнате.
Бабушка Таня смотрела допоздна телевизор на полную громкость, я не высыпался, мама вечно кричала, дядя Петя нервничал, злость свою мама срывала на мне.
Я стал плохо учиться,только в художественной школе, куда меня определили, у меня было всё хорошо.
— Слишком мрачные картины, Вова, — говорит мне учительница, маленькая, круглая похожая на мою бабушку…
Однажды приехала бабушка и увидела, что уроки я делаю на подоконнике, сплю на продавленном диване, ложусь поздно, кое — как пришиваю оторвавшиеся пуговицы.
Бабушка позвала на кухню маму и долго ругала её.
— Елена, я для этого освободила тебе квартиру? Ты что здесь приют устроила? Ребёнка забросила…
-Мама, — кричала моя мама, — ты однажды разрушила мою жизнь, оставила одного ребёнка без отца…
Я ушёл на улицу.
Но приезд бабушки принёс мне ощутимое облегчение.
Бабушка Таня была отправлена к себе, я вернулся в свою маленькую комнатку, а мама начала хоть изредка, проявлять ко мне внимание.
Борька подрос, пошёл в садик, а дядя Петя вдруг заметил меня начал интересоваться моей жизнью. Мы даже вместе ходили на футбол.
Я благодарен матери, что в моей жизни появился хоть какой-то мужчина, дядя Петя неплохой отчим, он хоть как-то повлиял на моё становление, как мужчины…
Когда мне было четырнадцать, дяде Пете предложили повышение, но в другом городе.
Меня звали с собой, но я не хотел уезжать, здесь друзья, мои школы, бабушка.
Мама с Борькой плакали и просили меня поехать. Я пообещал приехать, по окончании школы…
Однажды, выходя из магазина, я нос к носу столкнулся с…отцом, он нисколько не изменился за эти годы, всё такой же нервно -худой.
-Па…паппаа.
Отец испуганно дёрнулся и шагнул назад, потом засуетился, задёргался, начал что- то гооврить, глаза его бегали.
-Ты в Бразилии живёшь, да па?..
-Паап, к отцу подбежал мальчишка, постарше Борьки, он был похож на меня…Я всё понял и ушёл.
Я плакал, дома, закрывшись в ванной, мне было стыдно за свою слабость…Стыдно за то, что мой отец трус и подлец.
Он потом встретил меня сказал, что жене по наследству досталась квартира в этом районе…Он и не думал, что мы здесь до сих живём.
Наверное, мы должны были испариться куда-то…Долго оправдывался, даже пытался плакать, обвинял маму и бабушку, я попросил его болше не беспокоить меня и ушёл.
-Я плачу тебе алименты, Вова, — крикнул он мне вслед…
-Можешь не платить…я лучше вагоны пойду разгружать , — сказал я ему, стремительно вернувшись, — мне от тебя ничего не надо, исчезни из моей жизни…
Я иду и вспоминаю свою жизнь…
Мы слишком рано встретились, вспоминаю я слова мамы, слишком рано…
Мы тоже с Лизой слишком рано встретились…История повторяется…Только я не Он…Я никогда не буду таким как Он, у него нет имени для меня просто Он…
***
Утром у меня звонит телефон.
-Папка, папка, — кричит мне Тёмка, — папка, ты приедешь? Мама разрешила нам провести целое лето вместе…
Я счастлтивый еду к сыну.
-Прости меня, — гворю я бывшей жене, — прости, мы слишком рано встретились, но у нас есть сын, — давай останемся людьми…
-Хорошо, — кивает Лиза и в глазах её плещутся озёра слёз.
Мы с Тёмкой едем к морю.
-Папка, — говорит мне сын, — я тебя очень люблю, и маму и дядю Колю…
Дядяд Коля это отчим Тёмки.
-И мы тебя, — гворю ясыну.
-А ты?- хитро сощурившись спрашивает Тёмка, ты отдельно меня любишь?
-Я, больше всех на свете люблю тебя, сын. Когда ты вырастешь, мы с тобой поедем в одну страну, там где много — много диких обезьян, вечное лето, карнавал и океан.
-В Бразилию что ли? — спрашивает мой умный сын.
-Да…
-Да ну, па, там нищета и преступность, — говорит мой умный, семилетний сын, — поедем лучше в Тайланд…
Я смотрю на сына, солнце, небо и говорю себе, что я не Он…
