Вечерняя служба подошла к концу. Народу в храме было мало. К вечеру пошёл дождь, временами переходящий в мокрый снег. Большинство прихожан побоялись в такую погоду выходить из дома.
Храм потихоньку пустел, люди выходили, то и дело открывая двери. От сквозняка пламя свечей на подсвечниках вздрагивало и металось, чадя тоненькими струйками дыма. Наконец, стихло шарканье шагов по плиткам пола. Наталья осталась одна.
Она вышла из-за прилавка церковной лавки и обошла опустевший храм, гася свечи и смахивая кисточкой капли воска с подсвечников. Потом потушила все лампадки пред иконами. Через узкие окна с рифлёными стёклами свет уличных фонарей почти не проникал внутрь. Горела только одна лампочка над свечной лавкой. Свет от неё вспыхивал на позолоченных окладах ближайших икон.
Из левого предела вышел отец Виталий, в накинутой поверх рясы черной куртке.
— Сторож пришёл уже? – спросил он, поравнявшись с Натальей.
— Нет ещё. Передать чего? – спросила она.
— Нет. До завтра, — он кивком попрощался с ней и направился к двери.
Наталья сходила за ведром воды и шваброй, стала мыть пол. Любила приходить утром в чистый храм. Вдруг снова потянуло сквозняком, и мягко захлопнулась тяжёлая дверь. Наталья обернулась. Сторож осенил себя крестным знамением от двери, кивнул Наталье и прошёл мимо неё в отведённую ему каморку. Наталья ни разу не слышала его голоса, хотя отец Виталий утверждал, что он не немой.
Наталья отнесла ведро и швабру на место, оделась, последний раз окинула пространство храма, проверяя, все ли лампадки загасила, останавливаясь взглядом на каждой иконе и повторяя про себя: «Отче Николае, моли Бога о нас», «Всесвятая Богородица, помогай нам», «Иисусе Христе, Сыне Божий…»
-Я ухожу, — крикнула сторожу.
Голос гулко разнёсся под сводами храма.
Наталья выключила свет и толкнула тяжёлую дверь. На крыльце она постояла, прислушиваясь. Шагов не услышала, но засов лязгнул — сторож запер дверь изнутри. И тут Наталья услышала рядом писк.
Она посмотрела себе под ноги, ожидая увидеть щенка или котёнка, прячущегося под навесом крыльца от дождя, но вместо этого увидела белеющий в темноте небольшой свёрток, из которого и раздавалось попискивание.
— Ребёнок! Да кто ж оставил-то тебя здесь? — Она наклонилась и подняла невесомый свёрток, отогнула уголок одеяльца и увидела сморщенное маленькое личико.
— Господи, у матери, видать, сердца нет, раз бросила тебя в такую погоду на улице. И как же тебя никто не заметил? Или совсем недавно принесли?
«И что мне с ним делать? Стучать в дверь храма? Вызвать полицию и «скорую?» Это было бы правильно, но поддавшись какому-то импульсу, Наталья решила отнести ребёнка домой и оттуда позвонить отцу Виталию, спросить совета, вместе с ним решить, что делать с подкидышем.
Она спустилась с крыльца и не успела сделать пары шагов, как к ней из темноты бросилась женщина.
— Отдайте, — закричала она и выхватила у Натальи свёрток.
Судя пор голосу, бессердечная мать была совсем молоденькой.
— Твоё дитя, что ли? Грех это — бросить ребёнка. А ну как заболел бы? – строго сказала Наталья.
— Не бросила, а оставила на минутку, – сказала молодая женщина, давясь слезами.
— Чего тогда в храм не занесла? — чуть смягчившись, спросила Наталья.
Горе-мамаша не ответила и пошла прочь, унося своё дитя.
— Есть куда идти? – крикнула ей в спину Наталья.
Молодая женщина замедлила шаг и оглянулась.
— Вижу, что некуда, — сказала себе под нос Наталья. – Постой! – крикнула она и торопливо подошла к женщине. – Вижу, некуда тебе идти. Вот что. Пойдём ко мне. Я тут недалеко живу. Ребёнок куксится, наверное, мокрый или есть хочет. Да и сама вся промокла. Не дело по такой погоде с ребёнком разгуливать. Согреешься, там решим, что дальше делать. Да не бойся ты, — сказала Наталья, почувствовав, как напряглась молодая женщина.
Но с Натальей она всё же пошла. Видать действительно идти некуда. Всю дорогу Наталья не замолкала ни на минуту. Рассказывала, что у неё муж умер, а детей Бог не дал. Что гостья никому не помешает, а самой Наталье только радостнее будет. Вещей с собой нет? Не беда, у её соседки дочка четыре месяца назад родила. Сходит, попросит памперсов у неё, одежды какой. Завтра купит и отдаст. Она говорила и говорила, отвлекая женщину от плохих мыслей и побега.
— Вот и пришли. Заходи. — Наталья открыла дверь подъезда, пропустила вперёд женщину с ребёнком. — Живу я на шестом этаже…
В лифте увидела, что одежда на молоденькой матери вся насквозь промокла, а губы посинели от холода. Ахнула про себя. Первой вошла в квартиру и включила свет.
— Давай ребёнка подержу, а ты раздевайся. Тапочки мои надевай. Неси в комнату, на диван положи. — Наталья отдала свёрток матери и стала раздеваться сама.
Когда вошла в комнату, гостья уже распеленала дочку. Та дёргала тонюсенькими сморщенными ручонками, открывала ротик. Сердце Натальи захлестнула нежность.
— Есть хочет. Прикрой пока, я сейчас к соседке схожу, принесу памперсы, — сказала Наталья и вышла из комнаты.
— Люб, одолжи пару-тройку памперсов, да пелёнок до завтра, — сказала Наталья открывшей дверь соседке.
— Никак у тебя ребёнок завёлся? – удивилась та.
— Родственница приехала с ребёнком. Дальняя. А сумку с вещами на вокзале украли, — соврала Наталья.
— Проходи, сейчас всё дам, — сказала Люба и вскоре вынесла целый пакет.
— Куда так много? – ахнула Наталья.
— Там памперсы и одежда, из которой мы выросли. Бери, не выбрасывать же.
Наталья поблагодарила соседку и поспешила домой. Вошла и увидела, что гостья кормит ребёнка грудью.
— Молоко есть? Вот и хорошо. А то смеси дорогие очень. А я одежду и памперсы принесла. Потом переодень дочку, я пока чайник поставлю. – Наталья пошла на кухню, а сама всё думала, что не просто так Господь привёл в её дом эту женщину с ребёнком. Девочка наелась и уснула. Её сонную переодели, завернули в одеяльце и оставили спать на диване.
— Пойдём, покормлю тебя. Суп свежий, куриный, сегодня утром варила. Чай с молоком сделала. Не о себе, о дочери теперь думать должна. Глядишь, и молока прибудет. Как звать-то тебя?
— Лида, — ответила гостья.
— А я Наталья. Ничего, Лида, проживём. Как дочку назвала?
— Вероника, — сказала Лида, зачерпывая ложкой суп.
— Красивое имя, — Наталья вздохнула. – Ты ешь, потом расскажешь, что случилось с тобой. Осуждать не буду. Все мы не без греха. Я вот в церковь тоже пришла грехи замаливать. У всех свои беды, — Наталья снова вздохнула.
От горячего супа и чая Лида согрелась, рассказала, как вышла из роддома…
— Я не хотела бросать её. Не надо было вообще её из роддома забирать. В общежитии разрешили жить только до родов. И куда идти? Пошла к мосту. Думала, прыгну вместе с ней, чтобы разом… — Лида всхлипнула. – А у храма ноги словно к земле приросли. Жалко дочку стало, положила у двери, чтобы нашли быстро, а сама пошла к реке.
— Нездешняя? А родители? – покачала головой Наталья.
— Родители развелись давно. Мама недавно замуж вышла. У меня ещё сестрёнка младшая есть. Ещё и я с ребёнком… — она снова всхлипнула.
— А отец ребёнка знает, что родила? – спросила Наталья.
— Что беременная была, знал. Уговаривал аборт сделать, денег дал. А я не смогла. Испугалась. Снова вернулась в общежитие. Я студентка, на третьем курсе учусь… Училась. Потом жалела, что не сделала аборт. Денег нет, жилья нет, как жить? — она подняла на Наталью полные слёз глаза. – Никому мы не нужны, – голос Лиды сорвался на крик.
— Тихо, не кричи, дочку разбудишь. Живи у меня. Я одна. О детях всю жизнь мечтала. Бог послал мне тебя с Вероникой. Денег не возьму с тебя. Ты сходи в институт и оформи академический отпуск. Хорошо, что к храму пришла. Бог никогда своих детей в нужде не оставит. Через людей помогает.
— Я влюбилась, думала у нас всё серьёзно, а он… — Лида зажала рот рукой, чтобы не разбудить ребёнка. Рыдания сотрясали её тело. – Он ни разу не позвонил, не пришёл, не узнал, как у меня дела, сделала ли я аборт. — Лида вдруг замерла, то ли вспоминая, то ли прислушиваясь к чему-то.
— Теперь всё будет хорошо. Выкини из головы дурные мысли. Завтра я поговорю с отцом Виталием, священником нашим. Он человек мудрый, подскажет, что нам с тобой делать.
— Спасибо вам, — сказала Лида, глядя на Наталью опухшими от слёз глазами. – Только я не верю в Бога.
— В него многие не верят, пока не прижмёт. А кто ж тебя спас, как не он? Бог мне тебя послал, а меня тебе, чтобы научились любить, прощать и помогать друг другу. Не дал убить дитя, значит, так ему угодно. Вот и живите обе на радость друг другу.
Тихая речь Натальи успокоила Лиду, она перестала плакать.
Шли дни, Вероника росла. Лида помогала Наталье по дому, иногда с девочкой приходила в храм, познавала азы веры. К следующей осени Вероника уже ходила, Наталью бабушкой называла. Лида восстановилась в институте.
Прошло пятнадцать лет
— Мам, посмотри, мне кажется, что ушить надо в талии. — Вероника стояла пред зеркалом и примеряла платье для выпускного вечера.
— Не выдумывай, сидит на тебе отлично. Какая ты красавица у меня. Жаль, бабушка не дожила. – Лидия подошла к дочери и обняла.
Год назад Наталья присела во время вечерней службы в своей свечной лавке и умерла. Лидия оплакивала её, как родную мать. После её смерти продолжала ходить в храм, а в выходные принимала записочки и продавала свечи вместо Натальи.
Вероника хорошо сдала ЕГЭ, после выпускного подала документы в медицинский институт, как и мама. В сентябре началась учёба, трудная и интересная. С каждым курсом добавлялись клинические предметы, Вероника с восторгом рассказала про свои успехи и открытия по вечерам. Лидия узнавала в дочери себя.
Но неожиданно Вероника стала задумчивой и молчаливой.
— Уж не влюбилась ли ты? – спросила Лидия.
— Скажешь тоже, мам. Он старый для меня, — ответила Вероника.
— Преподаватель? В моё время тоже были такие. Красивые, в белых халатах, уверенные в себе. Мы, глупые девчонки, все влюблялись в них. Как зовут его?- спросила Лидия.
— Игорь Иванович Колосов, — голос Вероники дрогнул. – Он так смотрит на меня…
У Лиды потемнел в глазах. Она схватилась за сердце и упала на стул, хватая ртом воздух.
— Мам, что с тобой? Какие таблетки принести? — Вероника заметалась по квартире.
— Всё хорошо, отпустило, — выдохнула Лидия.
— Ты меня напугала. Вдруг побледнела. Ты его знаешь?
Лидия не знала, что сказать.
Понадеялась, что это всего лишь однофамилец, досадное совпадение. Решила не откладывать в долгий ящик и узнать, он ли это. Её Игорь Колосов тогда не преподавал, а учился в ординатуре.
Лидия пошла на кафедру, узнала его расписание. Она нашла аудиторию, встала у окна в коридоре, ожидая окончания занятий. Наконец двери распахнулись, и в коридор хлынула толпа студентов. Последним вышел Игорь. Она узнала его. С годами почти не изменился, всё такой же подтянутый, симпатичный. Он скользнул по ней взглядом, прошёл было мимо, но остановился.
— Вы ко мне?
— Да, — сказала Лидия.
Её трясло от волнения. Она крепко, до побелевших костяшек пальцев сжимала ручки сумочки.
— Я вас слушаю, — сказал Игорь, разглядывая Лидию.
На короткий миг ей показалось, что он узнал её, только спектакль разыгрывает.
— Где мы могли бы поговорить? – дрожащим голосом спросила она.
— Пойдёмте, — он повел её по коридору, открыл последнюю дверь и пригласил в кабинет.
Лида села к столу, её била дрожь, она никак не могла справиться с волнением.
— Я вас слушаю, — повторил Игорь.
— У вас учится Вероника Громова, — начала Лида.
— Есть такая. Вы её мама? Не стоит переживать. Она умница, отличница, — улыбнулся он.
— Есть в кого. А ты меня не узнаешь? – спросила, наконец, Лида.
— Нет. А должен? Возможно, мы где-то пересекались. Я не сразу стал преподавателем, работал в отделении…
— Я Лида Громова. — Она с шумом втянула в себя воздух. — Нежели я так изменилась? Хотя, столько лет прошло. Ты послал меня на аборт и выкинул из своей жизни.
— Где ты была всё это время? Как нашла меня? – растерянно спросил он.
— Я не искала тебя. Ты сам свалился на мою голову.
— Но при чём здесь…
— При том, что Вероника твоя дочь, — выпалила Лидия и вздохнула облегчённо. Всё, сказала.
— Дочь?
— Да, я оставила ребёнка и очень этому рада.
— Не могу поверить.
— Придётся. Вероника наша дочь. Я никогда не сказала бы ни тебе, ни ей об этом, но Вероника заметила, что ты выделяешь её среди других студенток. Она твоя дочь, — повторила Лида.
— Лида, я не знал, я… Неожиданно. Дочь… — Он встал и нервно заходил по кабинету.
— Да, дочь, которую ты заставлял меня убить. Забыл? Ты выбросил нас из своей жизни, — Лида не могла справиться с волнением, эмоции захлёстывали её, воздуха не хватало.
— Прости, но ты сама ушла от меня.
— Да, потому что поняла, что не нужна тебе. А ты по-прежнему западаешь на молоденьких девушек? Я не хочу, чтобы бы сделал с ней тоже, что и со мной.
— Ты не хочешь, чтобы мы общались с ней?
— Не хочу. Но она взрослая, пусть сама решает, общаться с тобой или нет. Я не хочу больше никогда видеть тебя. Уйди из нашей жизни, — простонала она.
Дома она всё рассказала Веронике.
— Значит, мой отец не герой, не погиб, спасая людей?
— Как видишь. Он хотел, чтобы я убила тебя. Если можешь простить его, прощай, но я не могу. Мне часто сниться, как я бегу по бесконечному мосту, а внизу чернеет ледяная вода. И ты в ней барахтаешься…
— Мамочка, — Вероника прижалась к ней, обняла.
Лидия не призналась, что тоже чуть не отказалась от неё. Но ведь не отказалась же, одумалась, благодаря Наталье.
— Мам, я разговаривала с ним. Он так страдает, такими глазами на меня смотрит, — однажды сказала Вероника.
— Решай сама. Какой бы ни был, но он твой отец. Я много лет назад сделала свой выбор, теперь выбор за тобой. Но от меня не требуй встречи с ним. Не могу видеть и простить, — сказала Лидия.
Больше они не возвращались к этому разговору. Через год Вероника влюбилась в однокурсника и собиралась выйти за него замуж.
— Мам, прости, но я пригласила отца на свадьбу, — сказала Вероника по дороге в ЗАГС.
Лидия промолчала. Перед регистрацией она холодно поздоровалась с Игорем, давая понять, что не желает с ним общаться. Она весь вечер ловила на себе его взгляды.
После окончания института Вероника с мужем уехали работать в Москву. Лидия догадывалась, что дочь иногда созванивается с отцом. Их общению не мешала. Может, и простила, но не забыла. Обидно было не столько, что послал на аборт, а что не искал её. Совсем. Даже не звонил.
Вскоре Лидия познакомилась в храме с мужчиной, но это уже совсем другая история…
