За окном едва начинает брезжить рассвет.
— Охохо, поспать ба, — зевает Анна Павловна, — что за напасть, Мурзик, ково ты? Замёрз што ли? Иди сюды, вот в ноги…Ну запел, запел, спи уже…Немного подремаем, да печь топить станем, охохо.
Так и не сомкнув глаз, Анна Павловна решила вставать.
Зябко дёрнув плечами, накинула старый вельветовый халат, давно уже потёртый. Михаил Александрович привозил откуда-то из командировки.
Дочь, каждый раз, когда приезжает в гости, всё грозится выкинуть. Весь потёртый, давно потерявший цвет, но такой родной и любимый.
Миши, уж почитай, более десяти лет нет, а она вот, поди- ка, коптит небо.
Строгает лучину Анна Павловна, а слёзы так и катятся, по морщинистому лицу, стекают на исхудавшую, похожую на гусиную шею, попадают на тощую грудь.
Горькие, крупные.
-Миша, забери меня, что же мучаюсь я…
Смотрит на портрет мужчины, кажется ей, что хмурится супруг.
Выплакалась, даже полегчало.
Умылась, печь разгорелась, Мурзик растянулся на лавке, одним глазом посматривает на хозяйку.
-Сейчас, Мурзинька, схожу до Митяевых, возьму молочка тебе.
Накинула шалёшку на голову, телогрейку надела, хоть и висит в шкафу пальто с воротником и шубка из цигейки, хорошая, лёгкая, дочь привезла, а всё же телогрейка, она как-то ближе к телу что ли, да и удобнее в ней…
Взяла баночку литровую, пошла к соседям.
Вышла, снегу намело, взяла лопату, начала снег откидывать.
Варька следом увязалась, сказала же ей сидеть в сенках, глупая кудлатка. Пару лет назад прибилась щенком размером с варежку, так и звала её Анна Павловна, потом в Варьку трансформировалась, летом вместо звонка, да и зимой, на ночь в дом заходит спит у печки.
Сходила, молока взяла, принесла, печь натопила, избу отогрела, супчику сварила себе с Варькой, Мурзик молока налакался.
-Иди, Мурзя, хоть мышей погоняй, ну ты гляди, какой толстенный стал, ажно в дырку в подпол не пролезаешь, ну. Скоро мыши на голове гнездо совьют, а тебе всё нипочём.
Супчика поели с Варькой пополам, себе жиденького, а ей сухариков накидала туда.
Чай согрела села чаёвничать, да в окно глядеть.
Сделала радио погромче, вроде радиоспектакль какой начался. Точно, послушать надо, сделала радио погромче, решила прилечь, послушать, да и задремала…
Снится Анне Павловне, будто луг, полон белых цветов, а она навроде молоденькая, в платье белом, коса до пояса, в косе лента голубая, дядька Тимофей из города привёз, вот она бежит по этому лугу, а на встречу ей…Миша её…
Идёт, а цветы под ним не мнутся…
Смотрит так грозно, он суровый был, Михайло Лександрыч, председателем всю жизнь, сызмальства проработал, как первые колхозы начались, так Мишку Пономарёва и выбрали председателем, парнишку, едва семнадцать исполнилось.
Мужики зажиточные были в селе, кержацкое село-то было, вот ради смеха пацана и выдвинули.
Думали, скоро старая власть придёт и всё по — старому будет.
Да не тут-то было, показал им Миша, где раки зимуют.
О-хо-хо-нюшки.
И стреляли в него, и вилами кололи, и в реку с обрыва скидывали, так хроменький немного и остался, но если надо, то догонит.
Оттого и на фронт, в сорок первом не взяли.
Держались всю войну, хороший председатель был Миша, хоть и гнали всё для фронта и победы, но и сами голодом не сидели уж как Миша выкручивался, одному Богу известно…
Так вот, видит Анна Павловна, будто идёт Михайло её, а лицо такое смурное, поравнялся, да кааак прикрикнет, ты чего мол, старуха удумала! кому скока на веку отмерено, тот и прожить должен, даже и не просись…
Пробросилась ото сна, сердце колотится, села резко, ушах шумит…Это что же? Не хочет Миша, чтобы с ним была…
Глянула в окно, уже вечеряет, это сколько же она проспала? Теперь опять не уснуть всю ночь, тьфу ты…Слышит, в сенях что-то заухало, затопало, Варька затявкала, потом заскулила вроде и не от страха, а будто радуется, открылась дверь, запуская клубы холода с улицы, кто-то заходит.
— Ээээге-гей, тёща жива ли?
— Григорий, ты ли? А где Лида? Что случилось?
-Да ничего не случилось Лидка по — маленькому побежала, ну- ка отойди, мать. Ооопля, — ставит Гриша нас тол большую коробку.
-Здравствуй, мама, — заходит дочь в избу, целует мать, ставит на стол сетку капроновую, полную каких-то припасов опять.
-Ково вы опять приволокли? Гриша, Лидочка? Сами ба ели…
— Обижаешь, тёща…Я так понимаю, к нам ты ехать не хочешь?
-Да я, Гришанька…
-Ладно, ладно, мы всё поняли…Вот тебе…мать игрушку привезли…
-Какую игрушку? Гриша, Лида, чего вы выдумали?
-Мам, ну прекрати, что ты Гришу не знаешь, он же ещё тот балагур…Телевизор тебе привезли.
-Что? Да вы сума сошли, Лида, Гриша, себе бы…
-Мам, у нас хороший, цветной, большущииий, мммм, цвета яркие, вот будто в окно смотришь.
-Да ты что?
-Ага…Гриша достал, по бооольшому блату, ну. А это тебе мам…будете с Семёновной смотреть, как там она?
-Да жива, что ей будет.
Анна Павловна была растеряна, она сразу ощутила себя маленькой, едва из земли вылезла, по сравнению с зятем и дочерью. Ей они казались большими и значимыми.
-Ой, а что я сижу -то, вы поди есть хотите…сейчас, сейчас…
Гриша устанавливал телевизор, Лида сновала от холодильника к столу.
-Сиди, мам, я сама сейчас соберу…чего ты отдохни…Варька, на колбаски…
— Лидуша, да ты что? Собаке колбасы…Ну что ты…
-Мам, да ладно тебе, я им с Мурзиком специально яичной привезла, смотри, смотри, ооо, что там, Гриш, концерт какой?
-Так у меня же и этой, как её… антенны нет даже, Лида…У Митяевых-то, есть антенна…
-Мам, так вот же антенна, вот, видишь? Сейчас Гриша тебе настроит, будешь и новости смотреть, и концерты, и кино…
-Гриша, так какая же это антенна? У Митяевых-то он какая, высокая и то…Васька то крутит её, то крутит, чтобы ловило там что-то…
-А у нас, тёщечка, всё ловить будет опля, пожалуйте…Это комнатная антенна, последнее слово техники!
-Показывает, ты надо же…
-Ага, ннну…что к столу?
Сели за стол, Лида с Гришей беленькой, по стопочке выпили, Анна Павловна тоже красенького пригубила, стоит у неё бутылочка на Пасху, так, тихохонько, по ложечке выпивают с Семёновной…что-то не идёт, хоть бы пришла…
Семёновна видела, что к подружке приехали гости, дочь с мужем, не пошла, зачем надоедать. Видела она и коробку, что тащил Григорий, любопытство конечно заело, но не пошла не пошла…
А чего надоедать?
Уедут ребята, тогда сходит, порадуется за подружку…
О-хо-хо, хоть бы Татьяна приехала, к Аннушке -то вон, Лида приехала, тоже поди кася занятые. Не буду свет включать, так посижу…
Анна Павловна же, убрав за гостями, уселась на диван, чтобы смотреть кино.
Лида с Гришею отправились к друзьям, а она сидит…барыня, телевизор смотрит. Даже Варька выпучилась, смотрит, что за чудо такое? Одному Мурзику, всё нипочём, лежит, бубенцы свои полирует, конечно, колбаски -то налопался.
Что-то не спросила у Лиды, как там Леночка, как Серёжа…Придёт так спрошу…
А хорошо-то как…Не надо теперь до Митяевых ходить каждый раз, как кино какое.
А то ведь как? Они вроде рады, душевные люди, а всё же неудобно сядешь, как сыч на той табуретке…Иной раз и дреманёшь, оой…думаешь, как бы не свалиться, с табуретки-то…
А тут вот, своё почитай, уж они с Семёновной теперь все передачи пересмотрят все фильмы. А что?
Семёновна вон, в кресле может уместиться. Уснёт не велика беда, уж точно никуда не свалится…
А Михайло прав…прав, Михайло -то, рано ей ещё к нему, ох, как рано…
