Их последний разговор был в восемь вечера. Всё казалось обыкновенным, обыденным.
— Ты скоро? — спросила по телефону Ирина.
Она слышала, что муж в машине: играет радио, шумит мотор, обычные звуки дороги.
— Да… — ответил Женя растянуто, — сейчас на шиномонтажку заеду, колесо пробил, останавливался несколько раз, чтобы подкачать.
— А диск от езды не повредится?
— Ну много ты понимаешь в машинах? Я для того и подкачивал. Ладно, давай, я на месте уже. Если сегодня не получится снять — на такси приеду.
— Хорошо, жду. Через сколько примерно?
— Максимум час. Я на той шиномонтажке, где мойка рядом. Недалеко от нас.
Ирина уже переделала всё: и дочь-второклассницу спать уложила, и ванну на ночь глядя приняла, а мужа всё нет и нет. Сколько можно торчать на этой шиномонтажке? Она знала, как не любит Женя частые беспокойные звонки, но время — начало одиннадцатого… Ирина набрала его номер.
Он не отвечал. Гудки идут, а Женя не отвечает. Ирина почувствовала, как в сердце её впился первый укол паники и оставил в нём иглу, которая, трепыхаясь от движений, причиняла неудобства и боль. Минуты потянулись мучительно. Ира звонила мужу опять и опять до одиннадцати, звонила не только ему, но и всем мало-мальски знакомым, извиняясь за столь поздние вторжения. Никто ничего не знал о Жене. Паника нарастала и вылилась в звонок старшему сыну. Сыновья, уже взрослые, были у Ирины от первого брака. С Женей у них была только общая дочь.
— Андрей, ты не спишь? Женя домой не приеха…ал, — сказала она быстро, срываясь в конце на всхлип, понимая, что теряет контроль над эмоциями.
— Может встретил знакомого и в кабак пошёл? — предположил сын. — Или заказ доделывает.
— Ты же знаешь, что он совсем не пьёт! Кого он там мог встретить ночью? Что-то случилось, Андрюш, я чувствую, сердце не на месте. Мы с ним три часа назад созванивались, он ехал домой от клиента и по пути завернул в шиномонтаж — колесо пробило. Сказал, что если сразу не сделают — на такси приедет.
— Ну и что ты от меня хочешь? Чтобы я позвонил ему?
— Он не берёт трубку. Давай съездим туда, узнаем на месте.
— Куда?
— В шиномонтаж на Никитской!
Сын тяжело и недовольно выдохнул.
— Блин, мам, мы уже спать легли, мне на смену завтра с семи утра. Никуда он не денется. Подожди до утра.
Ирина смяла в кулак тюль и, прильнув к окну, жадно всматривалась в темноту, за забор. Не промелькнут ли на другом конце улицы фары? Мартовский снег редко падал на подледеневшую после оттепели землю, падал и под окно на сухие кусты хризантем, которые Ирина так и не обрезала осенью перед заморозками.
— Я до утра тут с ума сойду! Андрей, меня уже трясёт, пожалуйста, давай съездим, пожалей мать! Вдруг на него напали, вдруг по дороге плохо стало или авария… Умоляю тебя!
Андрей цокнул языком и ответил:
— Ладно, жди через полчаса, может меньше. Мне машину прогреть надо. Если до моего приезда вдруг заявится — звони.
Ирина проверила дочь, убедилась, что та уже крепко спит. Походила по дому, не находя себе места. Делать ничего не могла — всё внутри дрожало и сжималось. Набрала номер мужа ещё пять раз — тщетно. Одевшись, Ирина вышла на улицу, за калитку. Они жили в частном секторе небольшого города. Дом Ирина купила сама во время развода с первым мужем. Изначально оформила на отца, потому что бракоразводный процесс затягивался, а жить было негде, да и дом отдавали задёшево. Со временем отец начал пить и пить сильно. Ирина начала переживать, что отец по пьяной лавочке может продать кому-нибудь этот дом, а Ирина много в него вложила, к тому же, это единственное жильё. У неё была генеральная доверенность. Дабы обезопасить себя, Ирина переписала дом на второго мужа, Женю. Провернули фиктивную сделку купли-продажи. Почему не на себя? А какая разница? У них любовь была, как в сказке, несмотря на разницу в возрасте в двенадцать лет. И свадьба, и венчание — всё с подачи Жени. Он был совсем ещё мальчиком, когда они познакомились — двадцать шесть лет. А Ирине почти тридцать девять. Уговорил. Убедил. Жизнью клялся, что это — навсегда. И Ирина с каждым годом доверяла ему всё сильнее, а прожили они вместе уже десять лет.
Показались фары вдали. По звукам мотора Ирина поняла — не муж. Сын подъехал весь злой и недовольный. Оттаял он, когда увидел, как сильно переживает мать: она казалась по-жалкому старой без причёски и косметики, и взгляд её был потерян, испуган. Андрей постарался приободрить её.
— Да найдётся он, мам, я тебе обещаю. Ну? — взял он её за плечо. — Ну чего ты так паникуешь? Пьёт скорее всего или просто общается с кем-то. Дай обниму тебя.
Ирина резко протянула руки и повисла на сыне. Она затряслась в рыданиях, дала волю чувствам.
— Так любишь его, да?
— Ну конечно люблю!
Сели в машину и заколесили по городу. Глядя на холодные, ещё зимние улицы, от которых так и веяло дискомфортом и погибелью для живых и тёплых существ, Ирина думала: «Господи, хоть бы он не на улице где-нибудь валялся… может пешком после шиномонтажки пошёл и обокрали его, и по голове тюкнули… Хоть бы жив был и невредим.»
Накануне у Ирины были предчувствия. Они длились несколько месяцев, а может всего дней десять — не сосчитать… Ей казалось, что муж отдалился, хотя не было никаких объективных причин так думать. Но Женя словно подтаивал незаметно, ускользал коварно и без объяснений, а она боялась спрашивать, старалась не замечать. Она думала: ничего, дотерпеть бы до лета, а там в отпуск съездят, обновят тёплые чувства. Женя внешнего повода для беспокойства не давал. С виду всё нормально у них было… Но что-то происходило с ним — то, чего глазу до поры не видно… Так испаряется по весне сваленный в комья снег — разрыхлев от плюсовой температуры, он ещё держится какое-то время на виду, а потом берёт и исчезает за одну жестокую ночь.
Шиномонтаж оказался закрыт. Ирина с сыном походили вокруг да около, посветили фонариком через забор в темноту — машины мужа нигде не было видно. Заезжал ли? Ирину всё пугало: хмурое ночное небо, грязный снег, следы шин на укатанных колеях серой дороги. Решили вернуться сюда утром.
— Я могу остаться с тобой, мам. Чтобы ты сильно не нервничала. Уверен, утром он точно вернётся.
— Нет, нет, тебя молодая жена дома ждёт. Возвращайся домой.
Ирина всматривалась в каждую редко проезжающую навстречу машину. А вдруг — он?
— Надеюсь ты ляжешь спать?
— Ещё попробую ему дозвониться. Если нет… надо обращаться в полицию… Обзвонить больницы и морги…
— Мам! Ну ты чего! Живой он!
— Всякое в жизни случается, — говорила Ирина, вся дрожа, как ей казалось, от холода, хотя в машине сына было тепло.
— Мам, я тебя очень прошу, не паникуй раньше времени. Если что-то и правда случилось, то уже ничем не поможешь, поэтому не стоит делать излишних телодвижений. Лучше выспись. Отложи суету до утра. Пообещай мне, что ты ляжешь спать.
Ирина прикрыла на пару секунд глаза. Как же она устала!
— Обещаю.
— Точно?
— Ох, да. А мы можем… Мы могли бы ещё проехаться на всякий случай по городу? Проверим бары, какие-нибудь места… ну мало ли. Я понимаю, тебе на работу, но…
Сын обречённо покачал головой, но ответил:
— Хорошо.
Надежда вспыхивала в Ирине при каждой остановке. Они объездили всё, что только было открыто так поздно, проверили парк и главную площадь. Евгения не было нигде. Последним пунктом их назначения стало отделение полиции. Заявление принимать отказались.
— Сказали приходить через три дня, — плача, объяснила Ирина сыну.
— Мам, ты чего? Сейчас законы другие, они обязаны принять у тебя сразу. Иди к ним и ссылайся на законы, я сейчас найду, — полез в телефон Андрей.
— Нет, Андрюш, давай уже не сегодня. Завтра пойду. Сил нет. Они всё равно сейчас ничего не сделают. Отвези меня домой.
Вернувшись домой, Ирина проверила дочь и села на диван. Она была уставшей, выжатой, с нервами, как натянутая тетива. Её щёки горели от постоянного пребывания то на холоде, то в тёплом салоне авто. Сердце щемило, покалывало. Сна ни в одном глазу. Она решила звонить мужу каждые пятнадцать минут, боясь, что его телефон разрядится от частых звонков.
Женя… Женя… Где же ты? Что с тобой? Ирина не могла остановить поток слёз. В три часа ночи, когда телефон мужа стал выключенным, Ирина начала звонить на единый номер службы спасения, где у неё, наконец, приняли заявление. Она обзванивала больницы и морги, называла фамилию, имя, приметы мужа…
— Гусев Евгений… Тридцать восемь лет, но выглядит моложе… Блондин, глаза карие, рост метр восемьдесят пять, стройный. Размер обуви сорок четвёртый. У него родинка под лопаткой и есть шрам над верхней губой, слева. Шрам глубокий, на нём не растёт щетина…
И опять всё было напрасно.
Вся в слезах и разбитая, Ирина задремала в шесть утра на пару часов, не выпуская телефон из рук. Организм выключился сам, хотя её психика была взвинчена до предела.
Утром, собрав дочь в школу, Ирина продолжила самостоятельные поиски. Она решилась позвонить свекрови в другой город — а вдруг? Свекровь терпеть не могла Ирину и отношений между ними не было никаких вообще, свекровь даже внучку увидела впервые год назад. Не о такой престарелой невестке мечтала женщина. Она сама была на каких-то десять лет старше Ирины. Надеялась, что сын одумается, что бросит эту бессовестную старуху, вцепившуюся в её наивного мальчика.
Ирина набрала её номер трижды, но вредная свекровка трубку так и не взяла. Для неё невестки не существовало. Написать ей сообщение Ира тоже не могла — свекровь заблокировала её во всех мессенджерах. Но вряд ли Женя у неё… По крайней мере его телефон точно был бы включен.
К обеду истерическое состояние Ирины приняло такие обороты, что старшему сыну стало ясно — мать нельзя оставлять одну, мало ли что, вдруг сердце прихватит, инсульт, тромб… Всё-таки не первой молодости. Отвлечься Ирине было не на что — в начале месяца её сократили, сидела без работы и новую должность особо искать не спешила, решив устроить себе отпуск. Тем более выплатили пособие. Вот и сидела, накручивая себя всё больше и больше, слёзы брызгали из глаз то и дело, язык заплетался, мысли путались, голос дрожал… Десять лет себе за ночь накинула. Перед глазами стояли картины мужа в гробу и прочие ужасы. Сын отпросился с работы и приехал к матери, чтобы её успокоить.
— Если он не найдётся, я с тобой поживу, одну тебя не оставлю. Да и Кате-сестрёнке не очень полезно видеть тебя в таком состоянии, отвлеку её.
— Ой, Андрюша… — еле выговаривала заплетающимся языком Ирина, — для меня самое главное, чтобы он жив был. Никакие причины не важны, лишь бы он оказался жив… Даже если вдруг в больнице найдём искалеченным, инвалидом… лишь бы жив.
Вся семья постоянно была на связи — второй сын, жена Андрея… Больше из родни никого и не было. Андрей порылся в вещах Жени, надеялся найти какой-нибудь блокнот или ежедневник, возможно телефоны заказчиков — Женя занимался сборкой мебели. Было важно всех обзвонить. Но такие вещи он всегда держал в машине.
Ближе к вечеру телефон Жени внезапно включился — Ирине пришло сообщение. Она сразу набрала его, захлёбываясь от волнения… Женя ответил на звонок спокойным голосом.
— Да, всё нормально. А… ты переживала… не стоило. Домой я больше не вернусь. Я от тебя ухожу.
— Что?..
— Я бросаю тебя.
— Женя… что… я не понимаю… — мямлила Ирина, она вообще не могла связывать предложения, в душе был полный раздрай.
— Давай не по телефону. Я в течение часа подъеду и поговорим. Всё.
Женя отключился сам. Он был так спокоен! А Ирина… она продолжала тупо смотреть в телефон. Услышанная информация не принималась мозгом, она витала где-то рядом и билась свинцовыми шариками ей в лоб: «я бросаю», «я бросаю», «я ухожу!»
Сын потрясал её за плечи. Она, наверное, впала в ступор, потому что заметила это не сразу.
— Мама! Мама! Очнись же!
— А?
— Что он сказал?
— Сказал… Он сказал, что уходит от меня… хи…
Ирина неловко пожала плечами и тяжело завалилась на спинку дивана. Не было ни сил, ни слёз, глаза сухие. Вот сейчас бы как раз заплакать! Но эта новость не вызвала у Ирины ни единой слезинки. Всё за ночь выплакала. Она не могла поверить… Андрей сказал, что дождётся Женю, что хочет в глаза заглянуть этому козлу.
— Да и тебя защитить на всякий случай. Вдруг потребуется.
По приезду Женя был невозмутим. И это удивительное спокойствие… Он всё решил. И мосты уже им сожжены.
— Полюбил другую и не хочу больше прятаться, — говорил он, — мне всего тридцать восемь, что же ты хотела? А тебе под пятьдесят. Слишком большим стал разрыв. Когда я с ней, то понимаю…
Ирина смотрела на него во все глаза, она его не узнавала. Абсолютное безразличие по отношению к ней. Неужели не видит, не понимает, как сильно она переживала? Еле совладав с языком, которой заплетался, как у пьяной, Ирина перебила его:
— К-кто она?
— Бывшая заказчица.
— Зачем ты так со мной, Женя… — спрашивала, хватаясь за стену, Ирина.
— Потому что он ур*д! — произнёс на пределе спокойствия сын Андрей. Он вышел из комнаты к ним в коридор, чтобы встать на защиту матери.
— Андрюша, не влезай, я же просила…
— Тихо! — сказал Андрей и встал между матерью и Женей. Женя напрягся.
— Ну?! Мозги свои ты вчера где оставил? В трусах новой пассии? Ты знаешь что тут ночью было? Мы с матерью по всему городу катались до двух часов ночи, разыскивая тебя. Нормальные дела? Как по-твоему, а?
Андрей с силой толкнул отчима, потом опять и опять, он весь горел жаждой мести за обстоятельства, за убитую горем мать. Женя отбрасывал его руки. Они сцепились врукопашную, Ирина насилу их разняла.
— Уезжай! Уезжай! — кричала Ирина истерично, не контролируя себя, — потом договорим!
У Ирины было дежавю. Второй брак, второе предательство. и также, как в прошлый раз, она временно без работы.
Она слышала своё дыхание. Громко. Медленно отходила назад… Видела лица: сына, дочери… Платяной шкаф, телевизор и тумбочку… И всё уплывало куда-то от неё, картина реальности таяла и стекала с мольберта, как разогретое масло, как работа художника в стиле сюрреализм. Ирину накрыло звенящим вакуумом. Вакуум! Она просидела в нём до ночи, потом проспала в нём же до утра, не понимая, как выбраться из него, как разбить. Нужно зареветь, закричать, встряхнуться, возненавидеть мужа, пожелать ему смерти, чтобы впустить в себя живые эмоции… Но Ирина не могла. Ватным, слабым голосом, плохо осознавая реальность, она попросила сына забрать к себе сестру, чтобы девочка не видела в таком состоянии мать. Ей нужно прийти в себя… ей необходимо побыть в одиночестве.
На следующий день к Ирине приехала боевая подруга.
— Некогда раскисать! А как же дом? Ты о доме подумала? Ведь половина по закону его, моя же ты благородная! Если он потребует свою часть, не обидно? Ты его купила и привела в порядок!
— Он не станет…
— Он-то может и не думает об этом пока, но его новая баба вряд ли упустит такой кусок! Раз уж она женатого увести не побрезговала, то не жди, что там совести хоть на каплю найдётся.
— Боже, Лида, я не могу сейчас.
— Так! Слушай сюда — план таков: сначала мы с тобой напьёмся, за пару дней ты придёшь в себя. Потом нужно менять замки и искать все доказательства, что сделка была фиктивной, что именно ты изначально вложила деньги в этот дом. Поняла? Следующее! Он может попытаться забрать дочь, а ты безработная, то есть шанс у него есть! Ты должна как можно быстрее найти работу, тогда Катю никто ему не отдаст.
— Лида, я правда не думаю…
— А когда он пропал, ты думала о том, что он тупо тебе изменяет? Нет, ты что! Ты же и не предполагала! Как высоко о нём твоё мнение! Ты должна обезопасить себя со всех сторон, поняла? А теперь я пошла за алкашкой, жди меня, подруга.
***
Хотелось бы мне закончить этот рассказ как-то сказочно… Но увы — это жизнь.
Ирина две недели не могла серьёзно переговорить с мужем. Он уже и вещи свои вывез, и на развод подал, а она всё не могла собрать себя. Попытки бесед срывались на крики, как бы не настраивалась Ирина. Слыша голос его, спокойный и невозмутимый, безразличный по отношению к ней, у Ирины что-то щёлкало в психике и она, захлёбываясь, начинала кричать. Просто она продолжала надеяться, что муж найдётся — её муж, тот, который её любил. Он найдётся и вернётся к ней, и этот сюрреалистический сюжет закончится, оказавшись ночным кошмаром. Так, ложась спать, Ирина придумывала себе, что утром она проснётся от звука шагов Евгения и окажется, что с момента его исчезновения прошла всего одна ночь, и вот он здесь, вернулся домой, и весь тот ужас что она пережила — лишь сон.
Но нет.
Евгений заявил, что половина дома — его. Ирине ничего не удалось доказать. Суд он выиграл. Договорились на том, что Ирина будет выплачивать ему половину стоимости за счёт алиментов на дочь.
Ирина осталась одна почти в пятьдесят… А он счастлив, наверное… По крайней мере новая невестка пришлась ко двору бывшей свекрови Ирины. В той семье уже ребёнка ждут — общего и единственного для обоих. А Ирина осталась жить с дырой в душе. В этой дыре болтается тёмной жижей нечто противное и разъедающее, не дающее до конца зажить ране — предательство. Оба мужа Ирины оставляли после себя лишь предательство. Но если после первого раза рану удалось залатать новым чувством, то теперь… Наверное, так и придётся Ирине с этим жить.
— Не переживай так, мама, у тебя есть мы и всегда будем, — успокаивают Ирину сыновья, замечая, как она смотрит в одну точку и выключается из реальности.
— Ах, если бы не вы, то я бы уже… — улыбалась Ирина, внешне ей удавалось держаться. — Как хорошо, что у меня всегда есть вы. На вас я точно могу положиться.
