Мать умерла внезапно, Ольга даже не успела ничего сделать, да и что бы она сделала?
Ольга смотрела в окно поезда, мимо пробегали поля, островки деревьев уже без листвы, кое-где уже лежал снег, реденький, ранний, зацепился около берёзок, остался там, не смогло растопить его осеннее солнышко.
Ольга вспоминает как подростком, в перешитом материном пальто, ехала мимо этих же самых полей, только берёзки были тоньше, и то…тридцать лет прошло.
О том что мать ей на родная, Ольга знала с детства, неласковая, грубоватая, она кормила Ольгу, одевала, обувала, а вот любви, любви как таковой не было.
Родную маму Ольга не помнила и не знала, только видела фото на кресте, ходили с бабушкой Марфой на родительский день прибирать на могилках. Маленькая Ольга смотрела на выцветшую фотографию молоденькой девушки и никак не могла понять, почему это мама? Ведь мама дома, потом ей уже объяснили, что мать умерла родами, слишком большой ребёнок был и шёл поперёк, не спасли обоих.
Отец женился на матери, когда Ольге было два года, оттого она и не помнит ту, что на кресте.
Родных детей у матери не было, только Ольга, больше они с отцом и не завели никого.
Жили вроде как все, была еда, одежда, машинка стиральная, даже телевизор цветной.
Отец с матерью работали, отец на заводе, мать на фабрике, вроде всё как у всех.
Когда пришла эта странная перестройка, стало всё хуже и хуже, в итоге мать решила отправить Ольгу учиться в областной город, отец на тот момент уже ничего не решал, с завода его сократили, он перебивался случайными заработками и тихонько спивался.
Ольга завидовала подружкам у которых были родные матери, они секретничали с мамами, часто начинали разговоры с того, что мама сказала одной или другой подружке или, как они что-то делали с мамой, вместе.
Мать никогда не разговаривала с Ольгой по душам, всё делала сама, к Ольге относилась отстранённо, Ольга всю жизнь держала обиду на мать, за её холодность, за нежелание быть настоящей матерью Ольге, та которая обнимет и пожалеет, приголубит и приласкает.
Ольга никогда не говорила матери ласковых слов, не называла мамой или мамочкой, как другие девчонки.
С отцом отношения тоже не складывались, был он какой-то сам по себе, лишь пьяненький горько плакал по Олюшке своей, родную мать Ольги тоже звали Ольгой.
Старухи говорили, что нельзя называть одинаково мать и дочь, что выживает один другого.
Ольга всё детство чувствовала себя косвенно виноватой в смерти родной мамы, ведь если бы её не назвали бы так же, как маму, возможно Ольга тоже бы ходила и говорила, как девочки, что они делали с мамой…
Иногда поймает маленькую Ольгу отец, сожмёт её лицо своими шершавыми ладошками, смотрит своими пьяными глазками, а потом помотает головой и заревёт.
Училась Ольга в школе средне, в училище тоже не блистала знаниями, но отучилась, получила диплом, даже удалось устроиться на работу, в швейную мастерскую.
Домой Ольга ездила редко, раз в год, привозила подарки матери и отцу, а также бабке, это мать её матери, с ней Ольга тоже не очень-то дружила, чужая всё таки.
Была бабка безграмотная, часто молилась и смотрела со страхом на всех.
Ольга вспоминает годы молодости, голодно и холодно.
Поработав немного на швейной фабрике, познакомилась с Танькой, разбитной девкой, которая и переманила Ольгу в Москву, ох и бесстрашные были, без царя в голове, думает Ольга.
Сорвались, помчались.
Эта же Танюха и уговорила Ольгу попробовать челночить.
Попробовали, получилось, сначала в помощницах поездили, потом сами, а потом уже и для себя нанимали помощниц, сами не мотались.
Семью заводить некогда было.
Крутилась, как белка в колесе, иногда вырывалась к матери с отцом, а потом просто к матери…
О чём они говорили? Да ни о чём и после трёх дней пребывания в родительском доме, Ольга, которая обещала себе пробыть там минимум две недели, находила заделье, чтобы уехать…
А сейчас вот едет…Едет, чтобы проститься, билетов на самолёт не оказалось, пришлось поездом, ну и ладно, ну и побудет наедине со своими мыслями…
Замуж Ольга поздно вышла, уже после тридцати, с мужем непожилось, как Юрке три года было, сыну, так и разошлись.
Ольга вся в работе была, а мужу надо, чтобы борщи варила, котлеты жарила, да пироги пекла…
А ей, Ольге, некогда было это всё. Вот и нашёл ту, которая более покладистая, Юрка в основном с отцом был, оттого и вырос такой, не очень-то мать жалует, дочка родилась, Любушкой назвал.
А Ольга всё колготится…Как мать просмотрела? Непонятно, ведь звала же, звала к себе.
Ольга вспоминает свой последний приезд к матери.
-Может переедешь ко мне? Врачи всё же получше будут и вообще.
-Нет, Ольгушка, — пряча натруженные руки под фартук, говорила мать,- я уж здесь привыкла.
Ольга отчего-то вспомнила эти руки, морщинистые, коричневые от непосильного фабричного труда. Вспомнила ноги матери, в больших не по размеру меховых чунях, в коричневых чулках, ноги тоже искалеченные, большие пальцы на ногах заведены в бок, сверху на них лежат остальные четыре, образуя острый угол.
Вся какая-то маленькая и худая, некогда высокая мать, представилась Ольге перед мысленным взором.
Почему не настояла? Почему не забрала тогда? Теперь уже поздно…
-Олюшка, — тётя Вера, материна сестра двоюродная подошла.
Ольга не плакала на похоронах, попрощалась с матерью, маленькая лежит, ручки сухонькие, платочком подвязанная, по — старушечьи, сроду так не ходила.
Вечером сидит Ольга в кресле с ногами, взяла альбом, начала смотреть фотографии старые, вот Ольга маленькая, отец её держит, мать на руках, вот в школу пошла, переворачивает страничку Ольга и видит стопка исписанных листков, материн почерк.
Здравствуй, милая моя доченька, Ольгушка, как ты там живёшь, серденько моё? Душа разрывается от боли, милая девочка, как отправила тебя одну так далеко, но не будет тебе детушка здесь счастья. прости уж ты меня доченька…
Ольга перебирает листки, это же мать писала для неё, слова материнской любви так и не высказанные ей, Ольге, все эти годы мать писала ей такие письма и никогда не отправляла…
-Мама, мамочка моя, родненькая, да как же так?Что же мы с тобой такие глупые, мамочка, да прости ты меня, — плачет Ольга,- нет никого роднее на белом свете, да как бы я твои ручки сейчас целовала, окажись ты только рядом, мамочка моя…
Плачет Ольга, слёзы горячие текут, читает письма материны и горькими слезами рыдает, уже из сил выбилась, дышать не может, в боку колет, всхлипывает Ольга…
Смотрит, дверь открылась, кто это? Тётка Вера что ли пришла? Может забыла чего?
-Ольгушка…доченька…
-Ма…мама…Мамочка, как же ты…ты же…умерла, мы же тебя….
-Что ты милая, нечто я брошу тебя?
Гладит мама сухими ручками по голове свою Ольгушку, целует Ольга руки материны, как же хорошо, что живая, столько сказать надо, столько сделать…
-Мама, мамочка, собирайся, я тебя докторам покажу, ты жить будешь со мной, ах, как же хорошо, что ты рядом…
-Я рядом, девочка моя, рядом…Не переживай, золотко…
Проснулась Ольга, заря занимается, в кресле она уснула, странно, пледом укрытая оказалась, как в детстве…А кто в детстве укрывал? Она, мать, конечно…Нет, не мать, а мамочка…
-Алё, Юра, сыночек…
-Да, мама, что -то случилось?
-Нет, нет,ничего…просто хотела сказать…
-Говори, мам, мне некогда…
-Я сказать хотела сынок, ты прости меня, я тебя очень сильно люблю, прости сыночек…
-Мам, алё мама, что случилось?
Но связь прервалась…
Вечером в дверь постучали.
-Юра, Алла, Светочка? Вы откуда?
-Самолётом прилетели, ты так резко отключилась, потом трубку не брала.
-Да? Телефон оставила в кармане, дела делала…
Сидят вечером, смотрят фотографии старые, на кладбище сходили.
-Мама, а она красивая была…
-Да сынок, красивая, а я раньше и не замечала и что она в отце моём, деде твоём нашла?
Оттаяла Ольга, будто уход матери прорвал невидимый обруч, что сковывал её всю жизнь…
-Прости меня сыночек, прости Юрочка.
-Мама, за что ты всё у меня прощения просишь?
-В детстве недолюбила тебя, всё с работой этой дурацкой, всё хапала, денег побольше заработать хотела…
-Ты что, мама? Ты самая лучшая и детство у меня, благодаря тебе не голодное было и сейчас, если бы не ты…Так что…это ты меня прости, если иной раз груб бываю. Прости, мама, я тебя люблю очень.
-Вы вас любим, Ольга Петровна, — обнимает Ольгу Алла сноха.
-Бабуску люблю,- лезет на колени Светочка.
-И я вас люблю, милые вы мои…
Вот как надо, думает Ольга, говорить всё, пока есть возможность, чтобы не писать потом письма, главное вовремя сказать…
