Когда Геннадию было уже за пятьдесят, он впервые осознал риск одинокого конца. Холостяцкая жизнь утратила прелесть: независимость и свобода уже не казались Геннадию чем-то, ради чего стоило столь цинично относиться к женщинам, влюблённым в него. Геннадий бросал их без жалости и сожалений, бросал легко, отгоняя от себя, как назойливых мух, полагая, что у него ещё вся жизнь впереди.
В его сердце была не то, чтобы пустота, просто он изначально относился к женщинам с инстинктом самца и, даже завоёвывая, смотрел сквозь них, не видя личность и душу, но лишь мясо, плоть, инструмент для удовлетворения себя. Он, словно эдакий рыбак, временно разыгрывал чувства, чтобы рыбка, почуяв наживку, садилась плотно на крючок его обаяния. Чем глубже впивалось остриё крючка в глотку жертвы, тем циничнее и безжалостнее Геннадий вырывал крючок и выбрасывал рыбешку за борт лодки, чтобы она там, израненная, искалеченная и надломленная, выживала как знала. Он искал в огромном московском пруду ту единственную, с позолотой и маленькой короной на хрустальной головке, а попадались, на его взгляд, обыкновенные щучки. Их было много у Геннадия — этих женщин-щук, карасей, и невинных пескариков, этих жертв во имя его мужского эго… Без преувеличения. При всём желании Геннадий не смог бы их сосчитать, потому что и половины не вспомнил бы.
Как среднестатистический москвич, Геннадий вёл обычную жизнь и каких-то небывалых звёзд с неба не хватал, да оно ему сильно и не надо было. Работал он много лет на одной и той же фирме по производству канцелярской продукции, дослужился до начальника отдела рекламы. Москва с её огнями, ритмом, пробками и плясками плотно кружила Геннадия в своём водовороте — лет до сорока пяти. Он везде успевал, всё видел и знал, жизнь была насыщенной, он даже умудрился по молодости жениться — ненадолго.
А после как-то всё притупилось, надоело… Женщину любимую не встретил, уж сколько бы он их не перебрал. В его жизни стали проскальзывать только случайные связи, которые ничего ни для кого не значили. Друзья, окончательно повзрослев, осели в семьях. От баров Геннадий устал, от ресторанов, выставок, фестивалей и галерей у него давно оскомина… Вот и вышло так, что последние лет пять — дом-работа и всё. Никаких особых радостей, событий, удивления… И Геннадий стал задумываться над тем, что прожил свою жизнь как-то не так, не по-людски, и все поезда семейного счастья уже отчалили с Казанского вокзала без него: он опоздал, не успел, заигрался, переоценил себя и свои возможности…
Пока не появилась ОНА!!!
Появилась на работе. В общем-то, она и раньше была, просто Геннадий не обращал на неё внимания.
Лизе двадцать девять. По меркам Геннадия — девчонка. Из-за разницы в возрасте более, чем в двадцать лет, Геннадий и не воспринимал её поначалу никак. Знал, что Лиза иногородняя, знал, что где-то в Пензе у неё есть бывший муж и ребёнок, которого она оставила на мать.
Как подчинённая, Лиза частенько крутилась у его стола. Пугливая и робкая в первые месяцы, Лиза начала смелеть и как-то не по-рабочему заглядывать в глаза Геннадия, касаться нечаянно его рукава своими розовыми, коротко остриженными ноготочками с прозрачным лаком…
— Геннадий Лаврентьевич, я вижу вы без кольца. Не женаты? Или в разводе? — щурила на него Лиза свои большие серые глаза, щурила кокетливо и игриво.
Геннадий взглядом прожжённого циника рассматривал ровный, словно под линеечку, пробор Лизы, который тянулся ото лба и до макушки. Лиза всегда убирала свои густые каштановые волосы в низкий хвост, закалывала их лаконичной заколкой или повязывала бархатной резинкой. Таков был дресс-код их фирмы — распространялся даже на женские причёски.
— Нет, не женат. Развёлся ещё в молодости, брак был ошибкой.
— Говорите так, словно вы уже старик, — замечала Лиза, подпирая край стола начальника своим упругим бёдрышком, обтянутым юбкой-карандаш. Она продолжала глядеть на него игриво и, как бы смущаясь, говорила: — по-моему вы — мужчина в самом соку. Женщины на вас заглядываются — я замечаю. А как не заметить такого изысканного мужчину?
У Лизы было всего два деловых костюмчика: бежевый и чёрный. Свою индивидуальность можно было подчеркнуть разве что рюшами на блузке или рубашке, что Лиза и делала. Геннадий хмыкал и рассматривал те самые рюши на блузке Лизы, за которыми легко угадывалась грудь, прикрытая таинственной полупрозрачной материей.
— Да что вы говорите. Значит, вам нравятся изысканные мужчины?
— Да. Особенно в галстуках. Это сразу говорит о статусе, деловитости. И ужасно сексуально.
Геннадий заинтересованно смотрел на неё и поигрывал шариковой ручкой. О том, что он ещё очень даже ничего, Геннадий знал прекрасно. У него хорошая фигура, безукоризненная осанка, нет намёка на пузо. Голова его почти вся седая, но это благородная седина, которая только красит уверенного в себе мужчину, тем более, он не имел залысин, волосы держались на голове прекрасно. Красивое, массивное, как у льва, лицо его не провисло, не обрюзгло, а мимические морщины придавали особого шарма, даже красили его, делая брутальным.
— Так вы одиноки, Геннадий Лаврентьевич? — продолжала щупать почву Лиза.
— Время от времени. В основном — да. В данный момент я один.
— Мне не везло в любви. Много раз обжигалась, обманывалась.
— Понимаю.
Геннадий оценивающе окидывал взглядом Лизу и видел, как она смущается, теряется, но в то же время и испытывает удовольствие. Так и начались между ними время от времени разговоры про любовь, недвусмысленные заглядывания в глаза и как бы случайные касания с подачи Лизы: она то руку задержит в его руке, передавая бумаги, то «нечаянно» проедется грудью по его плечу, склонившись над ним, сидящим за столом.
Как-то раз, узнав о том, что у Геннадия нет детей и он сожалеет об этом, она обмолвилась:
— А я могла бы родить ребёнка от такого красивого мужчины, как вы. И если бы вы были помоложе, ну хотя бы на десять лет меня старше, я бы вас полюбила.
Много было пространных намёков и влажных взглядов со стороны Лизы… Она была хороша собой: черты лица, фигура, плавные, красивые движения… Геннадий подумал: ладно, возьму её пару раз, если ей так хочется. Он тоже стал флиртовать. Так началась игра…
В ход пошли сальности, разговоры о близости.
— Мммм, Лиза, какие у вас красивые губы, вам говорил кто-нибудь? Они как нераскрывшийся бутон розы. И пахнут, уверен, также: свежестью и росой…
Геннадий стал касаться Лизы, обнимать за плечи, намекать на постель и продолжение вечера. Лиза краснела, бледнела и становилась от этого ещё красивей. Она стала подходить к Геннадию ещё чаще, разговоры стали длинней. Она смотрела на Геннадия влюблёнными, блестящими глазами, Геннадий никогда не ошибался в таких взглядах. Рыбка была уже совсем близко у крючка и тянулась к нему сама, намекая на отношения, ревнуя к его бывшим женщинам. Они стали созваниваться по вечерам, высылать друг другу перед сном милые сообщения. Но всё-таки дистанцию Лиза продолжала держать, не спешила ему отдаваться.
Геннадий понимал, что налицо все признаки женской влюблённости. И неудивительно! Ведь он мужчина, повторимся, видный. Но на этот раз всё шло не по старому сценарию Геннадия — он понимал, что и сам распаляется не на шутку, понимал, что по-настоящему увлечён Лизой.
Желание увидеть Лизу, дотронуться до неё, услышать голос накатывало на Геннадия резко — как приступ, до головокружения. Он не сводил глаз с неё, если она была рядом, мир вокруг переставал существовать, он видел только её. Он стал искать повода заговорить с ней ещё настойчивее и она тоже тянулась к нему.
Впервые она согласилась на встречу под Новый Год, когда уже не было времени — Лиза в тот день уезжала домой в Пензу. Они сидели в кафе на площади Трёх вокзалов и Геннадий держал её руку в своей руке. Лиза обещала, что вскоре вернётся, что обязательно будет отвечать на его звонки. Её взгляд был тёплым, взволнованным и нежным, и он сиял так же восхитительно ярко, как все разноцветные фонарики и гирлянды, от которых под Новый Год засияла Москва. И всё-таки она продолжала не подпускать его к себе достаточно близко. Она, как пугливая рыбка, всё продолжала кружить вокруг его крючка.
Когда они отправились в здание вокзала, Геннадий уже был хорошо «подшофе» — успел выпить, пока сидели в кафе. И там, на длинном перроне, перед тем, как Лиза взошла на поезд, Геннадий совсем распалился. Он встал на колени при всём Казанском вокзале и, никого не стесняясь, признался Лизе:
— Ты первая женщина, девушка, которая вызвала во мне настолько сильные чувства! Лиза, я люблю тебя, чёрт возьми! Хватит играть со мной в кошки-мышки, будь моей! Я впервые в жизни смог так полюбить!
Геннадий был уверен, что такой неотразимый поступок окончательно повергнет Лизу. Она же, выказав смущение, обещала вернуться и поговорить серьёзно. Геннадий утомительно ожидал окончания новогодних гуляний.
По её возвращению началось самое интересное. Лиза стала холодной, надменной. Стала рассказывать, что ей нравится то один парень, то второй, но пока свою любовь не встретила, хотя очень ждёт её. С Геннадием она стала разговаривать, как с другом, никаких прежних намёков на флирт и увлечение. Геннадию хотелось прокричать ей в лицо:
— А как же я!!! Что это было?!!
Но немой вопрос так и оставался немым. Геннадий от таких перемен был в шоке.
Чувствуя её резкую холодность и безразличие, Геннадий стал понимать, что у него в душе не стоит вопрос о банальной близости на одну ночь. Он влюбился и влюбился серьёзно. Он постоянно думал только о ней. Его любовь была как приступ, вспышка, взрыв! Душа его, дремавшая столько лет, вдруг чем-то наполнилась и эмоции полились через край. Он понял, что не может жить без этой маленькой. красивой женщины ни часа, ни минуты. И готов прожить с ней до самой своей смерти.
Под любыми предлогами Геннадий вытаскивал её на свидания. В основном ходили по барам, кабакам — на улице холодно.
— Лиза, солнышко, девочка моя сладкая! Я умоляю тебя! Ответь взаимностью! Ну чего же ты хочешь? Свадьбы? Я женюсь на тебе хоть завтра! Я перепишу на тебя квартиру в Бирюлёво, хочешь? Я дачу на тебя перепишу! И я буду любить твою дочь, как свою, я дам ей хорошее образование, вы ни в чём не будете нуждаться!
Но Лиза отвечала:
— Нет. Извини, я не могу без чувств.
Чем больше старался Геннадий, тем дальше отдалялась от него Лиза. Всё дальше и дальше… И при этом она говорила, что он — первый мужчина, который к ней так хорошо относится. И при этом — большие, серые и совершенно равнодушные глаза. Они не загорались даже от подарков, преподнесённых Геннадием: ни от последней модели айфона, ни от серёжек с изумрудами за сто двадцать тысяч…
— У тебя кто-то есть? Скажи правду! — умолял её Геннадий, когда Лиза не соглашалась идти на очередное свидание.
— Нет.
— Так в чём дело?
— Просто хочу побыть в одиночестве. И вообще, у меня куча комплексов касаемо постели, мне трудно с мужчинами, поэтому не думай, что я с кем-то…
— Скажи окончательно, не мучай меня: у меня есть шанс?
Лиза отвечала уклончиво:
— Я не хочу тебя терять. Ты дорог мне.
— О, Лиза! я обещаю, что буду любить тебя со всеми комплексами и недостатками, ты последняя и самая большая любовь моей жизни! Будь со мной!
Геннадий окончательно потерял покой. Он стал худеть, из рук всё валилось, ему снился голос Лизы и она мерещилась ему повсюду и видения эти обжигали его изнутри огнём — в метро, на улице, в пробке из соседней машины — повсюду была она.
Медленно, но верно началось его превращение из человека в идuота. Геннадий стал подслушивать её телефонные разговоры, ревновать с несвойственной ему дикостью ко всем, кто с ней заговаривал, даже к женщинам, выискивать записанные телефоны в её бумагах. С Лизой он временами разговаривал резко, даже грубо, он злился на неё за то, что так полюбил и ему впервые не отвечают взаимностью.
Знакомый хакер сломал для Геннадия её анкету в ВКонтакте и там, в переписках, Геннадий обнаружил кучу её поклонников, но намёков на настоящую близость не было, скорее флирт. Лиза описывала Геннадия какой-то подружке:
«Он старше меня больше, чем на двадцать лет, представляешь, и приударил… покоя не даёт.»
«А ты ему не давала повода?»
«Ну я со всеми немного флиртую, кто ж знал, что его это так зацепит».
«Ещё бы! Молодое тело!»
«Ага»
«И как он тебе? Нравится?»
«Нет! Я его ни капельки не люблю, а он, ты бы видела, любит меня безумно, с ума сходит просто… Старый дурачок.»
Весь монитор поплыл у Геннадия перед глазами…
Весной, в начале мая, Геннадий всё-таки сумел затащить её к себе домой. Он раздел Лизу и три часа колдовал над ней, осыпая с ног до головы поцелуями, а она лежала и принимала его ласки — деревянная, напряжённая, любопытная… Он говорил, что любит её до беспамятства и всё готов ей отдать, но между ними так ничего и не было. Лиза сказала:
— Я делаю это только по любви, а к тебе испытываю лишь дружескую симпатию.
Для Геннадия это был стресс, он еле унял дрожь в теле и успокоился. Они хорошо расстались — поцеловались, обнялись на прощание. Геннадию стоило огромных усилий не показывать своей обиды. Он понял в тот день, что просто выдумал её — от одиночества, оттого, что поезд его уже ушёл. Он вляпался по уши в эту любовь. Эта встреча вне работы стала для них последней.
Уже потом, на работе, Геннадий согласен был на всё, лишь бы удержать её хоть как-то. Он предложил ей свободные отношения без ревности и упрёков. Но Лизе это было не надо. Она ответила, что ждёт принца. Геннадий снова кое-что понял: надо рвать с Лизой окончательно, потому что впереди его ждал только сумасшедший дом.
Но Лиза не отпускала его: не соглашаясь на встречи, она продолжала инициировать переписки с Геннадием на сайте, где она, то ревнуя его, то смеясь над ним, намекая на возраст, выкачивала из Геннадия последние крупицы рассудка.
— Я не хочу с тобой ссорится, — писала она, — мне страшно тебя потерять.
Геннадий осознавал, что на него надели длинный поводок, но вырваться из него не мог, настолько его окутала Лиза. Она не отвечала ему окончательно ни ДА, ни НЕТ, словно держала про запас. В один момент Лиза призналась, что у неё были близкие отношения с мужчинами за время их «дружбы»… Геннадий и сам об этом умом догадывался, просто отказывался верить. Влюбленный человек глуп.
Он прекратил переписки. Повсюду удалил свои анкеты. На работе пытался её избегать, обходил её кабинет окольными путями. Ему нужно было порвать с этим — окончательно. Даже дружескую связь. А Лиза смотрела на него, как ни в чём не бывало, здоровалась, и также, как раньше, краснела-бледнела от его взгляда. Геннадий несколько раз замечал, что Лиза смотрит ему во след — он специально оборачивался, чтобы проверить. И в этом долгом, затяжном взгляде, Геннадий по-прежнему видел интерес к нему и большой знак вопроса: «А что же дальше?»
Геннадию пришлось добиваться того, чтобы Лизу перевели в другой отдел. Вообще-то, он мог бы похлопотать и начёт её увольнения, да жалко было девчонку.
О, женское коварство, ему нет границ! Геннадий прошёл все стадии его разрушительных последствий: увлечённость, влюблённость и теперь — болезнь под названием «любовная зависимость». Это очень плохая болезнь. И почему считается, что она случается только с женщинами, а мужчины ею не страдают?
Болезнь… Геннадию стыдно и рассказать кому-то, как он сидит и часами смотрит в окно. Он ничего не хочет, глаза его полны тяжёлых слёз. Он курит одну за другой. Его смысл жизни окончательно потерян. И так около месяца. Со стороны можно сказать — тряпка, не мужик… Приключись это с кем-то другим, Геннадий и сам бы так думал, а теперь… разве есть страховка от такой ситуации? Он всегда считал, что подобное ему не грозит, он расставался с женщинами легко и без сожалений, но где взять силы, чтобы вырвать эту заразу из своего сердца, когда она так крепко в нём поселилась? Воистину — стерва-любовь.
Когда-то женщины также любили Геннадия, а он отмахивался от них, как от назойливых мух. Теперь же его переиграли, как наивного пацана… С Геннадием по-прежнему рвутся знакомиться женщины, но он не реагирует никак. Перед глазами стоит только ОНА. У него не выходит вышибить эту любовь клин клином… Не тот характер. Кто-то может, кто-то нет… советы излишни. Мы все разные, как снежинки, как отпечатки на пальцах.
Геннадий прекрасно понимает, что он всё заслужил — это божья кара, наказание за прошлое скотство и цинизм по отношению к женщинам. Этого в его жизни было предостаточно. Да, да! Он понимает! Заслужил! Нарвался! Но! Он другого не может понять: за что конкретно ОНА поступила с ним так жестоко? Ответь, Лиза, за что?
