— Кабаниха, кабаниха,- дразнился Тимка, рыжий соседский мальчишка, сидя на заборе. Еще три его товарища дружно смеялись, показывая пальцами в сторону Насти.
Девочка поспешно гнала корову к дому, а та, ни как не хотела заходить в открытую половину ворот, наконец, загнав непутевую скотину в сарай, она бросила прут, которым погоняла корову и забежала в дом.
Она смахивала с глаз набежавшие слезы. Отец заметил плачущую дочку:
— Ну, что ты опять плачешь?
— За что он меня так обзывает. Разве виновата я, что такая уродилась?- причитала Настена.
— Какая такая?- переспрашивал всегда отец,- ты у меня красавица, вот еще подрастешь, так от женихов отбоя не будет, и Петька твой, первый будет за тобой бегать. Попомни мое слово.
— Вот уж скажете, тятенька. Уеду я отсюда. Подальше уеду, куда глаза глядят. Выучусь и всем тогда покажу! — вздохнула она.
— Покажешь, ух как покажешь, а пока пойдем Зорьку доить. А то она уже заждалась нас. – говорил отец, а сам любовался своей красавицей.
Отец любил свою единственную дочь. Рано овдовев, он так и не женился во второй раз. Сам растил дочурку и часто, вспоминал свою любимую Глашеньку, рано ушедшую из жизни. Готов был жизнь отдать за нее, но она умерла при родах, оставив ему маленький комочек памяти о себе. Который рос, рос, и, с каждым годом все больше напоминал его любимую жену.
Настенька, девица четырнадцати лет была крупна телом, для своего возраста, как и ее почившая матушка, очень рано показала она красоту своего тела. Не спрятать под платьем выступающих округлостей и крутых бедер. Все девчонки стройные, да щуплые, а она одна среди них выделялась своей ранней женской природой. Даже подружки тайком посмеивались над Настей. Обидно было девчонке, обидно и горько.
Ночами плакала она в подушку, проклиная судьбу за свое тело, а утром одевалась, причесывалась, и, превозмогая страх, снова шла в школу, слушать нелестные отзывы о себе. Хотя, это ей просто казалось. Красоты она была необыкновенной, вот и волновала часто юные сердца мальчишек. А они издевались над ней, просто привлекая к себе ее внимание. Хотели еще и еще раз посмотреть на ее прелестное личико, ухватиться руками за толстую косу цвета спелой пшеницы, свисающую с ее округлых плеч до самых колен. А уж если она распускала волосы, то все заворожено смотрели на нее.
— колдунья!- шептались старые бабки у колодца.
— Чистая ведьма, околдовала,- говорили про нее соседи.
— ух, бедовая растет, — судачили бабы.- Кому ж такое счастье достанется. Девка- огонь.
А мужики исподволь заглядывались на молодушку и мечтательно шептали: «чаровница, эх! Скинуть бы годков этак…»
А годы летели вперед, словно кони скакали по широкому полю. Выросла Настена, окончила институт с отличием и осталась в городе навсегда. Изредка навещала она своего отца, который так и остался один. Прошлые обиды так и сидели острыми колючками в ее разбитом сердце. Настолько прочно, что она не отвечала взаимностью на ухаживания своих однокурсников и коллег по работе. Все казалось ей, что они просто смеются над ней. Так и жила. Дом- работа, работа- дом.
Однажды отец сильно приболел. Сказались годы уныния и одиночества. Пришлось Настене, а теперь уже Анастасии Дмитриевне, брать отпуск за свой счет и в срочном порядке выезжать к приболевшему отцу.
Она мчалась по дороге на своем легковом автомобиле, и подъезжая к деревне угодила в канаву, да и завязла в ней по самое брюхо. Еле вылезла из кабины и пошла по тропинке пешком, искать помощи.
-Как я умудрилась завязнуть в этой колее? Надо было с краю объехать, темно, не видно, опять смеяться будут. Скажут, вот городская, по деревенским то дорогам и ездить не умеет,- размышляла она.- Трактор бы найти с утра.
У отца горел свет в окне. Лаяла собака на привязи.
— Тихо, Дружок, тихо, свои.- Ласково говорила она. А Дружок вилял хвостом. Хоть и редко Настя появлялась в доме, но Дружок знал ее доброе сердце и вкусные пирожки, которыми она его кормила, когда приезжала в гости, поэтому перестал лаять, а терся об ее ноги и тихо поскуливал от радости.
Она зашла в дом, и увидела чужого человека.
— Кто вы?- спросила она, — и где отец, что с ним?
— Все в порядке, не бойтесь, он в больнице,- отвечал ей молодой человек.- Что, не узнала.
Она присмотрелась к лицу.
— Тимка?
— Да, он самый. А что, так изменился?
— Конечно! Возмужал, повзрослел.- И быстро перевела разговор в другое русло,- У меня машина застряла возле поля. Вытащить бы трактором.
— Ладно, поешь пока. А я машиной займусь. — Он одел курточку, и, вышел во двор, оставив ее наедине с вопросами и удивлением.
А Настена думала: как он здесь оказался? Откуда? Почему в доме отца? Что с отцом? — вопросы так и проносились молниями в ее голове, но ответов пока не было. Она села пить чай, в ожидании Тимофея. Какой он стал огромный, интересный, привлекательный.
Через часа два открылась калитка, и Тимофей вошел в горницу.
-Все, машину вытащили, завтра отмоем. Дожди шли три дня, дорогу размыло. Вот ты и попала по темени в канаву. Если бы днем, проскочила бы мимо.
Она радовалась, что ее не обзывали безрукой и неспособной водить машину. Стало как то легче на душе от понимания и простоты разговора. Она налила ему чая и приготовилась слушать.
— Что говорить?- Начал он. – Я как вернулся в деревню, так отцу твоему и помогаю. Один он. Жалко. Плохо человеку одному. А тут, сердце прихватило, теперь в больнице он, завтра поедем. Уже на поправку идет, только ему волноваться нельзя, ты уж поаккуратней с ним.- Напутствовал он ее.
Ей очень понравилась забота соседа об ее отце. Она видела в нем ответственного человека, хозяйственного. Он встал из- за стола, собрал чашки и помыл их сам. Она хотела помочь, но он отстранил ее и сказал, чтобы шла отдыхать. Странно, но она никак не могла уснуть, и все время возвращалась в мыслях к разговору с Тимофеем. Ей нравился его спокойный голос, правильные рассуждения и постоянная забота о ней. Так трепетно к ней относился только отец. Она чувствовала необыкновенное спокойствие рядом с этим человеком. Из соседней комнаты доносилось ровное дыхание мужчины, и наконец, она провалилась в глубокий сон.
Ей снилось детство, корова, которая вечно сопротивлялась и не желала заходить в ворота. Злой мальчишка, постоянно обзывающий ее «кабанихой» и смех его друзей. Она грозит им кулаком, а потом рыдает в голос, лежа на сене. Рядом сидит Дружок и лижет ее руку. А потом появилась мама, такая ласковая и нежная, она гладила ее по волосам и тихо шептала ей на ушко: «милая моя девочка, самая лучшая в мире, я люблю тебя, красавица моя, солнышко мое ясное, счастье мое желанное. Настенька»
— Настя! Вставай!- кто- то тряс ее за плечо.
Она открыла глаза, еще ощущая руки матери на своих волосах.
— Ты так сладко спала, я не хотел тебя будить, но надо ехать в больницу, а то не успеем. Время уже двенадцать часов, — говорил Тимофей не торопясь. Он все делал степенно, но верно.- Иди, обедай.
На столе стояла тарелка супа, от нее исходил такой аромат. Салат, заправленный настоящим подсолнечным маслом. Захотелось съесть эту вкуснятину. Она редко готовила себе в городе. Все работа. Быстрый темп жизни, перекусы, бутерброды, кафе и рестораны. По большей части предпочтение отдавалось кофе с булочкой, а то и в прикуску с сигаретой. А вот домашняя еда- это по праздникам и то, если есть сильное желание готовить. Много ли надо ей одной. Даже готовить не хочется. И она выбирала отдых, лежание на диване, книжку.
— Откуда все это?
— Приготовил, пока ты спала, да и отцу в больницу надо свежее привезти.
У крыльца их ждала чисто вымытая машина. Упаковав пакеты с едой, они тронулись в райцентр. По пути много говорили, смеялись. Она узнавала его все больше и больше, и удивлялась. Как этот смешной рыжий мальчишка, все время сидящий на заборах, деревьях или крыше, кричащий нелепые глупые, обидные слова, теперь превратился в зрелого мужчину, обыденно размышляющего на любую тему и такого милого, близкого, родного.
У отца дела шли прекрасно, буквально через два дня его забрали домой, накрыли богатый стол и весело отмечали воссоединение семьи. Атмосфера доброжелательности и теплоты царила в доме, отец постоянно улыбался, и смотрел на дочку с хитринкой в глазах. Она заметила этот взгляд.
— Что случилось то, тятя? — спросила она его.
-Ничего, — как то странно отвечал он ей, и хлопнув по столу рукой, сказал, — ладно, молодежь, я спать пойду, отдохну пока, а вы тут сами покалякайте.
Настена вышла на крыльцо и закурила.
— Не надо тебе этого.
— Чего?
— курить надо бросать!- твердо сказал он.- не идет это тебе. Ты другая, а хочешь быть, как все.
— Да я уж привыкла так.
— нет, надо бросать такую привычку. Ты красивая была, а стала еще лучше.
— Ты же сам меня «кабанихой» обзывал,- вдруг зло сказала она, слезы уже наворачивались на глаза.
— обзывал, чтоб никто на тебя не смотрел никогда и не видел твою красоту, я только о тебе и мечтал дни и ночи напролет. Думал, вернусь из армии, крепкий, сильный, женюсь сразу, а ты уехала. Злой я был. Ду-рр-аак. Уехал на заработки, на север. Столько лет работал, тоже думал, денег заработаю, всем тебя обеспечу, а ты так хорошо устроилась в городе, что мои деньги тебе и не нужны совсем. Опять сглупил. И так всегда. Сам виноват. Все внутри у меня изранено, выжжено любовью к тебе. Словно степь голая. Спать не могу, жить тошно без тебя. А ты и не знаешь ничего. Живешь себе спокойно.
— откуда ты знаешь? Спокойно! Мне твои обидные слова тоже всю жизнь поломали. Ни одного мужчину не могу к себе подпустить. – она нервно пыталась прикурить, не получалось, смяла сигарету и бросила ее в кусты, — Кабаниха, как есть кабаниха, говорю всегда себе твои слова. Уже семнадцать лет. В зеркало на себя смотреть не могу. Боюсь услышать их снова.
Ночь заканчивалась… Рассвет еле брезжил на востоке, освещая все больше безоблачное небо, тускнели последние звезды, петухи начинали горланить свои утренние серенады, а они все сидели на крыльце и высказывали свои обиды, страхи, переживания. С каждым словом освобождая свои плечи от тяжкого груза, повешенного на себя еще в босоногом детстве, очищая душу свою от обид и горечей. Солнце вспыхнуло, пронзая небо первыми лучами, обливая светом леса и поля.
Он крепко прижимал ее к себе, целуя волосы, а она, уткнув нос в его футболку, впитывала запах тела, ставшего самым родным и близким в один момент. Они оставили нелепые обиды и шалости прошлого позади, полностью растворив его в ночных сумерках, утопив свои печали в бездонном пространстве звездных миров. Утро подарило им новую дорогу к счастью. Дружок высунулся из будки, сонно потягиваясь, они спустили его с цепи и вместе побежали вниз по улице к реке. Отец, стоя у окна, потирал грудь, успокаивая свое ноющее сердце:
— Вот и хорошо! Видишь, милая, будет и у тебя счастье!
Как много людей носят свои детские обиды в душе, каждый день, смакуя и перебирая их в памяти, жертвуя своим счастьем и спокойствием. Вместо того, чтобы переосмыслить, отпустить, простить. Порой они наматываются на другие обиды и огорчения, образуя снежный ком, летящий с горы с огромной скоростью, сминающий все на своем пути. А вы тоже храните в себе обиды или сумели достойно растопить их в череде житейских проблем
