Веня Сусликов нашел волшебную палочку. Она лежала под скамейкой в грязи. Ее запросто можно было бы принять за карандаш, если б она не пропищала из-под скамейки:
— Веня, стой! Возьми меня!
— Зачем? — спросил Веня.
Вообще-то он был глуповат. Двоечник и все такое… Десять лет было парню, а он до сих пор считал, что слон сильнее кита.
— Д.урак, что ли? Я волшебная палочка! — пропищал карандаш и даже подпрыгнул от возмущения.
Ну как после этого не взять? Веня поднял палочку, оттер ее от грязи и сунул в карман. Вообще-то он шел в школу. В третий класс второй год подряд. Школу Веня не любил. Школа Веню тоже не любила. Во всяком случае, Вера Васильевна, классная руководительница, говорила на «уроке мира» перед классом:
— Счастливые! Вы будете жить при коммунизме. А ты, Сусликов, будешь сидеть в тюрьме. Потому что ты глупый, Сусликов, и школа тебя не вылечит.
Ну… насчет глупый — это еще доказать надо. Во всяком случае, сев на лавку, Сусликов волшебную палочку спросил:
— А можно мне большой-пребольшой кошелек с деньгами?
В тот же миг карман его куртки оттопырился. Веня достал бумажник, заглянул, ахнул и торопливо сунул обратно в карман.
— Мое?
— Твое, — подтвердила палочка. — Настоящие. Сама рисовала.
— А у тебя можно попросить, чтоб я стал царем вселенной?
— Будь. Ты — царь вселенной. Доволен?
— Не, так и я могу! Так не честно!
— А как ты хочешь?
— Ну, вот, например, я хочу, чтоб школа взорвалась… или чтоб я жил вечно, или чтоб Земля села на Луну.
— Ишь чего захотел. Тебе дай волю, так и от всей вселенной ничего не останется! Специально для д.ураков предусмотрен ограничитель.
— Ну вот, а говорила, что волшебная! Ладно, ладно, не злись! А то даже горячей стала! Ну, тогда… хочу, чтоб Вера Васильевна превратилась в жабу!
Палочка вздохнула.
— Так я и думала. Открой ладонь.
Сусликов выставил ладонь и вскрикнул: на ней сидела мокрая холодная зеленая жаба. Жаба проквакала на русском языке:
— Сусликов, ты приготовил домашнее задание? Ты что думаешь, если я стала жабой, то и уроки можно не делать?
— Ну ты, как дам сейчас! — разозлился Веня. — Палкой!
— И тебя, наконец-то, отправят в интернат для дебилов, — спокойно возразила жаба, — там тебе и место.
— Ну… жаба! — размахнувшись, Веня швырнул земноводное в кусты.
— Аккуратнее, — попросила палочка, — так же и поранить можно. Может быть, ты мороженое хочешь? Сто штук? Я работала с одним, тоже дебил, так он чего не попросит — все ему сто штук подавай.
— Слушай, не называй меня дебилом! С чего все взяли, что я дебил?!
— Извини, не знала, что тебя это обижает. Ну так что насчет мороженого? Эскимо. Сколько?
— Пять… нет, десять штук!
Через десять минут Веня доедал с трудом третью порцию.
— Ну как? — спросила палочка недружелюбно. — Набил брюхо?
— Ага.
— А вот в Африке дети голодают.
— Ну и пусть голодают.
— И болеют.
— Пусть лечатся. Микстуры там разные… Слушай, хочу стать самым сильным на Земле. Можешь?
— Конечно. Сейчас только вспомню… Ага! Чики-пики-паки!!! Все. Ты самый сильный.
— Точно? Я ничего не чувствую.
— Точно. Можешь проверить. Вон мужик идет. Закинь его на дерево.
Веня, как д.урак, подскочил к мужику, который шел себе по своим делам, и дал ему под зад ногой…
Минут через десять, отревевшись, хлюпая носом, Веня жаловался палочке:
— Ты же… обещала, а он, а он… как схватит меня за ухо и давай крутить. Смотри, какое красное! Болит-то как! В школу хотел тащить! В милицию! Матерился, как мой батя после получки.
Веня опять разрыдался. Ухо горело, голова после затрещины кружилась. К тому же мужик еще дал ему такого пинка на прощание, что Веня на карачках едва дополз до скамейки.
— Извини, что-то не сработало. Сейчас получится. Вон еще один идет.
— Не-е-е-т, фигушки! Знаешь, как больно? «Самый сильный, самый сильный!» Самый глупый.
— Эт точно, — вздохнула палочка.
— Ну вообще… Сама обманула и еще смеется!
— Ладно, сейчас пройдет.
И правда. Боль ушла. Мгновенно. Веня тотчас приободрился и вытер сопли рукавом.
— Так как насчет детей в Африке? — грустно спросила палочка.
— Да откуда мне знать? Мы еще не проходили. Что им сделается? Жуй кокосы, ешь бананы, Чунга-Чанга!
— Вениамин! — вдруг строго спросила палочка и даже окрасилась в красный цвет. — А хочешь — будешь жить при коммунизме?
— Это когда каждому по велосипеду? Не! Я машину хочу, а Вовка пусть сдохнет от зависти. Вовка — гад! Он мне вчера контрольную не дал списать, а я… Ух ты! Точно — она! Моя?!!
Это он про новенькую «ГАЗ-21» бежевого цвета, да еще с шашечками, как у такси. Возникла ниоткуда. Красавица!
— Твоя, твоя. Слушай, тут в госпитале лежала девочка, у нее малокровие, ее выписали недавно… Бледненькая такая, глазки голубые, в малиновом пальто ходит. Нужны деньги на лекарства. Давай…
— А как я на ней поеду?! Я же не умею! И кто мне поверит, что она моя?
— Да твоя, твоя! Не боись… Садись за руль, я научу. Меня на торпедо положи. Вот так. Сел? Теперь одна нога на педаль тормоза, другая — сцепление… Ключ на старт! Смелей! Жми на газ! Поехали!!
— Ииии-еее!!! — завопил от восторга Веня. — Едем! Ух ты!!!
— А то, — удовлетворенно сказала палка, — обещала ведь. А ну-ка прибавь газку! Еще! Поворачивай! Жми! Стой! Не туда! Тормози! Сбрось газ!! Аааа!
— Аааа!
— Аааа!
Бам-с!!!
— Ну дебил, твою мать…!
— Я не виноват! Я на педаль, а она как — вжжж!!!
— Так ты на газ давил — вжжж!
«Волга» повалила столб, из-под сморщенного капота струился то ли пар, то ли дым. Начали стекаться люди.
— Зажмурь глаза, — приказала палочка.
Веня повиновался, а когда открыл глаза то увидел, что сидит все на той же скамейке.
— Фффу… пронесло. Слушай, палочка, ну ты в натуре крутая! Давай еще! Давай на танке! Прямо к школе! Прицел сто двадцать, наводка пятнадцать — пли! Бронебойным! Прямо в учительскую! Руки-ноги — в разные стороны!
— Не жалко?
— Так мы понарошку. Потом оживим… Хотя Веру Васильевну не будем оживлять. Пусть помучается. Только танк должен быть мощный.
— Давай лучше субботник проведем. Смотри, какие газоны грязные после зимы.
— Че-чего? Газоны? Смеешься?!
— Баба Люба из первой парадной сидит без свежего хлеба. Может, сгоняешь в магазин?
— А ты на что? Как там у тебя: чики-пики и все дела! Так что насчет танка?
— Ну да, ну да… Извини, но танки кончились. Все разобрали. Школьники младших классов. Слушай, а давай ты вакцину против всех болезней откроешь? Правда, придется подналечь на учебу, особенно на химию, зато в институт я тебе помогу поступить и потом идейки кое-какие я тебе подкину для докторской. Нобелевская премия — это как тебе?
— А сколько учиться? Сколько?! С дуба упала?! Из-за вакцины? Так пусть не болеют! Солнце, воздух и вода, как говорит классная, наши верные друзья. Ладно, раз танки кончились — давай винтовку. На котов будем охотиться. А то орут по ночам, как будто их режут.
— Веня, — голос палочки был усталым, — кажется, я обещала не называть тебя дебилом?
— Ну да. Обещала.
— Так вот я соврала. Ты — дебил.
…Неизвестно, что стало потом с Веней. Известно, что на скамейке в том же дворе сидели два ангела. Откуда известно, что ангелы? Да крылышки у них за спиной! Только крылышки едва было видно, они были прозрачные, как стекло, но слегка запылились и если присмотреться, то можно было различить контуры. Один ангел был блондин, другой брюнет. Блондин был пристыжен и вздыхал, а брюнет покровительственно его утешал.
— Не расстраивайся! Слаб человек. Нельзя требовать от «Волги» мощности «Мерседеса». Ты всегда был идеалистом. А я принимаю человека таким, какой он есть: жадный, трусоватый, лживый, глупый… Но иногда очень даже милый в своих попытках стать лучше. Кстати, куда ты дел бумажник с деньгами, который презентовал пацану? Нам отчитываться надо перед Небесной канцелярией.
— Ой! Забыл про него… Как бы этот, прости господи, Веня, не учудил — сумма-то большая.
— Ладно, я что-нибудь придумаю, — сказал брюнет, — придется похулиганить… Ба! Кто ты, прелестное создание?
Перед ангелами стояла худенькая девочка с голубыми глазами в малиновом пальто.
— Я сидела на лавочке — вон там, на площадке, и все видела. Как мальчик подбежал к дяде и ударил его ногой, а потом дядя разозлился и как даст мальчику по попе! Кошелек и вывалился.
И она протянула увесистый кошелек.
— Передайте мальчику. Пожалуйста.
И крутанувшись на одной ножке, девочка убежала.
Блондин посмотрел на брюнета и на щеке его блеснула слеза. Брюнет против обыкновения ничего не сказал, задумался и даже, кажется, немножко испугался своих мыслей.
— Может, кто из наших? — неуверенно пробормотал он.
— Исключено, — твердо сказал блондин. — Абсолютно земное существо.
— Батина работа, — кивнул брюнет. — Штучный экземпляр.
У девочки не было крыльев, но оба ангела уверяли потом товарищей, что видели сияние вокруг ее головы.
