Марина поставила на стол пакет с продуктами и начала доставать покупки. Молоко, хлеб, йогурты, пачка печенья…
— Ты не умеешь экономить! — голос Андрея прозвучал из коридора раньше, чем он сам появился на кухне. — Покупаешь ребенку и газировку, и сок! А надо только одно что-то!
Марина замерла, держа в руках бутылку апельсинового сока и банку «Фанты». Вот оно. Опять началось.
— Андрей, послушай…
— Нет, ты послушай! — он подошел ближе, взял с края стола чек и помахал им перед ее лицом. — Четыре тысячи триста! За обычные продукты на три дня! Ты понимаешь, сколько это денег?
— Понимаю, — тихо сказала Марина, продолжая раскладывать покупки. — Прекрасно понимаю. Я же тоже работаю, между прочим.
— Работаешь, — фыркнул Андрей. — На полставки в библиотеке. Двадцать пять тысяч в месяц. А я вкалываю с утра до ночи, чтобы…
— Чтобы что? — Марина резко обернулась. — Чтобы попрекать меня каждой копейкой? Чтобы считать, сколько я трачу на нашего собственного сына?
— Не ори. Разбудишь Максима.
— Я не ору, — она действительно понизила голос, но руки ее дрожали, когда она убирала пакет молока в холодильник. — Я просто хочу понять, когда это началось? Когда мы стали считать каждый рубль так, будто мы на грани нищеты?
Андрей молчал, рассматривая чек. Марина знала, что он сейчас делает — построчно анализирует каждую покупку, прикидывает, без чего можно было обойтись.
— Газировка — семьдесят восемь рублей, — начал он. — Сок — сто двадцать три. Это уже двести один рубль. За неделю получается полторы тысячи только на напитки для ребенка. За месяц — шесть тысяч. Понимаешь? Шесть тысяч! На воду с сахаром!
— Это не вода с сахаром, — устало сказала Марина. — Это радость для пятилетнего ребенка. Это то, что делает его детство… детством.
— Детством? — Андрей усмехнулся. — В мое детство мы пили воду из-под крана и были счастливы. И зубы, кстати, были здоровее.
— В твое детство был СССР и совсем другие времена.
— Да при чем тут времена! — он повысил голос, но тут же спохватился и продолжил тише. — Речь о принципах. О том, что нужно учить ребенка ценить деньги. А ты его балуешь. Захотел и газировку, и сок — получай. А потом он вырастет и будет думать, что все можно просто так брать, не задумываясь о цене.
Марина закрыла холодильник и облокотилась на столешницу, глядя на мужа.
— Максиму пять лет, Андрей. Пять. Он не просит айфон последней модели. Он не требует дорогих игрушек. Он просто хочет иногда попить сока, а иногда — газировки. Это нормальное детское желание.
— Нормальное желание — это одно, — Андрей сложил чек и положил его обратно на стол. — Но зачем покупать оба? Купи что-то одно. Он же не умрет без второго напитка.
— Не умрет, — согласилась Марина. — Но я хочу, чтобы у него был выбор. Чтобы он мог сегодня захотеть одно, завтра — другое. Чтобы не было этого… ограничения во всем.
— Ограничения? — Андрей нервно потер лицо руками. — Мы обеспечиваем ребенка всем необходимым. У него есть одежда, игрушки, еда. Мы не бедствуем. Но это не значит, что надо сорить деньгами!
— Я не сорю деньгами, — голос Марины стал холодным. — Я делаю покупки для своей семьи. И да, иногда покупаю лишнюю бутылку сока или газировки, потому что знаю, что Максиму это нравится. Потому что я его мать и хочу видеть его счастливым.
— За мой счет, — тихо сказал Андрей.
Повисла тишина. Марина почувствовала, как внутри все сжалось в тугой комок.
— Что ты сказал?
— Я сказал — за мой счет, — Андрей не отводил взгляда. — Ты зарабатываешь двадцать пять тысяч. Этого едва хватает на твои личные расходы. Квартиру плачу я. Коммуналку — я. Большую часть продуктов — я. Так что да, когда ты соришь деньгами, это происходит за мой счет.
Марина медленно выпрямилась. В ушах звенело.
— Понятно, — она кивнула. — Теперь все понятно.
— Что понятно?
— То, что ты меня содержишь. Что я живу на твои деньги. Что я должна отчитываться за каждую копейку и ходить к тебе за разрешением, прежде чем купить своему сыну лишний сок.
— Я этого не говорил!
— Ты именно это и говорил! — крикнула Марина, и в этот момент в коридоре послышалось шарканье маленьких ног.
— Мама? — сонный голос Максима заставил обоих замолчать.
Марина быстро вытерла выступившие слезы и повернулась к двери, натягивая улыбку.
— Солнышко, ты проснулся? Пойдем, уложу тебя обратно.
Максим стоял в дверях в пижаме с динозаврами, протирая глаза кулачком.
— Вы ругались?
— Нет, малыш, — Марина подошла к нему и присела на корточки. — Мы просто разговаривали. Громко разговаривали. Прости, что разбудили.
— Из-за меня? — спросил Максим, и в его больших карих глазах читалась такая взрослая тревога, что Марине стало физически больно.
— Конечно нет, — она обняла сына. — Ни в коем случае не из-за тебя.
— Я слышал про сок и газировку, — прошептал мальчик ей в ухо. — Я больше не буду их пить. Не надо.
Марина почувствовала, как что-то рвется внутри. Она крепче прижала к себе сына и посмотрела на Андрея. Тот стоял у стола, отвернувшись, и его плечи были напряжены.
— Максим, послушай меня, — она взяла лицо мальчика в ладони. — Ты можешь пить все, что хочешь. И сок, и газировку, и компот, и молоко, и квас. Хорошо? Мама и папа просто устали сегодня, поэтому немного поспорили. Но это не имеет к тебе никакого отношения. Понял?
Максим неуверенно кивнул.
— А можно мне водички?
— Конечно, — Марина налила стакан воды и протянула сыну.
Мальчик выпил, вернул стакан и посмотрел на отца.
— Пап, ты не сердишься на маму?
Андрей повернулся. На его лице было написано столько всего — усталость, вина, раздражение, растерянность.
— Нет, сынок, — он подошел и погладил Максима по голове. — Не сержусь. Все хорошо.
— Тогда я пойду посплю?
— Конечно, — Марина взяла сына за руку. — Пойдем.
Когда она вернулась на кухню через десять минут, Андрей сидел за столом, уткнувшись лбом в ладони. Покупки так и лежали неразобранными.
— Он заснул? — спросил он, не поднимая головы.
— Да.
Марина села напротив и какое-то время они молчали. Потом она заговорила первой.
— Когда мы решили, что у меня будет ребенок, ты знал, что я не смогу полноценно работать первые годы.
— Знал, — кивнул Андрей.
— И ты согласился. Ты сказал, что справимся. Что ты будешь зарабатывать больше, а я займусь Максимом и домом.
— Я помню.
— Тогда почему сейчас, спустя пять лет, ты вдруг начинаешь считать, кто сколько вносит в семейный бюджет? Почему ты попрекаешь меня тем, что я мало зарабатываю?
Андрей поднял голову. Он выглядел старше своих тридцати четырех лет.
— Я не попрекаю.
— Андрей, ты только что сказал, что я покупаю напитки за твой счет.
— Я… — он замолчал, подбирая слова. — Я не это имел в виду. То есть, да, я это сказал, но не со злостью. Просто констатировал факт.
— Факт, значит, — горько усмехнулась Марина. — Значит, для тебя это факт. Что я иждивенка.
— Прекрати! — Андрей стукнул ладонью по столу. — Я никогда так не думал и не думаю!
— Но говоришь!
— Потому что устал! — выдохнул он. — Я устал, Марин. Я вкалываю как проклятый, задерживаюсь на работе, беру дополнительные проекты, потому что нужны деньги. Нам постоянно нужны деньги. И когда я вижу, что деньги уходят на то, что можно было бы не покупать…
— Лишнюю бутылку сока для ребенка?
— Не только это! — он встал и начал ходить по кухне. — Ты вчера купила новую помаду. На прошлой неделе — крем для лица какой-то. Мы с тобой уже два года не были в отпуске нормальном, потому что не можем себе позволить. Моя мать просит помочь с ремонтом — не могу. А ты покупаешь два напитка вместо одного, и помаду, и крем, и…
— Стоп, — Марина тоже встала. — Помаду я купила за свои деньги. Крем — тоже. Из тех двадцати пяти тысяч, которые ты так любишь вспоминать. И да, я могу потратить часть своей зарплаты на себя. Или мне и это теперь нельзя?
— Можно, — устало сказал Андрей. — Конечно, можно. Просто…
— Просто что?
— Просто мне кажется, что ты не понимаешь, как тяжело мне сейчас.
Марина хотела ответить что-то резкое, но вдруг посмотрела на мужа внимательнее. На темные круги под глазами, на ссутулившуюся спину, на измятую рубашку, которую он, видимо, так и не сменил после работы.
— Андрей, — она подошла ближе, — что происходит? На работе что-то случилось?
Он молчал, глядя в окно.
— Скажи мне.
— Сокращения, — наконец выдавил он. — Начались сокращения. Пока не наш отдел, но близко. И я не знаю, когда дойдет до нас. А у меня семья. Ипотека. Я не могу потерять работу, понимаешь?
Марина почувствовала, как гнев сменяется беспокойством.
— Почему ты молчал? Почему не сказал раньше?
— Не хотел тебя волновать, — он повернулся к ней. — И думал, что пронесет. Но с каждым днем все хуже. Начальство все чаще вызывает на ковер, требует отчетов, оценивает эффективность. И я… я боюсь, Марина. Первый раз за много лет — по-настоящему боюсь.
Она обняла его, и он не сопротивлялся, прижавшись лбом к ее плечу.
— Мы справимся, — прошептала она. — Если что-то случится — я найду нормальную работу. Максим уже подрос, он ходит в садик, я могу работать полный день.
— Но ты же хотела еще подождать…
— Не важно, что я хотела. Важно, что мы семья и вместе справимся со всем.
Они стояли так несколько минут, потом Андрей разжал объятия и посмотрел на жену.
— Прости. За то, что накинулся на тебя из-за ерунды. За эти упреки про деньги.
— А ты прости меня, — Марина провела рукой по его щеке. — За то, что не замечала, как тебе тяжело. За то, что и правда не всегда слежу за тратами.
— Дело не в соке, — вздохнул Андрей. — Совсем не в нем. Просто когда я вижу чек, внутри что-то переворачивается. Думаю: вот еще деньги ушли, еще чуть-чуть из нашей подушки безопасности. А она и так тонкая.
— Давай так, — предложила Марина. — Я буду внимательнее относиться к покупкам. Но не из-за того, что ты меня содержишь, а потому что мы — команда. И если тебе сейчас тяжело, значит, нужно действовать вместе.
— Команда, — повторил Андрей и слабо улыбнулся. — Мне нравится.
— Но, — подняла палец Марина, — Максиму мы все равно будем покупать и сок, и газировку, когда он этого хочет. Договорились?
— Договорились, — кивнул Андрей. — Извини за идиотизм.
— Уже извинила.
Они снова обнялись, и в этот раз объятие было теплым и настоящим, без напряжения и обид.
— Я схожу в кадры завтра, — сказала Марина. — Узнаю, могу ли я перейти на полную ставку.
— Мы же договорились, что ты подождешь до школы…
— Договорились, но обстоятельства изменились. И потом, я тоже устала сидеть на полставки. Хочется чувствовать себя… полезной, что ли. Не знаю, как объяснить.
— Полезной? — Андрей отстранился и посмотрел на нее. — Ты же понимаешь, что ты самый полезный человек в этой семье? Ты растишь нашего сына. Ты поддерживаешь дом. Ты…
— Я покупаю два напитка вместо одного, — с грустной усмешкой закончила Марина.
— Да ладно тебе, — он обнял ее за плечи. — Забудь уже про эти напитки.
— Не могу. Видела бы ты лицо Максима, когда он сказал, что больше не будет пить сок и газировку. Он решил, что из-за него мы ругаемся. Ему пять лет, Андрей. Он не должен чувствовать себя виноватым в наших проблемах.
— Не должен, — согласился Андрей. — Господи, какой же я идиот. Мне надо было с тобой поговорить нормально, сразу рассказать про работу, а не срываться на ерунде.
— Теперь знаешь на будущее, — Марина наконец начала убирать оставшиеся продукты. — В браке нельзя замалчивать проблемы. Они не рассасываются сами по себе, только копятся.
— Мудро, — кивнул Андрей, помогая ей. — Где ты таким премудростям научилась?
— В женском журнале прочитала, — засмеялась она. — Нет, серьезно. Там была статья про кризисы в семье. Очень здравая.
— Надо будет мне тоже почитать.
Они разобрали покупки в молчании, но это было уже другое молчание — не напряженное, а спокойное, почти уютное.
— Знаешь, — сказал Андрей, закрывая холодильник, — а давай в эти выходные все-таки куда-нибудь съездим? Не в дорогой отпуск, конечно. Но можем на дачу к родителям махнуть. Максим обожает там бегать.
— Отличная идея, — кивнула Марина. — Свежий воздух, шашлыки, никаких дел и забот.
— Ага. И напитков купим с собой целую кучу, — подмигнул Андрей. — И сока, и газировки, и компота, и лимонада. Чтоб Максим в них купался.
— Главное — не переборщить, — засмеялась Марина. — А то потом еще и зубного лечить придется.
— Справимся. Мы же команда.
— Команда, — повторила она и поцеловала мужа.
На следующее утро Максим проснулся раньше обычного и, как всегда, первым делом прибежал на кухню. Марина уже готовила завтрак — омлет с помидорами и тосты.
— Доброе утро, солнышко!
— Доброе, мам, — Максим забрался на стул и положил подбородок на ладошки. — А папа где?
— В душе. Скоро придет.
— А вы больше не ругаетесь?
Марина отложила лопатку и присела рядом с сыном.
— Макс, послушай. Взрослые иногда ссорятся. Это нормально. Главное — потом помириться и все обсудить. Мы с папой так и сделали, хорошо?
— Хорошо, — кивнул мальчик. — И я могу пить сок?
— Можешь, — твердо сказала Марина. — И сок, и газировку, и все, что захочешь. В разумных пределах, конечно.
— А что такое разумные пределы?
— Это значит не слишком много. Например, если ты выпьешь за раз три литра газировки, это уже неразумно, — засмеялась Марина. — Животик заболит.
— А один стакан?
— Один стакан — это отлично.
— Тогда я хочу сок! — обрадовался Максим.
Марина налила ему апельсинового сока, и в этот момент на кухню вошел Андрей, свежий после душа, в чистой рубашке.
— О, завтрак! Как вовремя. Умираю от голода.
— Пап, смотри, я пью сок! — радостно объявил Максим, показывая стакан.
— Вижу, — Андрей подошел и поцеловал сына в макушку. — Приятного аппетита, чемпион.
Они сели завтракать все вместе, и Марина поймала себя на мысли, что давно не чувствовала такого покоя. Может, вчерашний конфликт был нужен? Чтобы выпустить пар, чтобы наконец поговорить по душам, чтобы вспомнить, что они не враги, а семья?
— О чем задумалась? — спросил Андрей, заметив ее задумчивый взгляд.
— О том, что иногда ссоры — это не так уж плохо, — призналась она. — Если после них становится лучше.
— Мудрая мысль, — кивнул он. — Но давай все-таки без ссор обходиться, ладно?
— Ладно, — согласилась Марина. — Будем обходиться.
Максим доел омлет и снова взялся за стакан с соком.
— Мам, а что вкуснее — сок или газировка?
— А ты что думаешь?
— Не знаю, — честно признался мальчик. — Они оба вкусные. По-разному.
— Вот именно, — Марина посмотрела на Андрея. — По-разному. Поэтому хорошо, когда есть и то, и другое. Правда, пап?
Андрей улыбнулся — настоящей, теплой улыбкой.
— Правда, мам. Абсолютная правда.
И в этот момент, глядя на своих родителей, которые перестали напряженно молчать и снова смотрели друг на друга с любовью, Максим подумал, что взрослые — странные люди. Могут поругаться из-за какой-то ерунды, а потом снова стать добрыми и веселыми. Но главное, что они все еще вместе, все еще любят друг друга. И его.
А сок действительно был вкусным. И газировка в холодильнике тоже ждала своего часа. Две бутылки, две радости. Маленькие, простые, но такие важные.
Потому что иногда дело совсем не в экономии. А в том, чтобы чувствовать себя свободным, любимым и нужным. В том, чтобы не бояться сделать выбор. В том, чтобы знать — у тебя есть право хотеть чуть больше, чем необходимо.
И семья — это когда об этом помнят. Даже после самых глупых ссор.
