Дверь хлопнула так резко, что задрожали стёкла в буфете. Я стояла посреди кухни с половником в руке и смотрела на закрытую дверь, за которой только что скрылся Артём.
— Сестра и мать теперь живут тут, а они больше в хозяйстве понимают, чем ты, так что без спроса не смей ничего готовить на кухне, — его слова всё ещё звенели в ушах.
Пять лет назад эта кухня была моей мечтой. Я сама выбирала плитку для фартука — нежно-бирюзовую, под цвет моря. Сама настояла на большом окне, чтобы утром солнце заливало рабочую поверхность. Мы с Артёмом тогда ещё жили в его однушке, копили на квартиру, и я часами листала журналы по дизайну, представляя, какой будет наша кухня.
Теперь на подоконнике того самого окна стояли горшки со свекровиными фиалками. Мои суккуленты она выкинула на второй день после въезда.
— Что за уродцы? — сморщилась Зинаида Петровна. — У меня от них голова болит. Цветы должны цвести, а не просто торчать.
Я тогда промолчала. Как и в прошлый раз, когда она сказала, что занавески в гостиной «слишком мрачные», а на их место повесила ситцевые с розочками. Как и позавчера, когда её дочь Лена переставила всю мебель в спальне «для лучшей энергетики».
Половник выскользнул из руки и звякнул о край кастрюли. В борще ещё не было заправки, но я выключила плиту. Зачем доводить до конца, если готовить мне теперь «без спроса» нельзя?
Я прислонилась к столешнице и закрыла глаза. Три месяца назад у Зинаиды Петровны затопили квартиру соседи сверху. Ремонт затянулся, и Артём предложил маме с сестрой пожить у нас «недельку-другую».
— Маме одной тяжело, — говорил он тогда, обнимая меня на этой же кухне. — Лена ей поможет, конечно, но всё равно… Потерпим немного, Ксюш. Ты же понимаешь.
Я понимала. Я всегда понимала.
Неделька превратилась в месяц. Месяц — в два. Потом в три. О ремонте больше никто не заикался.
— Ксения, ты что, опять борщ варишь? — голос Зинаиды Петровны заставил меня вздрогнуть.
Она стояла в дверях в своём фирменном халате в крупный горох, скрестив руки на груди. За её спиной маячила Лена в спортивном костюме на два размера меньше, чем нужно.
— Я же говорила, мы сегодня на диете с Леночкой, — продолжала свекровь, подходя к плите. — Нам нужен лёгкий супчик, куриный бульончик. А ты опять своё.
— Я не знала, — тихо ответила я. — Артём любит борщ по вторникам.
— Артём будет есть то, что полезно, — отрезала Зинаида Петровна. — У него давление скачет, ты разве не замечала? От такой жирной еды только хуже будет.
Лена хихикнула за её спиной:
— Да ладно, мам, может, не давление у Тёмки скачет, а просто жена борщами закармливает. Сама посмотри — он поправился за последний год.
Я посмотрела на Лену. Тридцать два года, двое детей где-то в другом городе с бывшим мужем, и ни дня не работала после развода. Живёт с мамой, «ищет себя». Сейчас нашла — в инстаграме посты про здоровое питание репостит.
— Я готовлю то, что Артём просит, — сказала я ровнее, чем чувствовала. — Если хотите бульон, я могу сварить отдельно.
— Вот видишь, мама, какая заботливая, — протянула Лена. — Готова на две кухни работать. Прямо Золушка.
Что-то внутри меня дёрнулось, но я снова промолчала. Зинаида Петровна уже открыла холодильник и с деловым видом начала выгружать продукты.
— Ладно, я сама сварю. А ты лучше займись уборкой в ванной, я утром заметила, что зеркало грязное. Или ты думала, что раз у тебя теперь помощницы, можно халтурить?
Помощницы. Я машинально кивнула и вышла из кухни.
В ванной зеркало было идеально чистым — я протирала его только вчера. Но я достала тряпку и средство и стала протирать снова, медленно, методично, глядя на своё отражение.
Тридцать лет. Каштановые волосы, собранные в хвост. Синяки под глазами — плохо сплю последнее время. Лицо какое-то стёртое, будто на фотографии, которую слишком долго держали на солнце.
Когда я вернулась, на кухне уже колдовали обе. Зинаида Петровна резала курицу, Лена чистила картошку, и они о чём-то оживлённо разговаривали, смеялись.
Моя кастрюля с недоваренным борщом стояла в раковине.
— А, Ксюш, ты как раз вовремя, — обернулась Лена. — Вынеси мусор, пожалуйста, а то ведро переполнилось.
Я взяла мусорное ведро и вышла.
На лестничной площадке было тихо и прохладно. Я прислонилась спиной к стене и позволила себе несколько глубоких вдохов. В груди что-то сжималось всё сильнее, как пружина, которую закручивают и закручивают.
— Ксюха? — соседка Вера Николаевна выглянула из своей двери с пакетом мусора. — Ты чего такая бледная? Случилось что?
— Нет, всё нормально, — я попыталась улыбнуться. — Просто устала.
Вера Николаевна скептически прищурилась. Ей было под семьдесят, но взгляд оставался острым и цепким.
— Устала, говоришь, — она подошла ближе и понизила голос. — Я слышу, что у вас твориться. Стены-то тонкие. Ты давно со своими подругами виделась?
Я растерянно моргнула. С подругами? Даша несколько раз звала встретиться в прошлом месяце, но я отказывалась — некогда было, дома дела. Марина приглашала на день рождения, но свекровь в тот день приболела, и я осталась с ней. Когда я последний раз куда-то ходила не в магазин и не на работу?
— Не дай им тебя стереть, девочка, — тихо сказала Вера Николаевна. — Я видела много таких историй. Сначала ты уступаешь по мелочам, потом в чём-то важном, а потом оглядываешься — и себя не осталось. Одна оболочка.
Она похлопала меня по плечу и ушла к мусоропроводу. Я стояла и смотрела ей вслед, чувствуя, как что-то медленно проясняется в голове, как рассеивается туман.
Когда я вернулась, на кухне пахло куриным бульоном. Артём уже пришёл с работы и сидел за столом. Зинаида Петровна разливала суп по тарелкам, Лена накрывала на стол.
— А, Ксюш, — бросил Артём, не поднимая головы от телефона. — Мам сказала, ты опять борщ хотела варить. Я же говорил, мне врач посоветовал полегче питаться.
— Ты мне ничего такого не говорил, — сказала я.
Он поднял глаза, удивлённо.
— Говорил. Просто ты не слушаешь.
— Не говорил, Артём.
Повисла пауза. Зинаида Петровна замерла с половником в руке. Лена перестала раскладывать салфетки и уставилась на меня.
— Ладно, неважно, — Артём пожал плечами. — Главное, теперь есть кому нормально готовить.
— Есть кому готовить, — медленно повторила я. — На моей кухне. В моей квартире.
— Это наша квартира, — напрягся Артём. — И моя мать с сестрой…
— Живут здесь три месяца, — закончила я. — Причём ремонт у Зинаиды Петровны давно закончился. Мне звонила ваша соседка Галина Степановна две недели назад, спрашивала, когда вы вернётесь.
Зинаида Петровна резко поставила половник. Лена открыла рот.
— Ты что, проверяешь за моей матерью? — побагровел Артём.
— Нет, — я покачала головой. — Просто я не идиотка, Артём. И я устала притворяться, что не понимаю, что происходит.
— Ксения, ты о чём вообще? — встала Зинаида Петровна. — Мы помогаем тебе! Ты же сама с хозяйством не справлялась, вечно на работе пропадаешь…
— Я работаю, потому что эту квартиру оплачивать надо, — перебила я, и мой голос прозвучал на удивление твёрдо. — Ипотеку тоже. Которую мы с Артёмом платим пополам. А вы здесь на всём готовом живёте, указываете мне, что и как делать, в моей собственной квартире!
— Наглость какая! — ахнула Лена. — Мама, ты слышишь? Она нас выгоняет!
— Я не выгоняю, — я посмотрела на Артёма. — Я просто хочу понять, когда это закончится. Когда у меня снова будет свой дом? Своя кухня? Своя жизнь?
Артём встал из-за стола. Лицо у него было каменным.
— Если тебе не нравится, как мы живём, может, тебе стоит подумать, нужна ли тебе эта семья вообще.
Комната словно замерла. Зинаида Петровна демонстративно отвернулась. Лена злорадно улыбалась. А Артём смотрел на меня, и в его взгляде я не увидела ни любви, ни поддержки. Только раздражение.
— Знаешь что, — медленно сказала я, — я действительно подумаю.
Я развернулась и вышла из кухни. В спальне я достала из шкафа дорожную сумку и стала складывать вещи. Руки дрожали, в голове шумело, но странное дело — я чувствовала не страх, а странное облегчение, будто с плеч упал тяжеленный груз.
— Ты куда? — в дверях возник Артём. Теперь он выглядел растерянным.
— К Даше, — я застегнула сумку. — Переночую у неё. А завтра… Завтра посмотрим.
— Ксюш, ну ты чего? — он попытался взять меня за руку. — Не психуй. Ладно, я поговорю с мамой, мы что-нибудь придумаем…
— Ты уже сделал выбор, Артём, — я посмотрела ему в глаза. — Когда сказал мне не сметь готовить на собственной кухне. Когда решил, что твоя мать и сестра важнее, чем твоя жена. Когда позволил им вытирать об меня ноги три месяца.
— Я не позволял! Просто… ты же знаешь, какая мама, я не хотел скандала…
— Вот именно, — я закинула сумку на плечо. — Ты не хотел скандала с ними. А со мной — можно. Я стерплю, промолчу, соглашусь. Удобно, правда?
Он молчал.
— Когда ты будешь готов выбрать меня, — сказала я уже у двери, — позвони. А пока я выбираю себя.
Вера Николаевна снова выглянула из своей квартиры, когда я проходила мимо. Она кивнула мне с одобрением, и я впервые за три месяца улыбнулась по-настоящему.
На улице было свежо. Я достала телефон и набрала номер Даши.
— Привет, — сказала я, когда она ответила. — Извини, что поздно. Можно к тебе переночевать? Нужно поговорить.
— Конечно! — в её голосе звучала радость. — Ксюш, я так рада слышать тебя! Приезжай скорее, я вина открою.
Я шла к метро, и в кармане завибрировал телефон. Артём. Я посмотрела на экран и положила телефон обратно.
Сейчас мне не хотелось ни с кем разговаривать. Сейчас я хотела просто идти по вечернему городу, дышать прохладным воздухом и чувствовать, как внутри меня, медленно, робко, начинает просыпаться что-то давно забытое.
Себя.
Может быть, это был конец. А может быть — начало.
Но в любом случае, это был мой выбор.
Через неделю
— Вот твой капучино, — Даша поставила передо мной чашку и устроилась напротив. — Ну, рассказывай. Звонил?
— Каждый день, — я обхватила чашку ладонями. — Сначала требовал вернуться, потом просил, потом опять требовал. Вчера обещал, что мама с Леной съедут.
— И ты веришь?
Я покачала головой.
— Нет. Даже если они съедут сейчас, они вернутся. К Новому году, к 8 марта, под любым предлогом. И всё повторится снова, потому что Артём так и не понял, что он сделал не так.
— То есть ты…
— Я пойду к адвокату, — твёрдо сказала я. — После работы. На развод.
Даша медленно кивнула.
— Знаешь, я горжусь тобой. Честно. Я думала, ты сдашься.
— Я тоже так думала, — я улыбнулась. — Но знаешь, что я поняла за эту неделю? Когда ты перестаёшь бояться остаться одной, ты вдруг обнаруживаешь, что ты не одна. У меня есть ты, есть Марина, есть моя работа, моя голова на плечах. А Артём… Артём выбрал удобство вместо меня. И это его выбор, с которым ему жить.
Телефон снова завибрировал. Артём. Я сбросила звонок.
— Кстати, — Даша хитро улыбнулась, — помнишь Максима, моего коллегу? Он спрашивал про тебя. Говорит, что ты классная.
— Даш, — я рассмеялась, — мне бы сначала развестись.
— Я не про свидания говорю, — фыркнула она. — Просто… приятно знать, что ты нравишься кому-то. Что тебя видят. Замечают. Не как приложение к мужу или бесплатную домработницу.
Я задумчиво кивнула. Да, это правда было приятно.
Мы допили кофе, и я пошла на работу. Впервые за долгое время я не думала о том, что приготовить на ужин, не переживала, успею ли купить продукты, не нервничала из-за возможных претензий. Я просто шла по улице, и мне было… легко.
В обед пришло сообщение от незнакомого номера. Зинаида Петровна.
«Ксения, одумайся. Ты рушишь семью. Артём страдает. Неужели тебе не стыдно?»
Я посмотрела на экран, потом медленно набрала ответ:
«Зинаида Петровна, семью разрушил не я. Семью разрушили вы с Артёмом, когда решили, что я должна жить как гость в собственном доме. Желаю вам счастливо жить втроём на моей кухне. Вам там будет очень уютно».
Я нажала «Отправить» и заблокировала номер.
Вечером, выходя от адвоката с пакетом документов для развода, я случайно увидела своё отражение в витрине магазина. И впервые за много месяцев узнала себя. Без усталых синяков под глазами, без этого стёртого, виноватого выражения лица.
Я снова была собой.
И это стоило любой кухни в мире.
